«Да обрящу аз путь покаяния»
Книжки про Гарри Поттера позволяют проводить самые широкие богословские параллели и объяснять детям нормы Закона Божия. Вот, пожалуй, самый красноречивый пример.
Главная тайна «тёмного лорда», которую Гарри предстоит узнать в шестом томе, заключается в так называемых крестражах. По условиям фантастического мира Роулинг (который, к слову, от тома к тому всё меньше и меньше напоминает мир реального оккультизма - уже в четвёртом томе нет никаких указаний на оккультные реалии, даже вполне невинных упоминаний о Парацельсе и Агриппе[1], имевшихся в первой части), крестраж - это предмет, в который злой колдун может спрятать часть своей души, что позволяет ему оставаться бессмертным до тех пор, пока цел крестраж. Казалось бы, чисто фольклорный сказочный сюжет[2]. Но неожиданно оказывается, что именно этот сюжет вызывает чёткие ассоциации со вполне отрефлектированным православным богословием. Всё дело в «технологии» изготовления крестража. Душа, по условиям мира Роулинг (как и в богословии), мыслится как нечто цельное, простое и неделимое. Разделить её на части, как объясняет молодому Вольдеморту профессор Слизнорт, можно лишь с помощью «высшего деяния зла - убийства». Именно этот разговор и поворачивает сюжет, до сих пор развивавшийся по классическим канонам жанра «фэнтези» в русло не просто христианской культуры, но христианского богословия. По мысли древних отцов Церкви (в частности, Исаака Сирина, Афанасия Великого и Максима Исповедника), грех не столько делает человека виновным перед Богом, сколько уродует его собственную природу, делая его неспособным к Богообщению. Роулинг доводит эту святоотеческую мысль до логического предела: самый непоправимый из грехов - убийство - не просто повреждает душу, а разрывает её на части. Злой колдун может воспользоваться этим обстоятельством, чтобы создать крестраж[3] - но тем самым он делает свою душу чрезвычайно уязвимой и, как становится ясно из седьмой книги эпопеи, уже насквозь пронизанной богословием, серьёзно осложняет свою посмертную участь. Как и обычный человек.
Медальон Салазара Слизерина - один из крестражей
Крестражи, с помощью которых Вольдеморт поддерживает своё земное бессмертие, интересны ещё и вот чем. В седьмом томе они неожиданно становятся мостиком, который Роулинг с чисто женским изяществом перебрасывает к теме … покаяния. Вот диалог между двумя из главных действующих лиц «поттерианы», лучшими друзьями Гарри Поттера - Роном Уизли и Гермионой Грейнджер. Рон: «А какой-нибудь способ снова собрать себя воедино существует?» Гермиона: «Раскаяться. Ты должен по-настоящему прочувствовать то, что натворил». Примечательно, что Рон обозначает проблему точь-в-точь языком православных монахов: произносимая им формула «собрать себя воедино» - это традиционное для святоотеческой литературы определение целомудрия. А способ, указываемый Гермионой, - это и в самом деле исходная точка на пути к его стяжанию. Причём Гермиона весьма далека от поверхностных протестантских представлений о покаянии[4]. Нет, «… при этом ты испытываешь невыносимую боль». И даже её наблюдение, что «мука раскаяния способна уничтожить человека», является вполне трезвым и православным: угрызения совести и впрямь могут довести человека до конечной погибели (отчаяние, самоубийство и т.п.), если они не сопряжены с памятью о Милосердии Божием. А в книге «Тайны наитемнейшего искусства», откуда Гермиона почерпнула свои сведения о крестражах, вряд ли упоминается о Боге…
Рон и Гермиона обсуждают тему покаяния. В книге было так. Но в фильме куда-то делось...
Итак, вывод из шестого «Гарри Поттера» напрашивается такой: грех самым трагическим образом калечит душу того, кто его совершает, и даже если самому грешнику кажется, что путём греха он достигает определённых благ, эти блага оборачиваются обманом. А путь к преодолению трагических последствий греха только один - «Раскаяться. По-настоящему почувствовать, что ты натворил».
Немало внимания уделяет Роулинг теме покаяния и в финальной, седьмой книге. Помимо уже цитированного выше разговора между Роном и Гермионой о крестражах, данная тема отчётливо проступает в образе Альбуса Дамблдора. Вплоть до шестой части Дамблдор воспринимался как исключительно положительный персонаж. Более того, именно его устами Роулинг озвучивала свою авторскую позицию. Теперь же образ «самого мудрого и доброго волшебника» (по определению Игнатия Душеина, православного журналиста из-под Калуги) становится куда сложнее и противоречивее: Дамблдор в молодости, оказывается, сам был одержим теми же мечтами, которые впоследствии превратили лучшего ученика Хогвартса Тома Реддла в жуткого Вольдеморта. Он сам когда-то грезил о власти (прежде всего - о власти волшебников над простыми людьми) и о земном бессмертии (именно против этого морока, весьма популярного в наше время, главным образом направлен седьмой «Гарри Поттер»), но гибель сестры, предательство друга и ссора с братом открыли ему глаза на глубину его падения, в результате чего происходит мгновенное преображение, и Дамблдор становится таким, каким мы привыкли видеть его на протяжении предыдущих томов - мудрым и смиренным, певцом любви и защитником слабых. Что ж, это явление хорошо знакомо Церкви: Священное Предание знает немало примеров, когда великие грешники впоследствии становились столь же великими подвижниками - достаточно вспомнить Апостолов Матфея и Павла, мученика Вонифатия и преподобную Марию Египетскую (наиболее очевидный вывод из этого - не торопиться с осуждением; так Роулинг возвращается к своей любимой Евангельской заповеди: «Не судите, да не судимы будете», - столь многократно и многосторонне раскрытой в предыдущих томах). На всю жизнь у Дамблдора остаётся чувство глубокого смирения, вызванное осознанием собственного недостоинства.
Дамблдор и Снейп - два раскаявшихся грешника
Помня о собственном падении, Дамблдор и в отношении других людей старается проявлять осторожность и не редуцировать их самих к их проступкам. Так, он не боится, даже вопреки очевидности, оказывать доверие раскаявшемуся «пожирателю смерти» (так у Роулинг называют себя сторонники Вольдеморта) Северусу Снейпу. Он даёт шанс Рону Уизли снова вернуться к своим друзьям, когда тот, поддавшись малодушию, на какое-то время оставляет их. Он хорошо понимает состояние Питера Петтигрю, сожалеющего о своём предательстве (и предвидит, что Петтигрю, даже служа Вольдеморту, всё же не сможет поднять руку на Гарри). Даже для Вольдеморта Дамблдор не исключает возможности покаянного преображения. Из ошибок своей молодости Дамблдор вынес вполне христианский урок: веру в человека, понимание того, что человек гораздо глубже своего наличного состояния - то, о чём так хорошо написал великий соотечественник Роулинг митрополит Антоний Сурожский в своей книге «Человек перед Богом»: «Нет такого человека, в котором нельзя вызвать доброе и достойное… Христос сумел заглянуть в человека и увидеть все его возможности, которые были как бы закрыты поступками этого человека… Если бы мы умели так друг к другу относиться! Если бы мы только умели друг во друга поверить, не быть ослеплёнными ни поступками людей, ни их действиями, а молчаливо заглянуть в человеческую душу и прозреть в ней возможную человечность, возможное человеческое величие, и, соответственно, предложить человеку новую жизнь, предложить ему наше доверие - и призвать жить в полную меру своего человеческого достоинства!» Эту веру Дамблдора в «истинное достоинство человека» хорошо чувствует Гарри. Когда нашедший своих друзей с помощью подаренного Дамблдором «делюминатора» Рон восклицает: «Он (Дамблдор - авт.), наверное, знал, что я вас брошу!» - Гарри возражает ему: «Нет, он знал, что ты обязательно вернёшься!»
Рон нашёл друзей с помощью делюминатора, подаренного Дамблдором
Не менее удивительное покаянное преображение, чем с Дамблдором, происходит и ещё с одним персонажем - домовым Кикимером (в оригинальном тексте - Кричер). Предатель и озлобленный ворчун в пятом томе, в седьмом он превращается в положительного героя. И всего-то, что нужно было Кикимеру для такого чудесного перерождения, - немного человеческого сочувствия и возможность хоть кому-то излить свою исстрадавшуюся душу…
Домовой Кикимер с подаренным ему медальоном Регулуса Блэка
Список параллелей между «Гарри Поттером» и христианским богословием можно было бы продолжать и дальше (весьма любопытны, к примеру, на этот счёт посмертные приключения Гарри, описанные в главе «Кингс-Кросс»). Но лучше всё-таки взять книгу и прочитать вместе с детьми.
______________________________________
[1] Одиннадцатилетний ребёнок их всерьёз не воспримет - ему эти имена ничего не говорят (если, конечно, православнутые на всю башку папа с мамой услужливо не объяснят; вот в этом случае книжки про Гарри Поттера действительно станут пропагандой сатанизма, но в этом будет только наша вина). Читатель же более старшего возраста не может не заметить, что эти имена стоят в одном ряду с явно мифическими Мерлином и Дамблдором. Роулинг таким образом профанирует оккультные «чудеса», помещая их в сказочный контекст. То, что прописано в сказке, заведомо не существует.
[2] Напрашивается аналогия с Кощеем Бессмертным, хранившим свою смерть «в золотом ларце, в хрустальном яйце»
[3] Любопытный комментарий к этому термину обретается на форуме протодиакона А. Кураева: крестраж - это «перевёрнутый сатанинский крест». Если на Кресте Господнем смерть Одного спасает многих, то с крестражами всё наоборот: смерть многих обеспечивает выживание одного.
[4] а это значит, что герои «Гарри Поттера», вопреки уверениям Медведевой и Шишовой, всё же не соплеменники Бэтмена, человека-паука и черепашек-ниндзя