Сталинская формула: коммунистическое, русско-интернациональное и конфессиональное братство
Оригинал взят у krasnouhov в Сталинская формула: коммунистическое, русско-интернациональное и конфессиональное братство
Читайте также на Накануне.RU
Сейчас, во втором десятилетии XXI века, наследие Иосифа Виссарионовича Сталина не просто надобно осмыслить: от того, учтем ли мы сегодня уроки Генералиссимуса, зависит выживание всего постсоветского пространства, находящегося после распада Советского Союза во фрустрации и неопределенности. События в Донбассе не только торопят нас с выводами - в происходящем на Юго-Востоке Украины как никогда ясно прослеживается ценность того важного опыта, который был получен Сталиным в 30-е годы - благодаря чему мы, в том числе, победили в Великой Отечественной войне.
При всем многообразии того опыта - в политике, в экономике, в военной, культурной, социальной сферах, как нам кажется, можно выделить его сущность, которая заключается в необходимости синтеза коммунистической справедливости, национального и конфессионального элементов для спасения как нашей многонациональной Родины, так и стран "малой Евразии", власть которых постепенно ведет свои народы в пропасть.
На примере Донбасса мы видим, как разные батальоны и бригады совершенно стихийно, не сговариваясь, ставят советскую символику рядом с православной, а кто-то гордо держит "советско-имперский флаг". В некоторых отрядах православные батюшки совершенно не стесняются обилия красных полотен, а бойцы светского толка, в свою очередь, относятся к священнику абсолютно по-братски: одно дело делаем, одни ценности отстаиваем.
А те трагедийные противоречия, которые совершенно справедливо имеются между РПЦ и приверженцами красных идеалов, больше не встают друг перед другом - сама жизнь заставляет примириться перед лицом общего врага (хотя даже это было бы невозможно сделать без общей ценностной базы, что лежит и в православии, и в коммунистической идее - тяга к народной справедливости). А идеи "русского мира", не являющиеся шовинистическими, - завершающий элемент этого триединства. Достаточно вспомнить, что русские никогда не были колонизаторами, не нападали на другие народы, а интегрировали их в свою систему, давая ход "цветущей сложности". Также стоит указать, что красные идеи, по мнению ряда исследователей (в частности, Николая Бердяева), поэтому и победили в России начала XX в., так как они были глубоко родственны русскому народу.
Однако даже на Юго-Востоке, к сожалению, идеология сейчас возникает лишь стихийно, она не проводится государством.
"К сожалению, там нет некоей ведущей идеологии, имевшейся в Гражданской войне у большевиков, - заявил Накануне.RU воевавший в Донбассе историк, публицист Игорь Пыхалов. - Есть определенное количество коммунистов, монархистов, православных - в основном это обычные люди, защищающие свою землю, к которым пришли каратели. Они защищают свои дома. Но вражды между идеологическими отрядами нет, там относятся с уважением друг к другу".
Когда мы говорим о необходимости появления такой идеологии, которая бы интегрировала в себя красные, национальные и конфессиональные смыслы, мы сразу же вспоминаем имя Сталина.
Писатель Николай Стариков прокомментировал для Накануне.RU: "Возвращение всего русского началось задолго до 1941 года и делалось по личному распоряжению Сталина. Можно вспомнить и его критику пролетарского поэта Демьяна Бедного, который, подобно нынешним представителям "креативного класса", высмеивал все дорогое русскому сердцу..."
"...Вместо того, чтобы осмыслить этот величайший в истории революции процесс и подняться на высоту задач певца передового пролетариата, ушли куда-то в лощину и, запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и не менее скучными изречениями из "Домостроя", стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что нынешняя Россия представляет сплошную "Перерву", что "лень" и стремление "сидеть на печке" является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата" (из письма И.В. Сталина Д. Бедному от 12 декабря 1930).
Такое внимание к русскому фактору (без превращения его в националистический) Сталин проявляет не единожды. Считается, что окончательно понять Россию и ее культурные коды стало необходимым в 20-е годы, во время партийной борьбы между двумя разными идейными группами. Одни продолжали делать ставку на мировую революцию, другие же выбрали вместе со Сталиным путь постройки "социализма в отдельно взятой стране".
Игорь Пыхалов считает: "Невозможно что-то строить и при этом оплевывать свою историю и свой народ. В самые оголтелые времена, когда велась борьба с "великодержавным шовинизмом" в 20-е годы, далеко не все ее разделяли, не всем это было приятно. Можно сказать, что у большевиков были две тенденции, которые олицетворяют разные люди. При Сталине было восстановление нормального отношения к своей истории и, конечно, это очень сильно помогло нам. Но это вовсе не конъюнктурное стремление в преддверии Великой Отечественной войны. Если посмотреть, как у нас менялось социальное мировоззрение и взгляд на русскую историю, то можно увидеть нарастание патриотической тенденции как минимум с начала 30-х годов. Получается, что по мере того, как усиливалось влияние Сталина и его единомышленников, так и менялась в этом настроении советская официальная идеология. Это дало новые силы для мобилизации".
Так, вместе с всемирно известной ставкой Сталина на индустриализацию (и его феноменально точным предсказанием от 1931 г.: "Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет"), была сделана и ставка на русский фактор. Облегчало интеграцию национального и коммунистического уже упомянутое их духовное родство. Николай Стариков отмечает: "Что касается того, почему русский народ выбрал большевиков и коммунизм: нужно отметить, что идеи коммунизма созвучны русскому сердцу и русскому самосознанию, идее справедливости. Это очень хорошо легло на русскую почву".
Сталин очень четко сумел выразить это национальное родство. Так, в 1933 г. на встрече с участниками первомайского военного парада он им сказал:
"Русские - это основная национальность мира, они первыми подняли флаг Советов... Русская нация - это талантливейшая нация в мире. Русских раньше били все - турки и даже татары, которые 200 лет нападали, и им не удалось овладеть русскими, хотя те были плохо вооружены. Если русские вооружены танками, авиацией, морским флотом - они непобедимы".
Сила этих слов отразилась и в реальности: по мнению Николая Старикова, стало совершенно другим восприятие советского государства и его истории, вместо сугубо "пролетарского" взгляда люди на многие вещи стали смотреть с позиции государственных интересов.
Отметим также поворот в культуре: в 30-ые годы выходит известнейший фильм "Александр Невский", в торжественных речах и произведениях звучат имена богатырей и героев русской истории наравне с героями Гражданской войны.
Также ряд исследователей, в частности, Вадим Кожинов, отмечают, что в 30-ые годы были возвращены из ссылок и получили посты виднейшие представители русской дореволюционной гуманитарной интеллигенции (не являющиеся приверженцами коммунистических идей): Лосев, Пигулевская, Виноградов...
Отметим, что в культурной политике учитывался национальный фактор не только русского народа. Так, в Казахстане в 30-х годах особую известность получил национальный писатель Джамбул Джабаев, сочетающий в себе все признаки национального "аксакала", и который в 1941 году напишет известное послание "Ленинградцы, дети мои!".
В партийной политике же активно клеймились силы, не учитывающие или принижающие национальный фактор: так, троцкизму приписывалось "игнорирование коренных интересов и прав русского народа", а Бухарин был яростно атакован "Правдой" в ответ на его статью, где он назвал русских "нацией Обломовых": "Народ, который дал миру таких гениев, как Ломоносов, Лобачевский, Попов, Пушкин, Чернышевский, Менделеев... - народ, свершивший под руководством большевистской партии Октябрьскую революцию, - такой народ называть "нацией Обломовых" может лишь человек, не отдающий себе отчета в том, что говорит". Отдельно стоит отметить "сталинскую" конституцию СССР 1936 г., в которой продолжалась линия на "нацстроительство" в Советском государстве.
При этом даже исследователи, которые относятся к советскому проекту критически, отмечают полезность "интеграционной" политики.
Так, православный публицист, главный редактор аналитического портала о религии "Аминь.su" Владимир Семенко отметил для Накануне.RU: "Действительно советский и сталинский проект, в отличие от раннебольшевистского проекта, сделал попытку не гнобить традицию, а, напротив, оседлать и использовать традиционные энергии народа, созданные в дореволюционной России. Была разрешена русская культура и русские классики, частично была восстановлена свобода для Церкви, в очень дозированном режиме. Поворот в русско-национальную сторону был позитивен, особенно по сравнению с 20-ми и началом 30-х годов, но это не было доведено до конца. И опыт советского проекта показал, что при всех несомненных и весьма ярких успехах, все-таки этот симбиоз был нежизнеспособен".
По мнению Семенко, проблема заключалась в том, что в каждом следующем поколении жертвенность и духовные основания последовательно уменьшались (заметим, что Хрущев снова проводил антицерковную политику, разломав возможность для сплочения, да и упор на материальные ценности вместе с оклеветанием Сталина серьезно надломил коммунистическую идею). "Инерция, данная Сталиным, была настолько сильна, что запаса ее хватило на несколько десятилетий", - считает публицист.
"Рука дружбы" Сталиным была протянута Церкви уже в ходе войны: в 1943 г. будущий патриарх, митрополит Сергий был принят Сталиным. Лидер Советского государства заверил духовное лицо, что никто не будет ставить препятствий для созыва Собора епископов, на котором решался вопрос о патриаршестве. Считается, что с этого момента до конца правления Сталина Церковь впервые за долгое время вдохнула свободно (характерно, что данный поступок до сих пор оценивается негативно многими церковными деятелями, в основном из зарубежной церкви).
Игорь Пыхалов отмечает: "То же православие можно трактовать, опять же, в духе любви к Родине, вспомним Дмитрия Донского, Александра Невского. А, с другой стороны, можно поступить как дьякон Кураев, который посоветовал нашим семинаристам учить китайский язык, дескать, все равно Сибирь отдадут китайцам, а вы будете нести православие в китайские массы. Понятно, что это православие такого рода, когда интересы Церкви практически ставятся выше интересов государства. Сталин ведь не просто так поддержал Православную церковь. Если мы посмотрим на даты, то реставрация и реабилитация РПЦ наступила в момент, когда наступил перелом в войне. Я бы даже сказал, что основная масса нашей Церкви проявила патриотическую позицию в Великой Отечественной войне, и именно поэтому стали возможными и ее реабилитация, и ее примирение с государством".
В итоге, считает советолог Сергей Кара-Мурза, "Война показала не умозрительно, а через самые критические события, что в СССР уже состоялось национальное примирение после столкновений Гражданской войны, коллективизации и репрессий. СССР вошел в войну с единым народом и как единое государство". И в этом - безусловная заслуга Иосифа Сталина и правильно оцененных им сил "советского народа и, прежде всего, русского народа".
"За русский народ"
И разве не наблюдаем мы сейчас трагических сходств между событиями 1941-1945 гг. и нашим временем, не видно ли, что нужно учесть опыт единства, наработанного через такие противоречия в первые десятилетия СССР? Тенденцию к сплочению, которую косвенно проявляют как имперские националисты, отказывающиеся от слияния со власовщиной, так и красные силы, считающие "антицерковную политику" не совсем уместной. Стоит заметить позитивные тенденции и в РПЦ: Всеволод Чаплин уже давно отбивается от попыток либеральных журналистов представить Сталина как "тоталитарного злодея", а патриарх Кирилл на последнем Всемирном русском народном соборе четко заявил, что ни один из исторических периодов не стоит принижать (что часто бывает с отражением советского периода).
Если эти соединительные тенденции выльются в полноценный ценностный союз, то, быть может, мы сможем пережить те испытания, которые нам уготованы, и которые не кончаются на Донбассе.
Читайте также на Накануне.RU
Сейчас, во втором десятилетии XXI века, наследие Иосифа Виссарионовича Сталина не просто надобно осмыслить: от того, учтем ли мы сегодня уроки Генералиссимуса, зависит выживание всего постсоветского пространства, находящегося после распада Советского Союза во фрустрации и неопределенности. События в Донбассе не только торопят нас с выводами - в происходящем на Юго-Востоке Украины как никогда ясно прослеживается ценность того важного опыта, который был получен Сталиным в 30-е годы - благодаря чему мы, в том числе, победили в Великой Отечественной войне.
При всем многообразии того опыта - в политике, в экономике, в военной, культурной, социальной сферах, как нам кажется, можно выделить его сущность, которая заключается в необходимости синтеза коммунистической справедливости, национального и конфессионального элементов для спасения как нашей многонациональной Родины, так и стран "малой Евразии", власть которых постепенно ведет свои народы в пропасть.
На примере Донбасса мы видим, как разные батальоны и бригады совершенно стихийно, не сговариваясь, ставят советскую символику рядом с православной, а кто-то гордо держит "советско-имперский флаг". В некоторых отрядах православные батюшки совершенно не стесняются обилия красных полотен, а бойцы светского толка, в свою очередь, относятся к священнику абсолютно по-братски: одно дело делаем, одни ценности отстаиваем.
А те трагедийные противоречия, которые совершенно справедливо имеются между РПЦ и приверженцами красных идеалов, больше не встают друг перед другом - сама жизнь заставляет примириться перед лицом общего врага (хотя даже это было бы невозможно сделать без общей ценностной базы, что лежит и в православии, и в коммунистической идее - тяга к народной справедливости). А идеи "русского мира", не являющиеся шовинистическими, - завершающий элемент этого триединства. Достаточно вспомнить, что русские никогда не были колонизаторами, не нападали на другие народы, а интегрировали их в свою систему, давая ход "цветущей сложности". Также стоит указать, что красные идеи, по мнению ряда исследователей (в частности, Николая Бердяева), поэтому и победили в России начала XX в., так как они были глубоко родственны русскому народу.
Однако даже на Юго-Востоке, к сожалению, идеология сейчас возникает лишь стихийно, она не проводится государством.
"К сожалению, там нет некоей ведущей идеологии, имевшейся в Гражданской войне у большевиков, - заявил Накануне.RU воевавший в Донбассе историк, публицист Игорь Пыхалов. - Есть определенное количество коммунистов, монархистов, православных - в основном это обычные люди, защищающие свою землю, к которым пришли каратели. Они защищают свои дома. Но вражды между идеологическими отрядами нет, там относятся с уважением друг к другу".
Когда мы говорим о необходимости появления такой идеологии, которая бы интегрировала в себя красные, национальные и конфессиональные смыслы, мы сразу же вспоминаем имя Сталина.
Писатель Николай Стариков прокомментировал для Накануне.RU: "Возвращение всего русского началось задолго до 1941 года и делалось по личному распоряжению Сталина. Можно вспомнить и его критику пролетарского поэта Демьяна Бедного, который, подобно нынешним представителям "креативного класса", высмеивал все дорогое русскому сердцу..."
"...Вместо того, чтобы осмыслить этот величайший в истории революции процесс и подняться на высоту задач певца передового пролетариата, ушли куда-то в лощину и, запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и не менее скучными изречениями из "Домостроя", стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что нынешняя Россия представляет сплошную "Перерву", что "лень" и стремление "сидеть на печке" является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата" (из письма И.В. Сталина Д. Бедному от 12 декабря 1930).
Такое внимание к русскому фактору (без превращения его в националистический) Сталин проявляет не единожды. Считается, что окончательно понять Россию и ее культурные коды стало необходимым в 20-е годы, во время партийной борьбы между двумя разными идейными группами. Одни продолжали делать ставку на мировую революцию, другие же выбрали вместе со Сталиным путь постройки "социализма в отдельно взятой стране".
Игорь Пыхалов считает: "Невозможно что-то строить и при этом оплевывать свою историю и свой народ. В самые оголтелые времена, когда велась борьба с "великодержавным шовинизмом" в 20-е годы, далеко не все ее разделяли, не всем это было приятно. Можно сказать, что у большевиков были две тенденции, которые олицетворяют разные люди. При Сталине было восстановление нормального отношения к своей истории и, конечно, это очень сильно помогло нам. Но это вовсе не конъюнктурное стремление в преддверии Великой Отечественной войны. Если посмотреть, как у нас менялось социальное мировоззрение и взгляд на русскую историю, то можно увидеть нарастание патриотической тенденции как минимум с начала 30-х годов. Получается, что по мере того, как усиливалось влияние Сталина и его единомышленников, так и менялась в этом настроении советская официальная идеология. Это дало новые силы для мобилизации".
Так, вместе с всемирно известной ставкой Сталина на индустриализацию (и его феноменально точным предсказанием от 1931 г.: "Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет"), была сделана и ставка на русский фактор. Облегчало интеграцию национального и коммунистического уже упомянутое их духовное родство. Николай Стариков отмечает: "Что касается того, почему русский народ выбрал большевиков и коммунизм: нужно отметить, что идеи коммунизма созвучны русскому сердцу и русскому самосознанию, идее справедливости. Это очень хорошо легло на русскую почву".
Сталин очень четко сумел выразить это национальное родство. Так, в 1933 г. на встрече с участниками первомайского военного парада он им сказал:
"Русские - это основная национальность мира, они первыми подняли флаг Советов... Русская нация - это талантливейшая нация в мире. Русских раньше били все - турки и даже татары, которые 200 лет нападали, и им не удалось овладеть русскими, хотя те были плохо вооружены. Если русские вооружены танками, авиацией, морским флотом - они непобедимы".
Сила этих слов отразилась и в реальности: по мнению Николая Старикова, стало совершенно другим восприятие советского государства и его истории, вместо сугубо "пролетарского" взгляда люди на многие вещи стали смотреть с позиции государственных интересов.
Отметим также поворот в культуре: в 30-ые годы выходит известнейший фильм "Александр Невский", в торжественных речах и произведениях звучат имена богатырей и героев русской истории наравне с героями Гражданской войны.
Также ряд исследователей, в частности, Вадим Кожинов, отмечают, что в 30-ые годы были возвращены из ссылок и получили посты виднейшие представители русской дореволюционной гуманитарной интеллигенции (не являющиеся приверженцами коммунистических идей): Лосев, Пигулевская, Виноградов...
Отметим, что в культурной политике учитывался национальный фактор не только русского народа. Так, в Казахстане в 30-х годах особую известность получил национальный писатель Джамбул Джабаев, сочетающий в себе все признаки национального "аксакала", и который в 1941 году напишет известное послание "Ленинградцы, дети мои!".
В партийной политике же активно клеймились силы, не учитывающие или принижающие национальный фактор: так, троцкизму приписывалось "игнорирование коренных интересов и прав русского народа", а Бухарин был яростно атакован "Правдой" в ответ на его статью, где он назвал русских "нацией Обломовых": "Народ, который дал миру таких гениев, как Ломоносов, Лобачевский, Попов, Пушкин, Чернышевский, Менделеев... - народ, свершивший под руководством большевистской партии Октябрьскую революцию, - такой народ называть "нацией Обломовых" может лишь человек, не отдающий себе отчета в том, что говорит". Отдельно стоит отметить "сталинскую" конституцию СССР 1936 г., в которой продолжалась линия на "нацстроительство" в Советском государстве.
При этом даже исследователи, которые относятся к советскому проекту критически, отмечают полезность "интеграционной" политики.
Так, православный публицист, главный редактор аналитического портала о религии "Аминь.su" Владимир Семенко отметил для Накануне.RU: "Действительно советский и сталинский проект, в отличие от раннебольшевистского проекта, сделал попытку не гнобить традицию, а, напротив, оседлать и использовать традиционные энергии народа, созданные в дореволюционной России. Была разрешена русская культура и русские классики, частично была восстановлена свобода для Церкви, в очень дозированном режиме. Поворот в русско-национальную сторону был позитивен, особенно по сравнению с 20-ми и началом 30-х годов, но это не было доведено до конца. И опыт советского проекта показал, что при всех несомненных и весьма ярких успехах, все-таки этот симбиоз был нежизнеспособен".
По мнению Семенко, проблема заключалась в том, что в каждом следующем поколении жертвенность и духовные основания последовательно уменьшались (заметим, что Хрущев снова проводил антицерковную политику, разломав возможность для сплочения, да и упор на материальные ценности вместе с оклеветанием Сталина серьезно надломил коммунистическую идею). "Инерция, данная Сталиным, была настолько сильна, что запаса ее хватило на несколько десятилетий", - считает публицист.
"Рука дружбы" Сталиным была протянута Церкви уже в ходе войны: в 1943 г. будущий патриарх, митрополит Сергий был принят Сталиным. Лидер Советского государства заверил духовное лицо, что никто не будет ставить препятствий для созыва Собора епископов, на котором решался вопрос о патриаршестве. Считается, что с этого момента до конца правления Сталина Церковь впервые за долгое время вдохнула свободно (характерно, что данный поступок до сих пор оценивается негативно многими церковными деятелями, в основном из зарубежной церкви).
Игорь Пыхалов отмечает: "То же православие можно трактовать, опять же, в духе любви к Родине, вспомним Дмитрия Донского, Александра Невского. А, с другой стороны, можно поступить как дьякон Кураев, который посоветовал нашим семинаристам учить китайский язык, дескать, все равно Сибирь отдадут китайцам, а вы будете нести православие в китайские массы. Понятно, что это православие такого рода, когда интересы Церкви практически ставятся выше интересов государства. Сталин ведь не просто так поддержал Православную церковь. Если мы посмотрим на даты, то реставрация и реабилитация РПЦ наступила в момент, когда наступил перелом в войне. Я бы даже сказал, что основная масса нашей Церкви проявила патриотическую позицию в Великой Отечественной войне, и именно поэтому стали возможными и ее реабилитация, и ее примирение с государством".
В итоге, считает советолог Сергей Кара-Мурза, "Война показала не умозрительно, а через самые критические события, что в СССР уже состоялось национальное примирение после столкновений Гражданской войны, коллективизации и репрессий. СССР вошел в войну с единым народом и как единое государство". И в этом - безусловная заслуга Иосифа Сталина и правильно оцененных им сил "советского народа и, прежде всего, русского народа".
"За русский народ"
И разве не наблюдаем мы сейчас трагических сходств между событиями 1941-1945 гг. и нашим временем, не видно ли, что нужно учесть опыт единства, наработанного через такие противоречия в первые десятилетия СССР? Тенденцию к сплочению, которую косвенно проявляют как имперские националисты, отказывающиеся от слияния со власовщиной, так и красные силы, считающие "антицерковную политику" не совсем уместной. Стоит заметить позитивные тенденции и в РПЦ: Всеволод Чаплин уже давно отбивается от попыток либеральных журналистов представить Сталина как "тоталитарного злодея", а патриарх Кирилл на последнем Всемирном русском народном соборе четко заявил, что ни один из исторических периодов не стоит принижать (что часто бывает с отражением советского периода).
Если эти соединительные тенденции выльются в полноценный ценностный союз, то, быть может, мы сможем пережить те испытания, которые нам уготованы, и которые не кончаются на Донбассе.