О пользе ночных гуляний
Случаются такие дни, когда любые усилия уходят в никуда. Что ни делай, как не усердствуй - в итоге получишь пустой выхлоп и головную боль. И дело не в том, что ты что-то делаешь неправильно; это не твой день, вот и всё. Иногда его можно почувствовать заранее, ещё даже не выбираясь из кровати - как правило всё начинается с головной боли. И самый лучший выход тогда - выпить таблетку аспирина, завернуться в одеяло и попытаться уснуть снова.
Но иногда день начинается как обычно, и тогда ты занимаешься своими обычными делами, в итоге внезапно понимая, что не сделал ничего. А время и твой труд просто куда-то делись.
Так и я очнулся во втором часу ночи, почувствовав приближение головной боли. Попытавшись вспомнить, на что ушел весь день, я обнаружил, что не знаю этого. Мутное пятно вместо прошедших суток, с неуверенными сгустками нечётких ощущений, вроде похода в магазин, каких-то встреч и прочей рутины. Чем сильнее я пытался вспомнить, тем большие обороты набирала головная боль, и вскоре я отказался от попыток растормошить свою память.
Верный порядок действий в этой ситуации абсолютно идентичен: аспирин, одеяло, сон в проветренной комнате. Распахнув окно, я высунулся на двор по пояс, набрав полную грудь неожиданно тёплого осеннего воздуха, пахнущего листьями, землёй и сосновой смолой.
Боль как будто чуть-чуть притихла.
Я поискал на небе Луну. Полнолуние было буквально пару дней назад, и, при желании, на Луну можно бы было вдоволь полюбоваться в бинокль. Это, конечно, не телескоп, но даже при восьмикратном увеличении вполне различимы крупные кратеры - а с дорисовкой подробностей неплохо справляется воображение.
Увы, Луна то ли была в другой части небосвода, то ли не хотела показываться из-за сырых октябрьских туч, в просветах между которыми мелькали яркие, различимые даже в засвеченном уличными фонарями небе, звёзды.
Где-то завыла собака.
Я подышал ещё немного, наслаждаясь неожиданной, почти летней мягкостью воздуха. Скоро она сменится холодной, неприятной сыростью, потом - колким морозом, и так - ещё почти на полгода. Если хочешь надышаться вдоволь - сказал я себе - иди и дыши, быть может в этом году больше такой возможности не представится.
Накинуть худи, влезть в кроссовки - всё это дело двух минут. Оставив дом проветриваться с открытыми окнами, я выбрался за ворота, и вскоре уже неспешно шёл по дороге вдоль тихо шумящего на ветру леса. В жизни на окраине города есть свои достоинства, и близость к лесу - настоящему, сосновому, с зайцами, белками и, местами, непролазным буреломом - не последнее из них. Дело даже не в столь любимых мной вылазках за грибами, или самом свежем воздухе на планете. Лес - это как другая вселенная: тихая, спокойная, безлюдная, в которую можно уйти, оставив ненадолго всё, что на тебя давит.
Потому-то, дойдя до развилки, одной веткой сворачивавшей на лесную тропинку, я даже не стал выбирать, сразу свернув к нечётким силуэтам сосен. Мне уже приходилось гулять в этом лесу ночью, правда - в компании и с фонариком. Но я столько раз ходил по этим тропкам, что мне не нужен был никакой фонарик - а компания мне была не нужна тем более.
Глаза, ещё не отошедшие от яркости монитора, понемногу привыкали к темноте, становившейся всё более концентрированной с каждым шагом от освещённых фонарями улиц. Всё-таки это инстинкт - даже понимая разумом, что здесь мне нечего бояться, я всё равно испытывал небольшой страх, отдававшийся мурашками на коже. Впрочем, зрение скоро подстроилось, и оказалось, что темнота вовсе не такая уж плотная. Голова уже почти не болела, настроение улучшилось, а сверху, откуда не возьмись, показалась Луна. Стало совсем светло, различались даже жёлтые листья орешника и осины, усыпавшие тропинку, и я, не опасаясь уже споткнуться о неожиданно выскочивший под ноги корень, ускорил шаг.
Лес был как-то странно тих. Возможно, в это время года, насекомые уже и не должны издавать все эти неописуемые скрипы и потрескивания - но деревья обычно шумят сами по себе. Даже в безветренную погоду - прислушайтесь, и поймёте, о чём я говорю; шорох падающих иголок, треск веток - что-то да должно было быть. Я замер и вслушался.
В нескольких километрах отсюда шёл поезд. Больше ничего слышно не было.
Я усмехнулся собственным ощущениям. Просто мозг хочет тишины, устав от дневного потока информации. Мозгу нужен отдых.
Значит, до перекрёстка и обратно - решил я. Луна снова куда-то спряталась; я сбавил шаг, продолжая наслаждаться неожиданной для себя прогулкой.
Перекрёсток тропинок, до которого мне хотелось дойти, был памятен ещё с детства, когда в лес меня водил отец. Лес тогда казался невероятно большим, а этот перекрёсток - ужасно далёким, и дойти до него было настоящим приключением. Но оно того стоило: рядом находился огромный муравейник, высотой в человеческий рост - если, конечно, считать за человека меня семилетнего. Я мог часами наблюдать за тем, как копошатся в своём чудо-городе муравьи, как они тащат гусениц и постоянно надстраивают муравейник ветками и иголками, увеличивая его и без того гигантские размеры.
Этого муравейника нет уже давным-давно, а там, где он стоял когда-то, какой-то ушлый паразит свалил кучу строительного мусора. И перекрёсток уже не кажется мне таким далёким, теперь это, скорее, место, откуда только начинаешь погружаться в лес.
Прямо на пересечении дорог что-то лежало, тёмное, непонятное и какое-то бесформенное, как большая куча влажного тряпья. Я, погрузившись в собственные воспоминания, заметил это слишком поздно, выйдя из-за деревьев достаточно далеко. Замерев, я пытался рассмотреть странный объект, лихорадочно соображая, что это может быть. Зверей, крупнее зайца, в лесу не водится. Собака? Вряд ли, что ей делать в лесу? Человек? Возможно, по этим тропинкам ходят местные жители, это самая прямая и короткая дорога меж окраинами. Шёл пьяный, например, споткнулся, упал, сломал шею.
Так, так, так. Вот сейчас осторожно. Если правда так, к тебе потом будут вопросы - а что это ты, друг, делал в лесу в два часа ночи? Гулял? Ах, конечно-конечно. А может быть твои гуляния как-то связаны со смертью этого гражданина? Ну конечно мы тебе верим...
Развернуться и уйти? Или прийти сюда с фонариком и пневматикой? Страшно же! Или подойти посмотреть? Я сделал шаг.
Под ногой хрустнула ветка. Я снова замер.
Куча зашевелилась и зарычала. Рык был совершенно собачий, так рычат крупные собаки, почуяв опасность - глухо, как будто внутрь себя.
- Тихо, тихо... - дрожащим голосом я сказал не то собаке, не то самому себе, и осёкся. Собаки чувствуют страх, лучше было молчать. Силуэт на перекрёстке повернулся, стали различимы зубы - белые, как фарфор, оскаленные, с четырьмя длинными клыками.
Я потихоньку отступал назад, стараясь не делать резких движений, способных спровоцировать зверя на атаку. Было очень страшно, адреналиновая дрожь трясла тело, в голове роились сбивчивые мысли, ни одна из которых не была мало-мальски путной.
Собака просто рычала, не двигаясь, а я пятился, не отводя взгляда с её оскаленных клыков. "Шшшшш" - зашумела вдруг листва, до того совершенно неслышная; лицо обдало порывом ветра, разогнавшего облака. Луна, показавшаяся снова, как прожектор, осветила всё вокруг, и я увидел огромную, лохматую псину. Что-то в ней было странное, какие-то не собачьи пропорции...
Собака прекратила рычать, поднялась на задние лапы, и закинув голову к небу, глухо завыла.
Я развернулся и побежал, не осознавая нереальность происходящего. Вой тотчас прекратился, и больше, кроме собственных шагов и дыхания, ничего не было слышно. Оборачиваться было слишком страшно, сердце выпрыгивало из груди от ужаса и сумасшедшего бега; в считанные секунды я выбежал из леса, и понёсся в сторону домов. Негнущимися пальцами достав ключи из кармана, я с трудом открыл замок и нырнул в ворота, хлопнув за собой железной дверью. Когда гул от удара стих, я заставил себя прислушаться: было тихо, ничто не указывало на гонящуюся за мной тварь.
Я открыл внутреннюю дверь, зашёл в дом, заперся на все замки и прислонился к стене, позволив, наконец, себе отдышаться.
Что, мать вашу, это было? Не существует никаких оборотней, вампиров и прочей мистической ерунды! Не существует! И рассказывать об этом не нужно - никто никогда тебе не поверит. Но всё-таки, что за хрень?
Я вошёл в комнату, нащупал выключатель и зажёг свет.
Первое, что я увидел - грязные следы на подоконнике у открытого окна. Второе - метнувшиеся ко мне острые, фарфорово-белые клыки.
Но иногда день начинается как обычно, и тогда ты занимаешься своими обычными делами, в итоге внезапно понимая, что не сделал ничего. А время и твой труд просто куда-то делись.
Так и я очнулся во втором часу ночи, почувствовав приближение головной боли. Попытавшись вспомнить, на что ушел весь день, я обнаружил, что не знаю этого. Мутное пятно вместо прошедших суток, с неуверенными сгустками нечётких ощущений, вроде похода в магазин, каких-то встреч и прочей рутины. Чем сильнее я пытался вспомнить, тем большие обороты набирала головная боль, и вскоре я отказался от попыток растормошить свою память.
Верный порядок действий в этой ситуации абсолютно идентичен: аспирин, одеяло, сон в проветренной комнате. Распахнув окно, я высунулся на двор по пояс, набрав полную грудь неожиданно тёплого осеннего воздуха, пахнущего листьями, землёй и сосновой смолой.
Боль как будто чуть-чуть притихла.
Я поискал на небе Луну. Полнолуние было буквально пару дней назад, и, при желании, на Луну можно бы было вдоволь полюбоваться в бинокль. Это, конечно, не телескоп, но даже при восьмикратном увеличении вполне различимы крупные кратеры - а с дорисовкой подробностей неплохо справляется воображение.
Увы, Луна то ли была в другой части небосвода, то ли не хотела показываться из-за сырых октябрьских туч, в просветах между которыми мелькали яркие, различимые даже в засвеченном уличными фонарями небе, звёзды.
Где-то завыла собака.
Я подышал ещё немного, наслаждаясь неожиданной, почти летней мягкостью воздуха. Скоро она сменится холодной, неприятной сыростью, потом - колким морозом, и так - ещё почти на полгода. Если хочешь надышаться вдоволь - сказал я себе - иди и дыши, быть может в этом году больше такой возможности не представится.
Накинуть худи, влезть в кроссовки - всё это дело двух минут. Оставив дом проветриваться с открытыми окнами, я выбрался за ворота, и вскоре уже неспешно шёл по дороге вдоль тихо шумящего на ветру леса. В жизни на окраине города есть свои достоинства, и близость к лесу - настоящему, сосновому, с зайцами, белками и, местами, непролазным буреломом - не последнее из них. Дело даже не в столь любимых мной вылазках за грибами, или самом свежем воздухе на планете. Лес - это как другая вселенная: тихая, спокойная, безлюдная, в которую можно уйти, оставив ненадолго всё, что на тебя давит.
Потому-то, дойдя до развилки, одной веткой сворачивавшей на лесную тропинку, я даже не стал выбирать, сразу свернув к нечётким силуэтам сосен. Мне уже приходилось гулять в этом лесу ночью, правда - в компании и с фонариком. Но я столько раз ходил по этим тропкам, что мне не нужен был никакой фонарик - а компания мне была не нужна тем более.
Глаза, ещё не отошедшие от яркости монитора, понемногу привыкали к темноте, становившейся всё более концентрированной с каждым шагом от освещённых фонарями улиц. Всё-таки это инстинкт - даже понимая разумом, что здесь мне нечего бояться, я всё равно испытывал небольшой страх, отдававшийся мурашками на коже. Впрочем, зрение скоро подстроилось, и оказалось, что темнота вовсе не такая уж плотная. Голова уже почти не болела, настроение улучшилось, а сверху, откуда не возьмись, показалась Луна. Стало совсем светло, различались даже жёлтые листья орешника и осины, усыпавшие тропинку, и я, не опасаясь уже споткнуться о неожиданно выскочивший под ноги корень, ускорил шаг.
Лес был как-то странно тих. Возможно, в это время года, насекомые уже и не должны издавать все эти неописуемые скрипы и потрескивания - но деревья обычно шумят сами по себе. Даже в безветренную погоду - прислушайтесь, и поймёте, о чём я говорю; шорох падающих иголок, треск веток - что-то да должно было быть. Я замер и вслушался.
В нескольких километрах отсюда шёл поезд. Больше ничего слышно не было.
Я усмехнулся собственным ощущениям. Просто мозг хочет тишины, устав от дневного потока информации. Мозгу нужен отдых.
Значит, до перекрёстка и обратно - решил я. Луна снова куда-то спряталась; я сбавил шаг, продолжая наслаждаться неожиданной для себя прогулкой.
Перекрёсток тропинок, до которого мне хотелось дойти, был памятен ещё с детства, когда в лес меня водил отец. Лес тогда казался невероятно большим, а этот перекрёсток - ужасно далёким, и дойти до него было настоящим приключением. Но оно того стоило: рядом находился огромный муравейник, высотой в человеческий рост - если, конечно, считать за человека меня семилетнего. Я мог часами наблюдать за тем, как копошатся в своём чудо-городе муравьи, как они тащат гусениц и постоянно надстраивают муравейник ветками и иголками, увеличивая его и без того гигантские размеры.
Этого муравейника нет уже давным-давно, а там, где он стоял когда-то, какой-то ушлый паразит свалил кучу строительного мусора. И перекрёсток уже не кажется мне таким далёким, теперь это, скорее, место, откуда только начинаешь погружаться в лес.
Прямо на пересечении дорог что-то лежало, тёмное, непонятное и какое-то бесформенное, как большая куча влажного тряпья. Я, погрузившись в собственные воспоминания, заметил это слишком поздно, выйдя из-за деревьев достаточно далеко. Замерев, я пытался рассмотреть странный объект, лихорадочно соображая, что это может быть. Зверей, крупнее зайца, в лесу не водится. Собака? Вряд ли, что ей делать в лесу? Человек? Возможно, по этим тропинкам ходят местные жители, это самая прямая и короткая дорога меж окраинами. Шёл пьяный, например, споткнулся, упал, сломал шею.
Так, так, так. Вот сейчас осторожно. Если правда так, к тебе потом будут вопросы - а что это ты, друг, делал в лесу в два часа ночи? Гулял? Ах, конечно-конечно. А может быть твои гуляния как-то связаны со смертью этого гражданина? Ну конечно мы тебе верим...
Развернуться и уйти? Или прийти сюда с фонариком и пневматикой? Страшно же! Или подойти посмотреть? Я сделал шаг.
Под ногой хрустнула ветка. Я снова замер.
Куча зашевелилась и зарычала. Рык был совершенно собачий, так рычат крупные собаки, почуяв опасность - глухо, как будто внутрь себя.
- Тихо, тихо... - дрожащим голосом я сказал не то собаке, не то самому себе, и осёкся. Собаки чувствуют страх, лучше было молчать. Силуэт на перекрёстке повернулся, стали различимы зубы - белые, как фарфор, оскаленные, с четырьмя длинными клыками.
Я потихоньку отступал назад, стараясь не делать резких движений, способных спровоцировать зверя на атаку. Было очень страшно, адреналиновая дрожь трясла тело, в голове роились сбивчивые мысли, ни одна из которых не была мало-мальски путной.
Собака просто рычала, не двигаясь, а я пятился, не отводя взгляда с её оскаленных клыков. "Шшшшш" - зашумела вдруг листва, до того совершенно неслышная; лицо обдало порывом ветра, разогнавшего облака. Луна, показавшаяся снова, как прожектор, осветила всё вокруг, и я увидел огромную, лохматую псину. Что-то в ней было странное, какие-то не собачьи пропорции...
Собака прекратила рычать, поднялась на задние лапы, и закинув голову к небу, глухо завыла.
Я развернулся и побежал, не осознавая нереальность происходящего. Вой тотчас прекратился, и больше, кроме собственных шагов и дыхания, ничего не было слышно. Оборачиваться было слишком страшно, сердце выпрыгивало из груди от ужаса и сумасшедшего бега; в считанные секунды я выбежал из леса, и понёсся в сторону домов. Негнущимися пальцами достав ключи из кармана, я с трудом открыл замок и нырнул в ворота, хлопнув за собой железной дверью. Когда гул от удара стих, я заставил себя прислушаться: было тихо, ничто не указывало на гонящуюся за мной тварь.
Я открыл внутреннюю дверь, зашёл в дом, заперся на все замки и прислонился к стене, позволив, наконец, себе отдышаться.
Что, мать вашу, это было? Не существует никаких оборотней, вампиров и прочей мистической ерунды! Не существует! И рассказывать об этом не нужно - никто никогда тебе не поверит. Но всё-таки, что за хрень?
Я вошёл в комнату, нащупал выключатель и зажёг свет.
Первое, что я увидел - грязные следы на подоконнике у открытого окна. Второе - метнувшиеся ко мне острые, фарфорово-белые клыки.