Последняя Галатея
Ну. Дописал я. Незнаю, читал ли его кто-то. Но для удобства читающих я не буду кидать посленюю часть, а опубликую отредактированный немного рассказ целиком. Под катом. Кому надо тот прочтёт, а остальные листайте, листайте свою френдленту......
Серые тучи, и такое точно заунывно серое тягучее утро, похожее на сумерки. Редкие люди, как будто в трансе под монотонное гудение города, кругами движутся к станциям метрополитена. Противное, промозглое время, когда небо становится потолком, который с каждым днём опускается ниже, стремясь придавить к земле своей тяжестью. И давят ведь. В кляксы луж на асфальте. Стоит тока вглядеться и тебе ответит взгляд печальных глаз, так похожих на твои. Ни зима, ни осень, только холодный пар, проникая в легкие, уже там замерзает сотнями кристалликов льда, вонзаясь острыми гранями в нежную плоть. Именно эту холодную боль в груди многие романтики принимают за разбитое сердце, а кто-то просто посильнее укутывается в шарф.
У Серёжи не было шарфа. Да и лёгкий плащ вряд ли мог оградить его от навязчивых объятий московского сквозняка. Но, проснувшийся впервые в столь ранние часы и вообще впервые вышедший из дома за последний месяц, Он был вполне всем доволен. Сама непривычность ситуации и интерес к происходящему вокруг, делали серое ярким и чарующим.
Сама его улыбка, была настолько инородна декорациям утра, что притягивала взгляды даже официантов, расставляющих стулья, за витринами открывающихся кафе.
А он был просто счастлив, и счастливо шёл по нелюбимой с детства Тверской на ранний завтрак к любимой женщине, столь неожиданно назначившей встречу. Он решил, что и она готова, он решительными шагами взбирался вверх по парадной улице, он, в волнении, мял в кармане бархатную коробочку с кольцом. Его идеальная женщина ждала его, и он двигался к своему идеалу. Эта немного нескладная метафора, родившаяся в его мозгу, и заставляла молодого скульптора улыбаться в этот ранний час…
Запах кофе и жареных орехов, чашка фруктового чая с палочкой корицы греет руки, напротив Она что-то говорит своим бархатным голосом. Он в своих мыслях, он не слушает, блаженно улыбаясь. Он уже готов встать на колено, уже видит это, как… как вдруг её голос преодолевает барьер его иллюзий и в мгновение рушит их.
-Сергей!!!? Серёжа, ты слушаешь меня?
-Да, -Он потирает глаза и растерянно хмурится.
-Ну тогда надеюсь ты всё понял. Мне всё же будит очень приятно, если мы останемся друзьями, и ты не будишь держать на меня зла, - Она встала, поцеловала его в лоб и стремительно вышла, звякнув колокольчиком двери.
Вот так всё просто - запах кофе, фруктовый чай и крушение всех надежд. И растерянное выражение лица так и не сходило. Он так и просидел по инерции несколько часов, потом оплатил счёт, достал маленькую коробочку из кармана, в задумчивости повертел в руках и положил поверх счёта.
Проснувшаяся Тверская встретила его шумом и гомоном. И вроде рабочий день, и вроде утро, но ничто это не помешало ни туристам, ни праздно шатающимся бездельникам направить свои стопы к этой центральной городской артерии, жилкой бьющейся на шее Москвы. Вот тут то и стоило бы пожалеть об отсутствии шарфа.
Хотя на данный момент всё это волновало Сергея меньше всего, и Москва, и туристы, и холод за пазухой. Хотя это и не в первый раз. Именно то, что это не в первый раз убивало его больше всего. Как можно во второй раз так ошибиться? Второй раз уходить с надтреснутым взглядом и прятаться в мастерской на Воздвиженке, воздвигая стены тишины и одиночества, разговаривая только с котом и портретом Маркса на стене, доставшимся от дедушки.
В Сергее Леонидовом, ещё в детстве прозванным Лео, ничего львиного не наблюдалось, скорее наоборот, в нём наблюдалась как раз та самая нельвиность, которая заставляла в школьные годы хулиганов обижать именно его, а в институтские позволяла его преподавателю присваивать авторство его многих студенческих работ. А присваивать было чего, этот молчаливый, тихий юноша в своих работах был столь экспрессивен и чувственен, что мало кто мог поверить, что он создал подобное без сильного влияния со стороны.
Но институт кончился, скончался дедушка в Москве и Лео самопроизвольно испарился из делимой с мамой двушки на московском проспекте и возник уже в самой Москве, настолько органично заменив дедушку, что город и не заметил потерю одного своего обитателя. Да и вряд ли это заметил вообще кто-либо. Один долговязый нелюдимый скульптор сменил другого. И мастерская почти не изменилась, только изящные женские силуэты пришли на смену пафосным станам строителей коммунизма и вождей, да кот-Эол собою наполнил практически все незахламлённые горизонтальные плоскости.
В этом незнакомом чужом городе, где его никто не знал, было намного легче тоже не знать никого. И лепить, отливать, вырезать своих бесконечных Венер, Данай, Психей и других стыдливых, задумчивых, или наоборот активных и смеющихся, но безымянных девушек.
Так, наверное, он бы и жил в своём мире наедине со своим творчеством, если бы не кончилось дедушкино наследство. Серёжа, как ему казалось, мог и вовсе не есть, но кот жаждал крови и мяса, или хотя бы вискаса. И пришлось как-никак добывать деньги, и пришлось собрать самые нелюбимые, самые неудачные работы и выйти на такой близкий, шумящий Арбат. Понурив голову, с взглядом мученика, как будто он просил милостыню, он прислонился к стене холодного дома недалеко от Смоленской. И… И был несказанно удивлён тем фактом, что в течение часа у него скупили почти все его статуэтки, удивляясь его смехотворно низкой цене. Но ему хватило. Он ушёл и прожил спокойно две недели. А потом всё повторилось. И повторялось бы ещё много раз, если бы в тот день по Арбату не решил прогуляться Леонид Сергеевич Ильин, который носил прозвище Лео на действительно серьёзных основаниях. Всё бы продолжалось, если бы Леонид не был успешным галеристом и если бы он не был им благодаря своему чутью.
Именно это чутьё, вкупе со связями и природным даром убеждать в своей правоте, сделали из никому неизвестного парня хорошо продаваемого и успешного скульптора. Образ отшельника и эстета стал ключевым моментом раскрутки. Главной задачей было создать тайну, тайну, которая привлекала и вызывала желание узнать, что скрывается под именем Сергея Леонидова. Шумиха в прессе, несколько выставок и вот уже…
В последнее время среди бомонда и других держателей денег стало очень модно дарить на праздники друг другу статуэтки от Леонидова. Каждая миниатюрная скульптура его стоила баснословных денег, но это того стоило. И всё это не было бы столь большим успехом для Сергея, если бы Ильин не оказалась к большому количеству его достоинств ещё и честным человеком, что вообще большая редкость для галеристов.
Когда столько случайностей и редкостей связывают людей, они их связывают накрепко. Так Леонид стал для Сергея не только источником прибыли и выгодным партнёром, но и близким другом, который с трудом, но всё же социализировал это на первый взгляд совершенно не приспособленное для жизни в обществе существо.
И именно Ильин и стучал в деревянные, с облезлой краской двери мастерской. Голос в телефонной трубке звучал убедительно и вполне адекватно, но Сергей не выходил за порог студии уже больше месяца, после той решающей встречи на Тверской. И столько же его не видел никто из друзей или подруг. И тока разносчики продуктов удостаивались чести раз в неделю видеть его, бледного, с синяками под глазами, всего в гипсовой крошке или с перемазанными глиной руками. Он работал. И именно это он и говорил Леониду по телефону…
И именно то, что он работал и то, что это повторялось уже во второй раз и пугало Ильина. «Неужели опять сорвался? А ведь обещал, когда встретил Таню, что это был последний раз. Надо же было этой дуре бросить его.»- Это и многое другое проносилось в голове Ильина пока он бил в дверь, как билась жилка у него на виске. Он занозил руку и начал уже уставать, как дверь всё же скрипнула и неторопливо открылась.
-Привет Лёня. Чего это ты в такую рань? И без звонка?,- Серёжа, с взлохмаченными волосами, протирал глаза, как будто действительно только что встал в эти предрассветные без пятнадцати шесть часов вечера.
-Какая рань?!!! Очнись! Я звонил утром и предупреждал. Ты помнишь??? Да что с тобой?,- Так много слов ещё хотели слететь с губ, так сильно хотело волнение выплеснутся, но Леонид умолк. Из-за спины Сергея испуганно выглянула юная очень красивая девушка, закутанная в простыню. Проследив за остановившимся взглядом друга, Серёжа обернулся.
-Ах да, - Он рассеяно улыбнулся. - Познакомься, это… - на несколько секунд художник задумался, как будто силясь вспомнить, - Это Софья. Правда, она само совершенство?
Эти слова отрезвили Ильина. Ничего не ответив, он прошёл мимо Сергея сразу на кухню. Не поздоровавшись с девушкой, даже не взглянув на неё более. Всё это было совершенно не свойственно обычно очень вежливому и обходительному с дамами Леониду.
Через некоторое время за ним на кухню, с виноватым видом зашёл и Сергей.
-Ну я чайник, что ли, поставлю…
-Ставь, и пока объясни мне, пожалуйста, как ты мог повторить всё это? В второй раз!
-Ты не понимаешь, сейчас всё совсем по-другому. Она действительно идеальна!
-Ты говорил тоже самое. И в прошлый раз. Но потом появилась Татьяна, и ты позабыл свои слова.
-Больше никто не появится. Мне не нужен больше никто!!!
-А если появится? Если всё снова измениться? Ты готов снова всё разрушить? Ведь с каждым днём рушить придётся всё больше и больше. Ты вынесешь это?
-Ничего рушить не придётся…
Недождавшись чаю, Леонид резко встал и опять же без единого слова ушёл, хлопнула входная дверь. А Сергей так и стоял, смотря на свистящий, плюющийся брызгами чайник, пока тихо, со спины не подошла Софья, не приобняла своей холодной рукой и не уткнулась лбом в плечо запутавшегося скульптора. Именно в этот момент, тронутый её участием, необходим ему именно в эту секунду, он решил, что поступил правильно и ничего не будит менять.
Он развернулся, зажал её ладони в своих и вгляделся в идеальные черты прекрасной женщины, женщины своих мечтаний. Согревая её руки, он вдыхал тепло и в свою одинокую жизнь, находил то, что искал всю жизнь, находил то, что вложил в неё. А девушка смущённо улыбалась, и легкий румянец пробился сквозь мрамор кожи, ещё вчера бывшей мрамором…
Всё началось пять лет назад, когда Сергей расстался со своей невестой, первой своей девушкой, первой, кто, почуяв перспективность парня, нашла пути, как в круг Ильина, так и к сердцу молодого художника. Всё шло к свадьбе, но вмешался случай. Случай весьма ординарный, но в возвышенные идеалы Сергея измена решительно не вписывалась, не вписывалась в них и ложь. Так что свадьбы не случилось. Случилась длительная депрессия, крушение надежд и очередной рецидив замкнутости, с которой последнее время так отчаянно бился Леонид.
Спасение, как всегда, Серёжа нашёл в творчестве. Идеал, разрушенный цинизмом реальности, он собирал из кусочков своих мыслей, надежд и стремлений. Работа над мраморной статуей помогла забыться, уйти от переживаний в творческий поиск. Поиск, который затянулся на полгода. С трепетом, относясь к каждой, даже самой маленькой детали, Он вкладывал в скульптуру свои представления о том, какой могла бы быть девушка, которую бы он полюбил.
Он работал усердно, всего себя, все свои силы и чувства, отдавал статуи. И он был доволен проделанным, любуясь изящным девичьим станом, любуясь точёными чертами лица, задумчивым взглядом и полуулыбкой. Он стоял так полдня и мечтал, что она оживёт и упал в обморок, когда она пошевелилась и озадаченно моргнула. Очнулся он в своей кровати, над ним было взволнованное лицо Леонида…
-Ты в порядке? Переработал или просто решил отдохнуть посреди обломков мрамора?
-Как…как ты попал сюда? - Реальность ускользала от Серёжи столь стремительно, что он сам этого не замечал.
-Ты как всегда не закрыл дверь. Вот придут ведь воры, и ищи потом твои статуэтки по чёрным рынкам. И тебя ведь пристукнуть могут, работы мёртвых художников выше ценятся. - Спокойный, поучительный тон Лёни, который в очередной раз поучал и, с заботой нянечки детского сада, старался как-то образумить непутёвого и неадаптированного к жизни друга был таким обычным, таким понятным явлением, что полностью успокоил Серёжу.
-Эх, видимо я действительно переутомился. Мне тут такое привиделось…
-Да и вообще, кто эта юная леди, которую я застал рядом с тобой? Она мне даже не представилась.- Леонид, не услышав друга, продолжал говорить в своей манере. Вообще сам факт нахождения полуголой девушки в мастерской его порядком успокоил, это означало окончание депрессии и отшельничества Серёжи. Это самое спокойствие и не дало ему заметить, как друг изменился в лице после его слов. Но не заметить внезапный прыжок с кровати было трудно.
-Она там? Там?
-Ну, кажется на кухне… А что такое? - Лёня не понимал.
-Пойдём, я хочу, чтобы ты был рядом. - Ильина уже начинал пугать этот его дрожащий голос и испуганный взгляд.
Так они вместе, печем к плечу, и вошли на кухню. За плитой стояла девушка, завёрнутая в простыню, на манер тоги. Она обернулась и обрадовано улыбнулась двум стоящим в нерешительности мужчинам.
-Ох, Серёж, тебе уже лучше? Ты так напугал меня своим обмороком. Слава богу, твой друг появился так вовремя.
Молчание затянулось…
-Я тут чай поставила. Но к сожалению ничего не нашла на кухне, только эти чёрствые пряники, но они твёрже мрамора,- Сергей вздрогнул. Леонид рассмеялся.
Так в его жизнь скульптора вошла Елена, он так назвал её в тот день, назвал свою скульптуру. Вскоре её так начали назвать все Сережины друзья и, откуда-то появившиеся, Её друзья. Через время у неё появились родители, которым сразу понравился Леонидов и которые сразу понравились ему. И вскоре уже ничто не напоминало о том, что совсем недавно Лена была лишь мечтой, воплощённой в камень….
Когда каждый день ты ищешь, когда каждый день борьба с миром и самим собой, тогда жизнь движется медленно, ибо циклопические гусеницы машины судьбы ты двигаешь сам, крутя педали трёхколёсного велосипеда. Ты помнишь каждый день, а часто проживаешь множество дней за одни сутки. Так хочется найти, и так много надо попробовать. Но когда ты счастлив, когда ты спокоен и уверен в постоянстве своего счастья, жизнь становится лёгкой, у неё вырастают крылья, её подхватывает ветер и несёт в будущее.
Так прошли два с половиной года. Время любви и долгих разговоров, время правильных ответов на все вопросы, время исполнения невысказанных желаний. Рай на земле, мгновение творчества ставшее временем бытия. Или суррогат, иллюзия счастья, выдуманная любовь и счастье, украденное у богов. Вот именно об этом и думал Сергей Леонидов, сидя за праздничным столом на праздновании тридцатилетия свадьбы родителей своей девушки, своей невесты, как её называли все друзья и родственники. Все ждали от него решительного шага, все не могли понять, чего он медлит, ведь столь прекрасной девушки, так любящей его встретить второй раз не суждено. Так считали все, но Серёжа знал, что мрамор легко достать. Он был счастлив с ней, но последнее время не мог отделаться от мысли, что это всё обман, он любил, но переставал верить в любовь. Он вышел на балкон и закурил. Тишина его успокаивала, холод его успокаивал. Возможно, он бы и совсем успокоился, вернулся к гостям, отбросил свои тяжёлые думы, если бы не меткое попадание снежка прямо в лоб. Снег за шиворотом и громкий женский смех, что-то чего он не ожидал, чего не хотел, что-то совсем другое…
-Вот ты зевака!!! Извини, но я не смогла удержаться! Не лови ворон, парень. -Девушка внизу, так ловко попавшая в него, стоящего на третьем этаже, отсалютовала и пошла дальше. Прошла не так долго, как её догнал тот самый зевака, нагло и без объяснений убежавший с праздника, только схватив свою куртку. Такие встречи, такие знакомства это обычное дело для чудаков, что попадают в разные истории с чуть большей периодичностью, чем дышат. А для романтиков такие встречи это судьба. Судьба дарованная свыше. Ну, или как в этом конкретном случае дарованная снизу в виде снежного кома средних размеров.
Вот так внезапно, неожиданно, под смех и под снегом, появилась в жизни скульптора Татьяна. Она не была идеальной мечтой, она была просто идеальна. И удивительна, и удивляла, как удивила через год в маленьком кафе на Тверской. И не один снежок ещё полетел за вечер. И не одно кафе они посетили в этой никогда неспящей Москве, на семи, пританцовывающих на месте, холмах. А Серёжа всё любовался этим божественным созданием, совсем забыв о создании рук своих. Одно счастье сменилось другим, тем которого не ждал. Наглость второе счастье.
А на следующий день в Серёже пришла Лена. Бледная девушка, которая всё поняла, тихо постучала в двери. Он открыл. Он налил ей постоянного чаю, он молчал. Он искал слова для прощания, он хотел ей объяснить, что у неё целая жизнь впереди, что он встретил другую, но ей он тоже дорожит, но не может быть с ней. Она всё понимала. Она уронила ложку, он наклонился поднять. Упал стул, шелест одежды и резкий хлопок двери. Он побежал за ней, минуту провозился с внезапно заевшим замком, хотел догнать. Всё не должно было кончится так. Звук падения.
Ступени усеивали мраморные осколки, как будто какой-то вандал сбросил с большой высоты, как с аркатуры Колизея, женскую статую. Крупные осколки мрамора, но первое что увидел Сергей это полное отчаяния прекрасное лицо со сколом на брови и искусно вырезанные, как настоящие, слёзы на этом лице. С силой эмоций, выраженных в каменном лике могло лишь поспорить полное ужаса и негодования лицо бледного, но всё же живого Леонида, который решил заглянуть к другу и теперь стоял ошарашенный на пол пролёта ниже разбитой мечты, который единственный, кроме скульптора знал тайну Елены. Который знал, но всё же скорбел по её уходу и которому хватило сил, в отличии от Серёжи, зайти к родителям Лены, что грустно улыбнулись и сказали, что детей у них никогда не было, и молодой человек верно что-то путает. Но молодой человек ничего не путал, и он так до конца и не простил Сергею её смерть, хотя всегда держался в стороне от их отношений и ничем не выражал свою привязанность. Кто-то ведь должен быть совестью творца, что разрушил своё творение. Ирония сделала ею торговца.
А теперь и он ушёл, хлопнув той же дверью. А рядом стояла ещё одна, другая, последняя Галатея.
-С Соней всё будит по другому, с Соней всё будит по другому…-Повторял себе Серёжа, как в первый день, после ухода Леонида, так и последующие дни, недели, месяцы. Но ничего не могло быть по-другому, потому что он остался прежним. И всё повторялось, и любовь, и счастье, и мысли о том заслужено ли оно.
Родителей и многочисленных родственников у Сони не оказалось, в её маленькой квартирке в Марьино на стенах висели только иллюстрации из Пинокио, Мальвины и Пьеро глядели из них, никаких фотографий близких, как будто эти выдуманные персонажи и были её близкими. Это и успокаивало и пугало Серёжу, хотя сам он посетил её квартирку только один раз, чтоб забрать немногочисленный скарб девушки, который ознаменовал совместное житьё.
Каждодневная близость, постоянное общение, так Он хотел даже самому себе доказать, что сейчас всё иначе. Так прошёл год, Сергей с Софьей обручились, и даже Ильин успокоился и начал приходить в уже Их дом. Соня ему нравилась, ему нравилось счастье друга и он, большой поклонник творчества друга, считал, что оно действительно заслужено, и даровано Всевышним за большой талант. Если бы так думал и Серёжа всем бы было намного легче, и в первую очередь ему. Но Серёжа думал, что он ничего не достоин, а то что у него есть он украл. Украл, но вернуть не может… и не хочет.
Пытаясь как-то изменить, разнообразить свою жизнь, Сергей пошёл преподавать. Молодой преподаватель, с нашумевшим успехом, талант, он сразу стал большой новостью в Академии. Художественные ВУЗы, полные девушек, девушек, что ищут себе мужей, полные творческих неокрепших умов, что ищут себе учителей, художественные ВУЗы, в один из которых он и пришёл преподавать. И ему улыбались и здоровались, и все приходили на его занятия, всегда. Он замечал особое внимание, но ничем не отвечал, дома его ждала Софья. Так и было в течение всего семестра, занятия, творчество, семья, летом он думал справить свадьбу.
-Сергей Геннадьевич, прошу прощения, - В дверях стояла Вера, его студентка.
-Да? Что-то случилось?
-Ну вообще-то да. Мне только что звонила Света, натурщица. Боюсь, она заболела, и сегодняшнее занятие придётся отменить.
-Хмн. Спасибо Вера, сейчас мы что-нибудь придумаем. В аудиторию он вошёл задумчивый, всё ещё в раздумьях, которые ненадолго прервала его студентка.
-Класс, как мне сообщили, модель внезапно заболела и не смогла сегодня прийти. Сегодня у вас весь день скульптура и близится конец семестра. Так что у вас есть два варианта, или я вас отпускаю, и вы пропускаете занятие, или кто-то согласится позировать, и я прощу этому отважному постановку, поставив автоматом Хорошо.
Среди студентов, преимущественно девушек начались шепотки и тихие споры, никто не хотел обнажаться перед всей аудиторией, да ещё и перед преподавателем.
-Ну так что же? - Спросил Сергей уставшим голосом, он уже и сам был рад уйти домой.
-Я смогу позировать,- в центр аудитории вышла невысокая, короткостриженная девушка.
-Ну хорошо Лена, - кажется так её звали, - можем начинать, я думаю ты можешь не снимать майку, она достаточно обтягивающая….
Но девушка уже сняла её, уже стала на подиум и накинула на себя драпировку. Накинула, в мгновение, превратившись в древнюю воительницу, греческую амазонку, и застыв. Образ был настолько сильным, копьё в левой руке, взъерошенные короткие волосы и острота слегка надменного взгляда. Впервые за всё время преподавания, Сергей сам принял участие в занятие, мотивировав это желанием показать студентам своим примером технику работы с глиной.
Он работал с упоением, одержимый образом, страдая от напряжения и скуки те двадцать минут, что она уходила на перерыв. Так прошёл день, но ему было мало. После занятия, он подошёл к уже успевшей одеться девушке и предложил попозировать ему лично, ибо он увидел в её образе свою новую работу. Она согласилась, и в этом не было ничего удивительного, но Сергей удивился и смутившись попрощался.
Он работал с ней каждое свободное время, что оставалось от преподавания и что было у неё. Появлялся домой поздно, уставший и говорил мало. Он даже стал работать в мастерской, что ему выделили в здании Академии, чтоб не терять время, чтобы реже бывать дома, чтобы больше бывать с Леной.
Соня всё понимала, как понимала самого Сергея, но ничего не говорила, и лишь тихо плакала иногда, когда его не было дома. И ждала его. А внешне всё было хорошо, и люди радовались, глядя на такую замечательную пару, и только Лёня мог заглянуть в мастерскую к Сергею именно в тот момент, когда Соня плакала, именно тогда, когда её хотелось поделиться страхами. Когда человек устроил своё счастье, когда у него семья и дети, именно тогда его и начинает заботить благополучие близких, их жизнь и их счастье. Так и беспокоился Ильин.
И поговорил с Сергеем, таким тоном и такими словами, которые от него не слышал никто и никогда. В его мировоззрение и взгляды никак не вписывалось поведение этого остолопа, в своём эгоизме не могущем остановится, создавая и разрушая свои творения, как будто не понимая, что рушит жизни.
-Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Опять! Я же предупреждал, я говорил. Как ты можешь? Кто эта девица? Кто она на этот раз?
-Лёня, мы просто работаем вместе, ничего больше между нами нет. Просто у неё такой образ, чтото удивительное, новое.
-У тебя дома идеальный образ, образ, что дышит и чувствует, и ждёт тебя.
-Это другое.
-Это не может быть другим. Любой мужчина, встретив Соню, был бы счастлив, если бы она обратила на него внимание. А ты…
-У неё не было выбора, кроме как полюбить меня…
-Так в этом? Так в этом дело??? Ты не можешь смириться, что она создание рук твоих??? Но она же живая, у неё есть жизнь.
-Жизнь, которую я ей даровал.
-Идиот. Ты сам глупее мрамора. Ты больше статуя, чем она, живущий только в рамках свой мастерской. Отправляйся к ней. Немедленно!
-Нет. Особенно после твоих слов. Я не могу сейчас идти домой.
И он не пошёл. Он замолчал и даже не сказал ни слова на продолжение тирады друга. Он даже не попрощался когда тот ушёл.
На следующий день он снял мастерскую, с его нынешними финансами это было легко. Грузчики привезли ему все материалы и он пропал там. Для всех. Он работал. Соня плакала, Леонид приходил к неё, утешая. Но она знала к чему всё идёт, она знала и со страхом ждала его. Но он всё ни приходил. И не отвечал на звонки.
А как-то утром в дверь постучали. Соня накинула халат, посильнее затянула, прогоняя утреннюю морось. И пошла встречать раннего гостя. Она ожидала увидеть Ильина, но перед дверью стоял Серёжа.
-Серёжа, Ты, а почему ты не открыл своими ключами…- Не выдержав, девушка перешла на слёзы.
-Подожди. Тихо. Тихо моя дорогая. Я пришёл, всё хорошо. Я люблю тебя. Я понял, что очень люблю тебя и не могу без тебя. Мне нужно было это одиночество, чтобы понять. Ты это моё счастье, мой идеал, что подарила мне судьба. Я просто запутался, но Лёня помог мне найти ответы.
Через два месяца они поженились. И по виду не менее счастливый, чем новобрачные Лёня держал корону в церкви. Никто и не удивился, что шафером стал именно он. Кто ещё был ближе к молодожёнам, кто ещё знал их лучше? Он действительно знал, знал так много, что не уставал радоваться за практически испускающих свет любви друзей. В белом платье, с тонкой кружевной фатой, Соня была как никогда прекрасна, красивее девушку было трудно представить. Даже сам Сергей в этот день, окрылённый радостью, выглядел прекрасно, куда-то делась его неуверенность и нелюдимость. На празднике после бракосочетания, который проходил в галерее Ильина, Он, широко улыбаясь своей белозубой улыбкой (Ильин даже не мог припомнить, что у Сергея были такие ровные белые зубы), приобняв молодую жену, был душой компании. Эту свадьбу запомнили многие на долгие годы и вспоминали её не иначе как идеальную.
Кто-то ищет своё счастье и не находит. Всю жизнь, плутав темноте в поисках идеала своей души. Кто-то находит любовь, но не в силах остановится, продолжает искать что-то лучшее, теряя всё. А кто-то останавливается, найдя отражение своих глаз в глазах того, с кем проведёт остаток своих дней. На медовый месяц молодожёны отправились в Питер, Серёже так хотелось показать жене город своего детства, познакомить с Мамой. Там они и провели действительно целый месяц, медовый, первый из множества их будущей семейной жизни.
А тем временем не далеко от Стрелки в Москве-реке был найден труп мужчины, он пробыл в воде более двух месяцев, и криминалистам опознать его не удалось. Страшные мутировавшие твари, что каким-то образом умудрились выжить в этом мёртвом источнике, объели пальцы и лицо. По остаткам грубого каната, завязанного вокруг ноги, было определенно, что тело было сброшено с каким-то грузом, и поэтому так долго и не было вынесено на поверхность. За неимением никаких улик дело поспешно закрыли, списав на самоубийство. Хотя какой сумасшедший решится покончить с жизнью таким ужасным способом - в мутных водах мёртвой реки, привязав к ноге груз, который так и не нашли, который так и остался покоиться на дне и муть уже успела скрыть его, смешав с остальным хламом, заполняющим дно. И врядли кто-нибудь ещё увидит полное отчаяния, прекрасное мраморное лицо, с искусно вырезанными слезами…
Серые тучи, и такое точно заунывно серое тягучее утро, похожее на сумерки. Редкие люди, как будто в трансе под монотонное гудение города, кругами движутся к станциям метрополитена. Противное, промозглое время, когда небо становится потолком, который с каждым днём опускается ниже, стремясь придавить к земле своей тяжестью. И давят ведь. В кляксы луж на асфальте. Стоит тока вглядеться и тебе ответит взгляд печальных глаз, так похожих на твои. Ни зима, ни осень, только холодный пар, проникая в легкие, уже там замерзает сотнями кристалликов льда, вонзаясь острыми гранями в нежную плоть. Именно эту холодную боль в груди многие романтики принимают за разбитое сердце, а кто-то просто посильнее укутывается в шарф.
У Серёжи не было шарфа. Да и лёгкий плащ вряд ли мог оградить его от навязчивых объятий московского сквозняка. Но, проснувшийся впервые в столь ранние часы и вообще впервые вышедший из дома за последний месяц, Он был вполне всем доволен. Сама непривычность ситуации и интерес к происходящему вокруг, делали серое ярким и чарующим.
Сама его улыбка, была настолько инородна декорациям утра, что притягивала взгляды даже официантов, расставляющих стулья, за витринами открывающихся кафе.
А он был просто счастлив, и счастливо шёл по нелюбимой с детства Тверской на ранний завтрак к любимой женщине, столь неожиданно назначившей встречу. Он решил, что и она готова, он решительными шагами взбирался вверх по парадной улице, он, в волнении, мял в кармане бархатную коробочку с кольцом. Его идеальная женщина ждала его, и он двигался к своему идеалу. Эта немного нескладная метафора, родившаяся в его мозгу, и заставляла молодого скульптора улыбаться в этот ранний час…
Запах кофе и жареных орехов, чашка фруктового чая с палочкой корицы греет руки, напротив Она что-то говорит своим бархатным голосом. Он в своих мыслях, он не слушает, блаженно улыбаясь. Он уже готов встать на колено, уже видит это, как… как вдруг её голос преодолевает барьер его иллюзий и в мгновение рушит их.
-Сергей!!!? Серёжа, ты слушаешь меня?
-Да, -Он потирает глаза и растерянно хмурится.
-Ну тогда надеюсь ты всё понял. Мне всё же будит очень приятно, если мы останемся друзьями, и ты не будишь держать на меня зла, - Она встала, поцеловала его в лоб и стремительно вышла, звякнув колокольчиком двери.
Вот так всё просто - запах кофе, фруктовый чай и крушение всех надежд. И растерянное выражение лица так и не сходило. Он так и просидел по инерции несколько часов, потом оплатил счёт, достал маленькую коробочку из кармана, в задумчивости повертел в руках и положил поверх счёта.
Проснувшаяся Тверская встретила его шумом и гомоном. И вроде рабочий день, и вроде утро, но ничто это не помешало ни туристам, ни праздно шатающимся бездельникам направить свои стопы к этой центральной городской артерии, жилкой бьющейся на шее Москвы. Вот тут то и стоило бы пожалеть об отсутствии шарфа.
Хотя на данный момент всё это волновало Сергея меньше всего, и Москва, и туристы, и холод за пазухой. Хотя это и не в первый раз. Именно то, что это не в первый раз убивало его больше всего. Как можно во второй раз так ошибиться? Второй раз уходить с надтреснутым взглядом и прятаться в мастерской на Воздвиженке, воздвигая стены тишины и одиночества, разговаривая только с котом и портретом Маркса на стене, доставшимся от дедушки.
В Сергее Леонидовом, ещё в детстве прозванным Лео, ничего львиного не наблюдалось, скорее наоборот, в нём наблюдалась как раз та самая нельвиность, которая заставляла в школьные годы хулиганов обижать именно его, а в институтские позволяла его преподавателю присваивать авторство его многих студенческих работ. А присваивать было чего, этот молчаливый, тихий юноша в своих работах был столь экспрессивен и чувственен, что мало кто мог поверить, что он создал подобное без сильного влияния со стороны.
Но институт кончился, скончался дедушка в Москве и Лео самопроизвольно испарился из делимой с мамой двушки на московском проспекте и возник уже в самой Москве, настолько органично заменив дедушку, что город и не заметил потерю одного своего обитателя. Да и вряд ли это заметил вообще кто-либо. Один долговязый нелюдимый скульптор сменил другого. И мастерская почти не изменилась, только изящные женские силуэты пришли на смену пафосным станам строителей коммунизма и вождей, да кот-Эол собою наполнил практически все незахламлённые горизонтальные плоскости.
В этом незнакомом чужом городе, где его никто не знал, было намного легче тоже не знать никого. И лепить, отливать, вырезать своих бесконечных Венер, Данай, Психей и других стыдливых, задумчивых, или наоборот активных и смеющихся, но безымянных девушек.
Так, наверное, он бы и жил в своём мире наедине со своим творчеством, если бы не кончилось дедушкино наследство. Серёжа, как ему казалось, мог и вовсе не есть, но кот жаждал крови и мяса, или хотя бы вискаса. И пришлось как-никак добывать деньги, и пришлось собрать самые нелюбимые, самые неудачные работы и выйти на такой близкий, шумящий Арбат. Понурив голову, с взглядом мученика, как будто он просил милостыню, он прислонился к стене холодного дома недалеко от Смоленской. И… И был несказанно удивлён тем фактом, что в течение часа у него скупили почти все его статуэтки, удивляясь его смехотворно низкой цене. Но ему хватило. Он ушёл и прожил спокойно две недели. А потом всё повторилось. И повторялось бы ещё много раз, если бы в тот день по Арбату не решил прогуляться Леонид Сергеевич Ильин, который носил прозвище Лео на действительно серьёзных основаниях. Всё бы продолжалось, если бы Леонид не был успешным галеристом и если бы он не был им благодаря своему чутью.
Именно это чутьё, вкупе со связями и природным даром убеждать в своей правоте, сделали из никому неизвестного парня хорошо продаваемого и успешного скульптора. Образ отшельника и эстета стал ключевым моментом раскрутки. Главной задачей было создать тайну, тайну, которая привлекала и вызывала желание узнать, что скрывается под именем Сергея Леонидова. Шумиха в прессе, несколько выставок и вот уже…
В последнее время среди бомонда и других держателей денег стало очень модно дарить на праздники друг другу статуэтки от Леонидова. Каждая миниатюрная скульптура его стоила баснословных денег, но это того стоило. И всё это не было бы столь большим успехом для Сергея, если бы Ильин не оказалась к большому количеству его достоинств ещё и честным человеком, что вообще большая редкость для галеристов.
Когда столько случайностей и редкостей связывают людей, они их связывают накрепко. Так Леонид стал для Сергея не только источником прибыли и выгодным партнёром, но и близким другом, который с трудом, но всё же социализировал это на первый взгляд совершенно не приспособленное для жизни в обществе существо.
И именно Ильин и стучал в деревянные, с облезлой краской двери мастерской. Голос в телефонной трубке звучал убедительно и вполне адекватно, но Сергей не выходил за порог студии уже больше месяца, после той решающей встречи на Тверской. И столько же его не видел никто из друзей или подруг. И тока разносчики продуктов удостаивались чести раз в неделю видеть его, бледного, с синяками под глазами, всего в гипсовой крошке или с перемазанными глиной руками. Он работал. И именно это он и говорил Леониду по телефону…
И именно то, что он работал и то, что это повторялось уже во второй раз и пугало Ильина. «Неужели опять сорвался? А ведь обещал, когда встретил Таню, что это был последний раз. Надо же было этой дуре бросить его.»- Это и многое другое проносилось в голове Ильина пока он бил в дверь, как билась жилка у него на виске. Он занозил руку и начал уже уставать, как дверь всё же скрипнула и неторопливо открылась.
-Привет Лёня. Чего это ты в такую рань? И без звонка?,- Серёжа, с взлохмаченными волосами, протирал глаза, как будто действительно только что встал в эти предрассветные без пятнадцати шесть часов вечера.
-Какая рань?!!! Очнись! Я звонил утром и предупреждал. Ты помнишь??? Да что с тобой?,- Так много слов ещё хотели слететь с губ, так сильно хотело волнение выплеснутся, но Леонид умолк. Из-за спины Сергея испуганно выглянула юная очень красивая девушка, закутанная в простыню. Проследив за остановившимся взглядом друга, Серёжа обернулся.
-Ах да, - Он рассеяно улыбнулся. - Познакомься, это… - на несколько секунд художник задумался, как будто силясь вспомнить, - Это Софья. Правда, она само совершенство?
Эти слова отрезвили Ильина. Ничего не ответив, он прошёл мимо Сергея сразу на кухню. Не поздоровавшись с девушкой, даже не взглянув на неё более. Всё это было совершенно не свойственно обычно очень вежливому и обходительному с дамами Леониду.
Через некоторое время за ним на кухню, с виноватым видом зашёл и Сергей.
-Ну я чайник, что ли, поставлю…
-Ставь, и пока объясни мне, пожалуйста, как ты мог повторить всё это? В второй раз!
-Ты не понимаешь, сейчас всё совсем по-другому. Она действительно идеальна!
-Ты говорил тоже самое. И в прошлый раз. Но потом появилась Татьяна, и ты позабыл свои слова.
-Больше никто не появится. Мне не нужен больше никто!!!
-А если появится? Если всё снова измениться? Ты готов снова всё разрушить? Ведь с каждым днём рушить придётся всё больше и больше. Ты вынесешь это?
-Ничего рушить не придётся…
Недождавшись чаю, Леонид резко встал и опять же без единого слова ушёл, хлопнула входная дверь. А Сергей так и стоял, смотря на свистящий, плюющийся брызгами чайник, пока тихо, со спины не подошла Софья, не приобняла своей холодной рукой и не уткнулась лбом в плечо запутавшегося скульптора. Именно в этот момент, тронутый её участием, необходим ему именно в эту секунду, он решил, что поступил правильно и ничего не будит менять.
Он развернулся, зажал её ладони в своих и вгляделся в идеальные черты прекрасной женщины, женщины своих мечтаний. Согревая её руки, он вдыхал тепло и в свою одинокую жизнь, находил то, что искал всю жизнь, находил то, что вложил в неё. А девушка смущённо улыбалась, и легкий румянец пробился сквозь мрамор кожи, ещё вчера бывшей мрамором…
Всё началось пять лет назад, когда Сергей расстался со своей невестой, первой своей девушкой, первой, кто, почуяв перспективность парня, нашла пути, как в круг Ильина, так и к сердцу молодого художника. Всё шло к свадьбе, но вмешался случай. Случай весьма ординарный, но в возвышенные идеалы Сергея измена решительно не вписывалась, не вписывалась в них и ложь. Так что свадьбы не случилось. Случилась длительная депрессия, крушение надежд и очередной рецидив замкнутости, с которой последнее время так отчаянно бился Леонид.
Спасение, как всегда, Серёжа нашёл в творчестве. Идеал, разрушенный цинизмом реальности, он собирал из кусочков своих мыслей, надежд и стремлений. Работа над мраморной статуей помогла забыться, уйти от переживаний в творческий поиск. Поиск, который затянулся на полгода. С трепетом, относясь к каждой, даже самой маленькой детали, Он вкладывал в скульптуру свои представления о том, какой могла бы быть девушка, которую бы он полюбил.
Он работал усердно, всего себя, все свои силы и чувства, отдавал статуи. И он был доволен проделанным, любуясь изящным девичьим станом, любуясь точёными чертами лица, задумчивым взглядом и полуулыбкой. Он стоял так полдня и мечтал, что она оживёт и упал в обморок, когда она пошевелилась и озадаченно моргнула. Очнулся он в своей кровати, над ним было взволнованное лицо Леонида…
-Ты в порядке? Переработал или просто решил отдохнуть посреди обломков мрамора?
-Как…как ты попал сюда? - Реальность ускользала от Серёжи столь стремительно, что он сам этого не замечал.
-Ты как всегда не закрыл дверь. Вот придут ведь воры, и ищи потом твои статуэтки по чёрным рынкам. И тебя ведь пристукнуть могут, работы мёртвых художников выше ценятся. - Спокойный, поучительный тон Лёни, который в очередной раз поучал и, с заботой нянечки детского сада, старался как-то образумить непутёвого и неадаптированного к жизни друга был таким обычным, таким понятным явлением, что полностью успокоил Серёжу.
-Эх, видимо я действительно переутомился. Мне тут такое привиделось…
-Да и вообще, кто эта юная леди, которую я застал рядом с тобой? Она мне даже не представилась.- Леонид, не услышав друга, продолжал говорить в своей манере. Вообще сам факт нахождения полуголой девушки в мастерской его порядком успокоил, это означало окончание депрессии и отшельничества Серёжи. Это самое спокойствие и не дало ему заметить, как друг изменился в лице после его слов. Но не заметить внезапный прыжок с кровати было трудно.
-Она там? Там?
-Ну, кажется на кухне… А что такое? - Лёня не понимал.
-Пойдём, я хочу, чтобы ты был рядом. - Ильина уже начинал пугать этот его дрожащий голос и испуганный взгляд.
Так они вместе, печем к плечу, и вошли на кухню. За плитой стояла девушка, завёрнутая в простыню, на манер тоги. Она обернулась и обрадовано улыбнулась двум стоящим в нерешительности мужчинам.
-Ох, Серёж, тебе уже лучше? Ты так напугал меня своим обмороком. Слава богу, твой друг появился так вовремя.
Молчание затянулось…
-Я тут чай поставила. Но к сожалению ничего не нашла на кухне, только эти чёрствые пряники, но они твёрже мрамора,- Сергей вздрогнул. Леонид рассмеялся.
Так в его жизнь скульптора вошла Елена, он так назвал её в тот день, назвал свою скульптуру. Вскоре её так начали назвать все Сережины друзья и, откуда-то появившиеся, Её друзья. Через время у неё появились родители, которым сразу понравился Леонидов и которые сразу понравились ему. И вскоре уже ничто не напоминало о том, что совсем недавно Лена была лишь мечтой, воплощённой в камень….
Когда каждый день ты ищешь, когда каждый день борьба с миром и самим собой, тогда жизнь движется медленно, ибо циклопические гусеницы машины судьбы ты двигаешь сам, крутя педали трёхколёсного велосипеда. Ты помнишь каждый день, а часто проживаешь множество дней за одни сутки. Так хочется найти, и так много надо попробовать. Но когда ты счастлив, когда ты спокоен и уверен в постоянстве своего счастья, жизнь становится лёгкой, у неё вырастают крылья, её подхватывает ветер и несёт в будущее.
Так прошли два с половиной года. Время любви и долгих разговоров, время правильных ответов на все вопросы, время исполнения невысказанных желаний. Рай на земле, мгновение творчества ставшее временем бытия. Или суррогат, иллюзия счастья, выдуманная любовь и счастье, украденное у богов. Вот именно об этом и думал Сергей Леонидов, сидя за праздничным столом на праздновании тридцатилетия свадьбы родителей своей девушки, своей невесты, как её называли все друзья и родственники. Все ждали от него решительного шага, все не могли понять, чего он медлит, ведь столь прекрасной девушки, так любящей его встретить второй раз не суждено. Так считали все, но Серёжа знал, что мрамор легко достать. Он был счастлив с ней, но последнее время не мог отделаться от мысли, что это всё обман, он любил, но переставал верить в любовь. Он вышел на балкон и закурил. Тишина его успокаивала, холод его успокаивал. Возможно, он бы и совсем успокоился, вернулся к гостям, отбросил свои тяжёлые думы, если бы не меткое попадание снежка прямо в лоб. Снег за шиворотом и громкий женский смех, что-то чего он не ожидал, чего не хотел, что-то совсем другое…
-Вот ты зевака!!! Извини, но я не смогла удержаться! Не лови ворон, парень. -Девушка внизу, так ловко попавшая в него, стоящего на третьем этаже, отсалютовала и пошла дальше. Прошла не так долго, как её догнал тот самый зевака, нагло и без объяснений убежавший с праздника, только схватив свою куртку. Такие встречи, такие знакомства это обычное дело для чудаков, что попадают в разные истории с чуть большей периодичностью, чем дышат. А для романтиков такие встречи это судьба. Судьба дарованная свыше. Ну, или как в этом конкретном случае дарованная снизу в виде снежного кома средних размеров.
Вот так внезапно, неожиданно, под смех и под снегом, появилась в жизни скульптора Татьяна. Она не была идеальной мечтой, она была просто идеальна. И удивительна, и удивляла, как удивила через год в маленьком кафе на Тверской. И не один снежок ещё полетел за вечер. И не одно кафе они посетили в этой никогда неспящей Москве, на семи, пританцовывающих на месте, холмах. А Серёжа всё любовался этим божественным созданием, совсем забыв о создании рук своих. Одно счастье сменилось другим, тем которого не ждал. Наглость второе счастье.
А на следующий день в Серёже пришла Лена. Бледная девушка, которая всё поняла, тихо постучала в двери. Он открыл. Он налил ей постоянного чаю, он молчал. Он искал слова для прощания, он хотел ей объяснить, что у неё целая жизнь впереди, что он встретил другую, но ей он тоже дорожит, но не может быть с ней. Она всё понимала. Она уронила ложку, он наклонился поднять. Упал стул, шелест одежды и резкий хлопок двери. Он побежал за ней, минуту провозился с внезапно заевшим замком, хотел догнать. Всё не должно было кончится так. Звук падения.
Ступени усеивали мраморные осколки, как будто какой-то вандал сбросил с большой высоты, как с аркатуры Колизея, женскую статую. Крупные осколки мрамора, но первое что увидел Сергей это полное отчаяния прекрасное лицо со сколом на брови и искусно вырезанные, как настоящие, слёзы на этом лице. С силой эмоций, выраженных в каменном лике могло лишь поспорить полное ужаса и негодования лицо бледного, но всё же живого Леонида, который решил заглянуть к другу и теперь стоял ошарашенный на пол пролёта ниже разбитой мечты, который единственный, кроме скульптора знал тайну Елены. Который знал, но всё же скорбел по её уходу и которому хватило сил, в отличии от Серёжи, зайти к родителям Лены, что грустно улыбнулись и сказали, что детей у них никогда не было, и молодой человек верно что-то путает. Но молодой человек ничего не путал, и он так до конца и не простил Сергею её смерть, хотя всегда держался в стороне от их отношений и ничем не выражал свою привязанность. Кто-то ведь должен быть совестью творца, что разрушил своё творение. Ирония сделала ею торговца.
А теперь и он ушёл, хлопнув той же дверью. А рядом стояла ещё одна, другая, последняя Галатея.
-С Соней всё будит по другому, с Соней всё будит по другому…-Повторял себе Серёжа, как в первый день, после ухода Леонида, так и последующие дни, недели, месяцы. Но ничего не могло быть по-другому, потому что он остался прежним. И всё повторялось, и любовь, и счастье, и мысли о том заслужено ли оно.
Родителей и многочисленных родственников у Сони не оказалось, в её маленькой квартирке в Марьино на стенах висели только иллюстрации из Пинокио, Мальвины и Пьеро глядели из них, никаких фотографий близких, как будто эти выдуманные персонажи и были её близкими. Это и успокаивало и пугало Серёжу, хотя сам он посетил её квартирку только один раз, чтоб забрать немногочисленный скарб девушки, который ознаменовал совместное житьё.
Каждодневная близость, постоянное общение, так Он хотел даже самому себе доказать, что сейчас всё иначе. Так прошёл год, Сергей с Софьей обручились, и даже Ильин успокоился и начал приходить в уже Их дом. Соня ему нравилась, ему нравилось счастье друга и он, большой поклонник творчества друга, считал, что оно действительно заслужено, и даровано Всевышним за большой талант. Если бы так думал и Серёжа всем бы было намного легче, и в первую очередь ему. Но Серёжа думал, что он ничего не достоин, а то что у него есть он украл. Украл, но вернуть не может… и не хочет.
Пытаясь как-то изменить, разнообразить свою жизнь, Сергей пошёл преподавать. Молодой преподаватель, с нашумевшим успехом, талант, он сразу стал большой новостью в Академии. Художественные ВУЗы, полные девушек, девушек, что ищут себе мужей, полные творческих неокрепших умов, что ищут себе учителей, художественные ВУЗы, в один из которых он и пришёл преподавать. И ему улыбались и здоровались, и все приходили на его занятия, всегда. Он замечал особое внимание, но ничем не отвечал, дома его ждала Софья. Так и было в течение всего семестра, занятия, творчество, семья, летом он думал справить свадьбу.
-Сергей Геннадьевич, прошу прощения, - В дверях стояла Вера, его студентка.
-Да? Что-то случилось?
-Ну вообще-то да. Мне только что звонила Света, натурщица. Боюсь, она заболела, и сегодняшнее занятие придётся отменить.
-Хмн. Спасибо Вера, сейчас мы что-нибудь придумаем. В аудиторию он вошёл задумчивый, всё ещё в раздумьях, которые ненадолго прервала его студентка.
-Класс, как мне сообщили, модель внезапно заболела и не смогла сегодня прийти. Сегодня у вас весь день скульптура и близится конец семестра. Так что у вас есть два варианта, или я вас отпускаю, и вы пропускаете занятие, или кто-то согласится позировать, и я прощу этому отважному постановку, поставив автоматом Хорошо.
Среди студентов, преимущественно девушек начались шепотки и тихие споры, никто не хотел обнажаться перед всей аудиторией, да ещё и перед преподавателем.
-Ну так что же? - Спросил Сергей уставшим голосом, он уже и сам был рад уйти домой.
-Я смогу позировать,- в центр аудитории вышла невысокая, короткостриженная девушка.
-Ну хорошо Лена, - кажется так её звали, - можем начинать, я думаю ты можешь не снимать майку, она достаточно обтягивающая….
Но девушка уже сняла её, уже стала на подиум и накинула на себя драпировку. Накинула, в мгновение, превратившись в древнюю воительницу, греческую амазонку, и застыв. Образ был настолько сильным, копьё в левой руке, взъерошенные короткие волосы и острота слегка надменного взгляда. Впервые за всё время преподавания, Сергей сам принял участие в занятие, мотивировав это желанием показать студентам своим примером технику работы с глиной.
Он работал с упоением, одержимый образом, страдая от напряжения и скуки те двадцать минут, что она уходила на перерыв. Так прошёл день, но ему было мало. После занятия, он подошёл к уже успевшей одеться девушке и предложил попозировать ему лично, ибо он увидел в её образе свою новую работу. Она согласилась, и в этом не было ничего удивительного, но Сергей удивился и смутившись попрощался.
Он работал с ней каждое свободное время, что оставалось от преподавания и что было у неё. Появлялся домой поздно, уставший и говорил мало. Он даже стал работать в мастерской, что ему выделили в здании Академии, чтоб не терять время, чтобы реже бывать дома, чтобы больше бывать с Леной.
Соня всё понимала, как понимала самого Сергея, но ничего не говорила, и лишь тихо плакала иногда, когда его не было дома. И ждала его. А внешне всё было хорошо, и люди радовались, глядя на такую замечательную пару, и только Лёня мог заглянуть в мастерскую к Сергею именно в тот момент, когда Соня плакала, именно тогда, когда её хотелось поделиться страхами. Когда человек устроил своё счастье, когда у него семья и дети, именно тогда его и начинает заботить благополучие близких, их жизнь и их счастье. Так и беспокоился Ильин.
И поговорил с Сергеем, таким тоном и такими словами, которые от него не слышал никто и никогда. В его мировоззрение и взгляды никак не вписывалось поведение этого остолопа, в своём эгоизме не могущем остановится, создавая и разрушая свои творения, как будто не понимая, что рушит жизни.
-Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Опять! Я же предупреждал, я говорил. Как ты можешь? Кто эта девица? Кто она на этот раз?
-Лёня, мы просто работаем вместе, ничего больше между нами нет. Просто у неё такой образ, чтото удивительное, новое.
-У тебя дома идеальный образ, образ, что дышит и чувствует, и ждёт тебя.
-Это другое.
-Это не может быть другим. Любой мужчина, встретив Соню, был бы счастлив, если бы она обратила на него внимание. А ты…
-У неё не было выбора, кроме как полюбить меня…
-Так в этом? Так в этом дело??? Ты не можешь смириться, что она создание рук твоих??? Но она же живая, у неё есть жизнь.
-Жизнь, которую я ей даровал.
-Идиот. Ты сам глупее мрамора. Ты больше статуя, чем она, живущий только в рамках свой мастерской. Отправляйся к ней. Немедленно!
-Нет. Особенно после твоих слов. Я не могу сейчас идти домой.
И он не пошёл. Он замолчал и даже не сказал ни слова на продолжение тирады друга. Он даже не попрощался когда тот ушёл.
На следующий день он снял мастерскую, с его нынешними финансами это было легко. Грузчики привезли ему все материалы и он пропал там. Для всех. Он работал. Соня плакала, Леонид приходил к неё, утешая. Но она знала к чему всё идёт, она знала и со страхом ждала его. Но он всё ни приходил. И не отвечал на звонки.
А как-то утром в дверь постучали. Соня накинула халат, посильнее затянула, прогоняя утреннюю морось. И пошла встречать раннего гостя. Она ожидала увидеть Ильина, но перед дверью стоял Серёжа.
-Серёжа, Ты, а почему ты не открыл своими ключами…- Не выдержав, девушка перешла на слёзы.
-Подожди. Тихо. Тихо моя дорогая. Я пришёл, всё хорошо. Я люблю тебя. Я понял, что очень люблю тебя и не могу без тебя. Мне нужно было это одиночество, чтобы понять. Ты это моё счастье, мой идеал, что подарила мне судьба. Я просто запутался, но Лёня помог мне найти ответы.
Через два месяца они поженились. И по виду не менее счастливый, чем новобрачные Лёня держал корону в церкви. Никто и не удивился, что шафером стал именно он. Кто ещё был ближе к молодожёнам, кто ещё знал их лучше? Он действительно знал, знал так много, что не уставал радоваться за практически испускающих свет любви друзей. В белом платье, с тонкой кружевной фатой, Соня была как никогда прекрасна, красивее девушку было трудно представить. Даже сам Сергей в этот день, окрылённый радостью, выглядел прекрасно, куда-то делась его неуверенность и нелюдимость. На празднике после бракосочетания, который проходил в галерее Ильина, Он, широко улыбаясь своей белозубой улыбкой (Ильин даже не мог припомнить, что у Сергея были такие ровные белые зубы), приобняв молодую жену, был душой компании. Эту свадьбу запомнили многие на долгие годы и вспоминали её не иначе как идеальную.
Кто-то ищет своё счастье и не находит. Всю жизнь, плутав темноте в поисках идеала своей души. Кто-то находит любовь, но не в силах остановится, продолжает искать что-то лучшее, теряя всё. А кто-то останавливается, найдя отражение своих глаз в глазах того, с кем проведёт остаток своих дней. На медовый месяц молодожёны отправились в Питер, Серёже так хотелось показать жене город своего детства, познакомить с Мамой. Там они и провели действительно целый месяц, медовый, первый из множества их будущей семейной жизни.
А тем временем не далеко от Стрелки в Москве-реке был найден труп мужчины, он пробыл в воде более двух месяцев, и криминалистам опознать его не удалось. Страшные мутировавшие твари, что каким-то образом умудрились выжить в этом мёртвом источнике, объели пальцы и лицо. По остаткам грубого каната, завязанного вокруг ноги, было определенно, что тело было сброшено с каким-то грузом, и поэтому так долго и не было вынесено на поверхность. За неимением никаких улик дело поспешно закрыли, списав на самоубийство. Хотя какой сумасшедший решится покончить с жизнью таким ужасным способом - в мутных водах мёртвой реки, привязав к ноге груз, который так и не нашли, который так и остался покоиться на дне и муть уже успела скрыть его, смешав с остальным хламом, заполняющим дно. И врядли кто-нибудь ещё увидит полное отчаяния, прекрасное мраморное лицо, с искусно вырезанными слезами…