Красота спасет мир
"...и только сам человек может сделать мир прекрасным для себя". /Юнг/
Смысл почти опошленной неуместным, по большей части, цитированием максимы Достоевского ясен вполне только в психическом контексте: не красота, как чувственно воспринимаемая форма, а эстетический критерий, способность не только усматривать ее в вещах, но и превносит ее в мир, наделять его ею. Достик, мягко говоря непрост, и изучать его следует не в школе и не с банально-морализаторских и/или истерично-профетических позиций, хотя из-за общей как бы "гуманистической" направленности его творчества, совершенно естественно ограничиваться только этим.
Вещный мир можно поставить с ног на голову и вывернуть наизнанку, назначив чtрное белым, честь бесчестьем, добро злом, уродливое прекрасным. Рациональные ориентиры, "логика" и 'этика" могут быть сдвинуты и извращены как угодно в угоду чему угодно, и мы наблюдаем это повсеместно. Единственное, что не изменяет - чувство меры: соразмерности и уместности - красоты воспринимаемого и происходящего.
Смысл почти опошленной неуместным, по большей части, цитированием максимы Достоевского ясен вполне только в психическом контексте: не красота, как чувственно воспринимаемая форма, а эстетический критерий, способность не только усматривать ее в вещах, но и превносит ее в мир, наделять его ею. Достик, мягко говоря непрост, и изучать его следует не в школе и не с банально-морализаторских и/или истерично-профетических позиций, хотя из-за общей как бы "гуманистической" направленности его творчества, совершенно естественно ограничиваться только этим.
Вещный мир можно поставить с ног на голову и вывернуть наизнанку, назначив чtрное белым, честь бесчестьем, добро злом, уродливое прекрасным. Рациональные ориентиры, "логика" и 'этика" могут быть сдвинуты и извращены как угодно в угоду чему угодно, и мы наблюдаем это повсеместно. Единственное, что не изменяет - чувство меры: соразмерности и уместности - красоты воспринимаемого и происходящего.