Святым иже суть на земли Его удиви Господь вся хотения Своя в них.
Каждый из нас призван к святости. Стремление к святости - есть одна из заповедей Божьих, сказавшего через своего апостола: «Будьте святы потому что Я свят». Слово святой (кадош евр.), переводится как выходящий за пределы обычного, иной, не такой как все. И в самом этом этимологическом разборе уже становится понятно, что путь к святости - есть нечто необычное, сверхъестественное, уникальное, а потому простым порядком недостижимое. Ничто несвятое в Царство Божие не войдет. И по слову Христа, человекам спастись не возможно, но не Богу. А значит, Бог, может нас освятить. «Ибо и освящающий и освящаемые, все - от Единого» (Евр. 2:11) И вот тут может напрашиваться неверный вывод:если мы призваны к святости, но нам она не достижима, а подать ее может только Бог, и он желает нам этого - остается только «сидеть» и ждать этого дара. Так мыслит наше примитивное самолюбивое сознание до тех пор, пока человек не откликнется на зов Христа научиться от Него и поймет, что хоть святость - это исключительно дар Божий, который невозможно у Бога как-то заслужить, но для того чтобы оказаться среди одаренных Им, необходимо соблюсти некоторые условия, думаю, главное или хотя бы первейшее из которых - это поиск этого дара. И вот когда это становится очевидным для соискателя, то перед ним становится серьезная проблема - где этого искать и как этого искать.
«Царство Небесное силою берется и прилагающий усилия наследует его» и это очевидно, ведь не может быть так, чтобы нечто сверхъестественное, выходящее за пределы обычного (кадош) вдруг оказалось легко достижимым. Ибо если бы это было так, то это уже не было бы чем-то необычным. Но и сама редкость такой находки, не говоря уже о трудности ее открытия человеком, побуждает милосердие Божие указывать нам ориентиры, примеры, маяки, которыми являются святые угодники Божии, прославленные и явленные Церковью миру для подражания. И, казалось бы, как должны эти примеры облегчить этот наш путь к святости, но и знакомясь с житиями и трудами святых, нередко открываешь для себя, что до этого ознакомления ты мнил, что святость более достижима для людей, чем после того, как узнаёшь о том, как достигалась она подлинными подвижниками веры.
Ночные бдения, строжайшие посты, непрестанная молитва, любовь к врагам и скорбям, самозабвение, бессребренничество, самоотверженность, бесславие, скромность, нищета, терпение невыносимых невзгод и многое другое - все это так основательно убеждает нас в том, что это путь не для нас. Они, мол, не такие как мы. Они - как бы сверхчеловеки, а мы - простые смертные, а потому, что позволительно Юпитеру, не позволительно быку. Вот мы и не силимся. Вот мы и «смиряемся» от безвыходности, от заведомой недостижимости поставленной задачи. Мы - очень немощны, еще в детстве больше любили сладости и игры, чем пост (особенно от материнского молока по средам и пятницам) и вдумчивое изучение Писания, а потому, мы просто ходим в церковь и просим прощения за то, что мы не можем стать такими, какими нам стать не дано.
Где-то так думал и я. Что-то подобное посещало и мою голову, но до определенной поры. Пока однажды мне не попались в руки некоторые страницы книги-дневника, написанной святым праведником прошлого столетия - протоиереем Иоанном Сергиевым, известным всему православному миру как Иоанн Кронштадтский. Свой дневник он озаглавил словами «Моя жизнь во Христе». Мы, люди, не способны сами по себе ни на какое подлинное благо, а потому, все то доброе, что мы, все же, совершаем, происходит с вдохновения и благословения Божия. Вот и тогда, именно Господь вдохновил Своего священника писать этот дневник. В те времена интеллигентные, образованные люди часто вели дневники. Сейчас это занятие любят все меньше, но и мы, скорее всего, когда-то пытались также вести свои дневники. Однако, у нас, это дело разрушилось, не успев даже начаться. Во всяком случае, так было у меня. Я быстро утомился от этого занятия, решив, что есть дела, более полезные для меня. Но и того, что я написал было достаточно, чтобы понять, что я писал не для себя. Я понимал, что когда-то, возможно даже после моей смерти, мой дневник попадет в руки каких-то людей, которые смогут обо мне узнать то, о чем мне не хотелось бы, чтобы они узнали. А потому, я писал его так, чтобы они меня узнали с той стороны, с которой я хотел им показаться. Именно показаться, а не быть. Я пытался чему-то соответствовать, а не откровенно беседовать с Богом посредством пера и бумаги. Потому, это дело быстро погибло. И это правильно. «Без Мене не можете творить ничесоже».
Но не так было у Иоанна Кронштадтского. Он в своих дневниках был настолько откровенен с Богом, что, обнаружившие после его смерти дневник, сановные почитатели были справедливо озадачены тем, что теперь им делать с этой неожиданной откровенностью сего несомненного праведника. Ведь то, что он после себя оставил, никак не вписывалось в привычные представления о святости обывателей и могло смутить немощных в вере людей, коих в церкви уже давно было преобладающее большинство. А потому было решено провести цензуру этого дневника, сокрыв некоторые строки, страницы, дни и даже целые периоды жизни праведника от неискушенных умов, сформировав, таким образом, ту книгу, которая всем знакома под названием «Моя жизнь во Христе».
Каюсь, было время, когда я по своему неразумию осуждал действия издательского совета, решившего сокрыть эти, как мне представляется, самые важные части дневника святого, хотя я и тогда понимал, что это было определено из благих побуждений. Но после того, как один из, как мне тогда в МП казалось, трезвомыслящих и думающих священников, прочитав эти купюры, заключил, что никакой Иоанн Кронштадтский не святой, я спешно поменял свое мнение, поняв, что иногда и цензура является необходимым и полезным предприятием, особенно тогда, когда нескрываемая и неожиданная откровенность может соблазнить человека сделать неверный, ложный, а значит, противный Богу, вывод.
Читателю уже, конечно, совершенно ясно, что я ознакомился как раз с тем, что не вошло в известную книгу. И вот именно это сокрытое сокровище стало для меня настоящим откровением. Я помню ,как в одно из мгновений, когда я вчитывался в эту боль праведника, его необыкновенную скорбь по обыкновенным проявлениям человеческой слабости, я внутри себя воскликнул: «Он был обыкновенным человеком! Он был как я!». Конечно, я и близко не ровня этому праведнику и не в его праведности я увидел с собой сходство. Но я увидел, что он был тоже грешным человеком. Да, конечно, я и до этого знал, что святые - это не безгрешные люди. Но я, как бы, не понимал, что это именно в буквальном смысле так. Мне все казалось до этого, что у них, этих святых, грехи могли быть обязательно какого-то другого порядка. Ну там, только на уровне помыслов или незначительных проступков, типа, поспал на пол часа больше обычного или нарушил «понедельник» (Многие раньше постились и по понедельникам), или опустил «богородичное правило», которое никогда не являлось обязательным даже для монахов. Все это было продиктовано моим примитивным представлением о святых, как о каких-то ботхи-саквах, неких полубогах, которым чуждо было обыкновенное человекам. Но здесь я увидел, что эти строки написал великий святой, одновременно бывший обыкновенным человеком, с совершенно обыкновенными немощами и необыкновенным покаянием о них.
Я был просто воспламенен этим откровением и, кажется, это изменило мое отношение к своей духовной жизни. У меня звенело в голове: «Он был таким же, как и я, грешником, значит и мне не закрыт путь к святости». Этим откровением я вдохновляюсь и сейчас, когда враг убеждает меня, согрешившего, что мне не видать Царствия Божия и нет никаких причин подниматься, всё, мол, напрасно. Я вспоминаю пример святого праведника, как он прибегал к покаянию за свои такие же, как у меня, согрешения. Как он, полагаясь на милосердие Божие, поднимался и продолжал свой путь, который таки совершил!
Пусть меня простят те, кто покрыл эту драгоценность тайной, за то, что я намереваюсь лишь немножечко ее приоткрыть, но я не могу не подтвердить, что то откровение, которое меня осенило, есть истина, и что та польза, которую я ощутил для своего спасения, есть не плод моего воображения, а потому я рискну привести лишь один довольно безобидный, но в то же время, вполне красноречивый пример, подтверждающий верность моего вывода. Хотя, может быть, некоторым уже давно знаком этот случай.
Все мы, конечно, хорошо знаем, как святой батюшка часто поступал с деньгами и драгоценностями, которые ему жертвовали благодарные его чада, спасенные им от разных обстояний. Он просто одной рукой брал милостыню одного человека и тут же другой рукой при своем благодетеле передавал ее другому нуждающемуся, не удосужившись даже заглянуть во внутрь конверта или шкатулки для ознакомления. Совершенно очевидно, что за отцом Иоанном ходили толпы назойливых попрошаек, мечтавших о том, что им как-нибудь тоже перепадет удача заполучить легкие деньги и от того нередко преследующих батюшку везде, где бы он ни был. Так же нам известно, что далеко не всегда те, кто выдает себя за нуждающихся, действительно таковыми являются. И вот, праведный Иоанн описывает в дневнике как один из таких попрошаек привязался к нему от собора, где батюшка служил и не отставая ни на шаг приставал к священнику, тыча протянутой грязной рукой и монотонно твердя еле понятную мантру: «Падай бачка, падай бачка, падай бачка». И вот, кающийся праведник пишет: «Господи, прости меня, я не люблю ближнего своего, презрел нищего, а наипаче возненавидел. Я отдавшись гневу, отвергнув душеспасительное терпение, погнался за бедным попрошайкой желая преподать ему урок своим мщением и преследовал его три квартала, пока не догнал и, схвативши его за волосы, стал трепать его посреди улицы, пока, не возместил своей злобы, а после, отпустив его, пошел удовлетворенный домой».
Как он сокрушался о своей слабости. Как он признавался себе перед Богом, в своем, недостойном священника, поведении. Как он молил Господа, возлюбившего нищих мира сего, об исцелении. Как он просил милости и себе, и тому попрошайке и желал примириться с ним. Я не смогу передать той боли и одновременно надежды, с которой отец Иоанн взывал ко Христу. Одно лишь приходит на ум от созерцания этой картины: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его.» (Рим. 14:4) И восставил, как и восставит всякого, кто «просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, - и дастся ему. Но да просит с верою, нимало не сомневаясь, потому что сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой.» (Иак. 1:5,6) «И вот какое дерзновение мы имеем к Нему, что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас. А когда мы знаем, что Он слушает нас во всем, чего бы мы ни просили, - знаем и то, что получаем просимое от Него.» (1Ин. 5:14)
Нам не известна воля Божья относительно нашего здоровья или материального благополучия. Нам не известна воля Божья о наших успехах или долголетии. Но нам известна Его воля о нашей вечной судьбе: «иже всем человекам хощет спастися и в разум истины приити.» (1Тим. 2:4) «Тaко несть воля пред Отцeм вaшим небесным, да погибнет един от мaлых сих.» (Мф. 18:14) А потому, вот где мы можем молится с дерзновением и уверенностью, что мы будем услышаны. Потому что чудо совершается там, где совпадает воля Божья с волей человеческой, где на желание Бога одарить, находится жаждущий такого одарения. Самое же большое чудо и дар - это прощение грехов. «Блажени, ихже оставишася беззакония и ихже прикрышася греси.» (Пс. 31:1) Вот как мы возымеем единственный вход во святая: «Покайтеся, ибо приближися Царствие Божие». Вот она, вся суть Евангелия в двух словах. И вот она, вся суть жизни святого праведного Иоанна Кронштадтского по Евангелию.
Мы потому не умеем каяться как святой Иоанн, потому что ищем скорых, простых и, в то же время, славных для себя результатов. Мы потому не умеем сокрушатся как он, так как не хотим вести самой борьбы. Мы потому не ступаем на путь воинственного отторжения греха, потому что уже просчитали, что нам не одержать над ним победы. Но это все не наших забот предприятия. Победить грех может только Тот, Кто победил сатану. Венчать нас плодом борьбы, может только Тот, Кто уже принес плод Древа Крестного - Себя Самого как жертву Отцу. А потому, мы, как чада Церкви Воинствующей, должны думать не о результатах, наградах и плодах, а об абсолютной непримиримости со грехом, противостав ему благодатью Божьей. Ведь и на обыкновенной войне, когда враг нападает на пределы наших домов, мы не станем гадать, победим ли мы его или нет. И даже если мы видим, что силы его многочисленнее и превосходнее, не станем ли самоотверженно бросаться на защиту? Не предпочтем ли смерть любому союзу, сулящему жизнь в плену? Не в таких ли сражениях являются подлинные герои? Не принеся ли себя в жертву, мы вписываем свои имена в историю? Если в земных этих, ничтожных перед небом, сражениях нам очевидна необходимость самоотверженной, жертвенной борьбы, то почему же мы робеем в нашем воинственном призвании крещальной купели при наступлении вражьих сил тьмы? Вся жизнь кронштадтского пастыря - это борьба не за награду или плоды, это борьба за единство с Богом, за право быть сыном Его и сонаследником Христу. И он вел борьбу со грехом до последнего своего издыхания.
В истории христианства было немного святых, достигших бесстрастия. И пусть, праведный Иоанн не один из них. Дело абсолютно не в этом. Нам дорог именно этот святой тем, что он своей жизнью показал, что значит подлинное покаяние и что значит неизреченное милосердие Божие. Подобно тому, как человек, имеющий телесную немощь, приходя к хирургу, не только преодолевает свой естественный стыд, но и превозмогая страх, а порою и боль, раскрывает всего себя перед лекарем и вручает, пусть и на время, себя полному распоряжению доктора. Так и праведный Иоанн Кронштадтский умел жить с обнаженной душой перед Богом, ничего не скрывая и ничего не стыдясь, в совершенном доверии своему Небесному Отцу, которым он только и дышал, и жил.
Праведный Иоанн был человеком, которого нередко ловил враг рода человеческого, но благодать Божья в ответ на великую веру кронштадтского пастыря никогда не оставляла бессмертную его душу добычей диаволу, но как и обещал Господь: «Праведный верою жив будет», жизнь жительствовала во святом воине Христовом с избытком: дарованиями, чудотворениями, прозорливостью, молитвенностью, любовью и славою Божьей.
Действительно, читая дневник святого, начинаешь понимать слова апостола Павла, сказавшего: «А я охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова». (2Кор. 12:9) Только отрекшийся, возненавидевший себя самомнимого, может обойтись без оправданий перед Богом. Только смирившийся может не хвалится собой. Только раскаявшийся может получить прощение. Только больной может получить исцеление. Только грешник может стать святым.
Дай же нам Бог, дорогие чада Божьи, всякий раз, когда мы споткнемся вспоминать пример великой веры этого дивного пастыря. И глядя на его самоотверженность и верность Христу в его неустанных стараниях подняться, будем вдохновляться его примером, и призывать его себе в ходатаи и молитвенника перед тем, кто сказал: «Сколько бы раз ты ни пал, встань, отряхнись, иди дальше и будешь спасен!» Аминь.
«Царство Небесное силою берется и прилагающий усилия наследует его» и это очевидно, ведь не может быть так, чтобы нечто сверхъестественное, выходящее за пределы обычного (кадош) вдруг оказалось легко достижимым. Ибо если бы это было так, то это уже не было бы чем-то необычным. Но и сама редкость такой находки, не говоря уже о трудности ее открытия человеком, побуждает милосердие Божие указывать нам ориентиры, примеры, маяки, которыми являются святые угодники Божии, прославленные и явленные Церковью миру для подражания. И, казалось бы, как должны эти примеры облегчить этот наш путь к святости, но и знакомясь с житиями и трудами святых, нередко открываешь для себя, что до этого ознакомления ты мнил, что святость более достижима для людей, чем после того, как узнаёшь о том, как достигалась она подлинными подвижниками веры.
Ночные бдения, строжайшие посты, непрестанная молитва, любовь к врагам и скорбям, самозабвение, бессребренничество, самоотверженность, бесславие, скромность, нищета, терпение невыносимых невзгод и многое другое - все это так основательно убеждает нас в том, что это путь не для нас. Они, мол, не такие как мы. Они - как бы сверхчеловеки, а мы - простые смертные, а потому, что позволительно Юпитеру, не позволительно быку. Вот мы и не силимся. Вот мы и «смиряемся» от безвыходности, от заведомой недостижимости поставленной задачи. Мы - очень немощны, еще в детстве больше любили сладости и игры, чем пост (особенно от материнского молока по средам и пятницам) и вдумчивое изучение Писания, а потому, мы просто ходим в церковь и просим прощения за то, что мы не можем стать такими, какими нам стать не дано.
Где-то так думал и я. Что-то подобное посещало и мою голову, но до определенной поры. Пока однажды мне не попались в руки некоторые страницы книги-дневника, написанной святым праведником прошлого столетия - протоиереем Иоанном Сергиевым, известным всему православному миру как Иоанн Кронштадтский. Свой дневник он озаглавил словами «Моя жизнь во Христе». Мы, люди, не способны сами по себе ни на какое подлинное благо, а потому, все то доброе, что мы, все же, совершаем, происходит с вдохновения и благословения Божия. Вот и тогда, именно Господь вдохновил Своего священника писать этот дневник. В те времена интеллигентные, образованные люди часто вели дневники. Сейчас это занятие любят все меньше, но и мы, скорее всего, когда-то пытались также вести свои дневники. Однако, у нас, это дело разрушилось, не успев даже начаться. Во всяком случае, так было у меня. Я быстро утомился от этого занятия, решив, что есть дела, более полезные для меня. Но и того, что я написал было достаточно, чтобы понять, что я писал не для себя. Я понимал, что когда-то, возможно даже после моей смерти, мой дневник попадет в руки каких-то людей, которые смогут обо мне узнать то, о чем мне не хотелось бы, чтобы они узнали. А потому, я писал его так, чтобы они меня узнали с той стороны, с которой я хотел им показаться. Именно показаться, а не быть. Я пытался чему-то соответствовать, а не откровенно беседовать с Богом посредством пера и бумаги. Потому, это дело быстро погибло. И это правильно. «Без Мене не можете творить ничесоже».
Но не так было у Иоанна Кронштадтского. Он в своих дневниках был настолько откровенен с Богом, что, обнаружившие после его смерти дневник, сановные почитатели были справедливо озадачены тем, что теперь им делать с этой неожиданной откровенностью сего несомненного праведника. Ведь то, что он после себя оставил, никак не вписывалось в привычные представления о святости обывателей и могло смутить немощных в вере людей, коих в церкви уже давно было преобладающее большинство. А потому было решено провести цензуру этого дневника, сокрыв некоторые строки, страницы, дни и даже целые периоды жизни праведника от неискушенных умов, сформировав, таким образом, ту книгу, которая всем знакома под названием «Моя жизнь во Христе».
Каюсь, было время, когда я по своему неразумию осуждал действия издательского совета, решившего сокрыть эти, как мне представляется, самые важные части дневника святого, хотя я и тогда понимал, что это было определено из благих побуждений. Но после того, как один из, как мне тогда в МП казалось, трезвомыслящих и думающих священников, прочитав эти купюры, заключил, что никакой Иоанн Кронштадтский не святой, я спешно поменял свое мнение, поняв, что иногда и цензура является необходимым и полезным предприятием, особенно тогда, когда нескрываемая и неожиданная откровенность может соблазнить человека сделать неверный, ложный, а значит, противный Богу, вывод.
Читателю уже, конечно, совершенно ясно, что я ознакомился как раз с тем, что не вошло в известную книгу. И вот именно это сокрытое сокровище стало для меня настоящим откровением. Я помню ,как в одно из мгновений, когда я вчитывался в эту боль праведника, его необыкновенную скорбь по обыкновенным проявлениям человеческой слабости, я внутри себя воскликнул: «Он был обыкновенным человеком! Он был как я!». Конечно, я и близко не ровня этому праведнику и не в его праведности я увидел с собой сходство. Но я увидел, что он был тоже грешным человеком. Да, конечно, я и до этого знал, что святые - это не безгрешные люди. Но я, как бы, не понимал, что это именно в буквальном смысле так. Мне все казалось до этого, что у них, этих святых, грехи могли быть обязательно какого-то другого порядка. Ну там, только на уровне помыслов или незначительных проступков, типа, поспал на пол часа больше обычного или нарушил «понедельник» (Многие раньше постились и по понедельникам), или опустил «богородичное правило», которое никогда не являлось обязательным даже для монахов. Все это было продиктовано моим примитивным представлением о святых, как о каких-то ботхи-саквах, неких полубогах, которым чуждо было обыкновенное человекам. Но здесь я увидел, что эти строки написал великий святой, одновременно бывший обыкновенным человеком, с совершенно обыкновенными немощами и необыкновенным покаянием о них.
Я был просто воспламенен этим откровением и, кажется, это изменило мое отношение к своей духовной жизни. У меня звенело в голове: «Он был таким же, как и я, грешником, значит и мне не закрыт путь к святости». Этим откровением я вдохновляюсь и сейчас, когда враг убеждает меня, согрешившего, что мне не видать Царствия Божия и нет никаких причин подниматься, всё, мол, напрасно. Я вспоминаю пример святого праведника, как он прибегал к покаянию за свои такие же, как у меня, согрешения. Как он, полагаясь на милосердие Божие, поднимался и продолжал свой путь, который таки совершил!
Пусть меня простят те, кто покрыл эту драгоценность тайной, за то, что я намереваюсь лишь немножечко ее приоткрыть, но я не могу не подтвердить, что то откровение, которое меня осенило, есть истина, и что та польза, которую я ощутил для своего спасения, есть не плод моего воображения, а потому я рискну привести лишь один довольно безобидный, но в то же время, вполне красноречивый пример, подтверждающий верность моего вывода. Хотя, может быть, некоторым уже давно знаком этот случай.
Все мы, конечно, хорошо знаем, как святой батюшка часто поступал с деньгами и драгоценностями, которые ему жертвовали благодарные его чада, спасенные им от разных обстояний. Он просто одной рукой брал милостыню одного человека и тут же другой рукой при своем благодетеле передавал ее другому нуждающемуся, не удосужившись даже заглянуть во внутрь конверта или шкатулки для ознакомления. Совершенно очевидно, что за отцом Иоанном ходили толпы назойливых попрошаек, мечтавших о том, что им как-нибудь тоже перепадет удача заполучить легкие деньги и от того нередко преследующих батюшку везде, где бы он ни был. Так же нам известно, что далеко не всегда те, кто выдает себя за нуждающихся, действительно таковыми являются. И вот, праведный Иоанн описывает в дневнике как один из таких попрошаек привязался к нему от собора, где батюшка служил и не отставая ни на шаг приставал к священнику, тыча протянутой грязной рукой и монотонно твердя еле понятную мантру: «Падай бачка, падай бачка, падай бачка». И вот, кающийся праведник пишет: «Господи, прости меня, я не люблю ближнего своего, презрел нищего, а наипаче возненавидел. Я отдавшись гневу, отвергнув душеспасительное терпение, погнался за бедным попрошайкой желая преподать ему урок своим мщением и преследовал его три квартала, пока не догнал и, схвативши его за волосы, стал трепать его посреди улицы, пока, не возместил своей злобы, а после, отпустив его, пошел удовлетворенный домой».
Как он сокрушался о своей слабости. Как он признавался себе перед Богом, в своем, недостойном священника, поведении. Как он молил Господа, возлюбившего нищих мира сего, об исцелении. Как он просил милости и себе, и тому попрошайке и желал примириться с ним. Я не смогу передать той боли и одновременно надежды, с которой отец Иоанн взывал ко Христу. Одно лишь приходит на ум от созерцания этой картины: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его.» (Рим. 14:4) И восставил, как и восставит всякого, кто «просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, - и дастся ему. Но да просит с верою, нимало не сомневаясь, потому что сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой.» (Иак. 1:5,6) «И вот какое дерзновение мы имеем к Нему, что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас. А когда мы знаем, что Он слушает нас во всем, чего бы мы ни просили, - знаем и то, что получаем просимое от Него.» (1Ин. 5:14)
Нам не известна воля Божья относительно нашего здоровья или материального благополучия. Нам не известна воля Божья о наших успехах или долголетии. Но нам известна Его воля о нашей вечной судьбе: «иже всем человекам хощет спастися и в разум истины приити.» (1Тим. 2:4) «Тaко несть воля пред Отцeм вaшим небесным, да погибнет един от мaлых сих.» (Мф. 18:14) А потому, вот где мы можем молится с дерзновением и уверенностью, что мы будем услышаны. Потому что чудо совершается там, где совпадает воля Божья с волей человеческой, где на желание Бога одарить, находится жаждущий такого одарения. Самое же большое чудо и дар - это прощение грехов. «Блажени, ихже оставишася беззакония и ихже прикрышася греси.» (Пс. 31:1) Вот как мы возымеем единственный вход во святая: «Покайтеся, ибо приближися Царствие Божие». Вот она, вся суть Евангелия в двух словах. И вот она, вся суть жизни святого праведного Иоанна Кронштадтского по Евангелию.
Мы потому не умеем каяться как святой Иоанн, потому что ищем скорых, простых и, в то же время, славных для себя результатов. Мы потому не умеем сокрушатся как он, так как не хотим вести самой борьбы. Мы потому не ступаем на путь воинственного отторжения греха, потому что уже просчитали, что нам не одержать над ним победы. Но это все не наших забот предприятия. Победить грех может только Тот, Кто победил сатану. Венчать нас плодом борьбы, может только Тот, Кто уже принес плод Древа Крестного - Себя Самого как жертву Отцу. А потому, мы, как чада Церкви Воинствующей, должны думать не о результатах, наградах и плодах, а об абсолютной непримиримости со грехом, противостав ему благодатью Божьей. Ведь и на обыкновенной войне, когда враг нападает на пределы наших домов, мы не станем гадать, победим ли мы его или нет. И даже если мы видим, что силы его многочисленнее и превосходнее, не станем ли самоотверженно бросаться на защиту? Не предпочтем ли смерть любому союзу, сулящему жизнь в плену? Не в таких ли сражениях являются подлинные герои? Не принеся ли себя в жертву, мы вписываем свои имена в историю? Если в земных этих, ничтожных перед небом, сражениях нам очевидна необходимость самоотверженной, жертвенной борьбы, то почему же мы робеем в нашем воинственном призвании крещальной купели при наступлении вражьих сил тьмы? Вся жизнь кронштадтского пастыря - это борьба не за награду или плоды, это борьба за единство с Богом, за право быть сыном Его и сонаследником Христу. И он вел борьбу со грехом до последнего своего издыхания.
В истории христианства было немного святых, достигших бесстрастия. И пусть, праведный Иоанн не один из них. Дело абсолютно не в этом. Нам дорог именно этот святой тем, что он своей жизнью показал, что значит подлинное покаяние и что значит неизреченное милосердие Божие. Подобно тому, как человек, имеющий телесную немощь, приходя к хирургу, не только преодолевает свой естественный стыд, но и превозмогая страх, а порою и боль, раскрывает всего себя перед лекарем и вручает, пусть и на время, себя полному распоряжению доктора. Так и праведный Иоанн Кронштадтский умел жить с обнаженной душой перед Богом, ничего не скрывая и ничего не стыдясь, в совершенном доверии своему Небесному Отцу, которым он только и дышал, и жил.
Праведный Иоанн был человеком, которого нередко ловил враг рода человеческого, но благодать Божья в ответ на великую веру кронштадтского пастыря никогда не оставляла бессмертную его душу добычей диаволу, но как и обещал Господь: «Праведный верою жив будет», жизнь жительствовала во святом воине Христовом с избытком: дарованиями, чудотворениями, прозорливостью, молитвенностью, любовью и славою Божьей.
Действительно, читая дневник святого, начинаешь понимать слова апостола Павла, сказавшего: «А я охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова». (2Кор. 12:9) Только отрекшийся, возненавидевший себя самомнимого, может обойтись без оправданий перед Богом. Только смирившийся может не хвалится собой. Только раскаявшийся может получить прощение. Только больной может получить исцеление. Только грешник может стать святым.
Дай же нам Бог, дорогие чада Божьи, всякий раз, когда мы споткнемся вспоминать пример великой веры этого дивного пастыря. И глядя на его самоотверженность и верность Христу в его неустанных стараниях подняться, будем вдохновляться его примером, и призывать его себе в ходатаи и молитвенника перед тем, кто сказал: «Сколько бы раз ты ни пал, встань, отряхнись, иди дальше и будешь спасен!» Аминь.