Что сильнее - вера, магия или… любовь?
Перефразируя «классиков научного коммунизма», сформулировавших «основной вопрос философии», можно сказать, что основной вопрос православного фэнтези - жанра, который стремительно складывается у нас на глазах (Юлия Вознесенская, Дмитрий Емец, Никос Зервас, Ольга Никитина и иже с ними), пусть иногда и принимая уродливые формы, - звучит так: что сильнее - магия, вера или дубовый дрын? И, к сожалению и стыду нашему, значительная часть якобы-православных авторов выбирает именно третий вариант (как, например, Никос Зервас в печально знаменитой сказочке «Дети против волшебников», которая, будь она выпущена действительно церковным издательством, вполне могла бы сделать Православную Церковь объектом уголовного преследования).
Несколько иначе - в русле традиционных народных сказок - ставится проблема в «Гарри Поттере». Вера в качестве варианта там не рассматривается по понятным причинам: если бы Роулинг распростёрла своих волшебников ниц перед образом Христа, это стало бы проповедью совместимости христианства и магии, каковую проповедь можно было бы только анафематствовать[1]. Магия не даёт достаточной защиты: во-первых, чтобы стать хорошим волшебником в мире Роулинг, надо долго и усиленно тренироваться, а во-вторых, не будем забывать горестного замечания бывшего министра магии Корнелиуса Фаджа[2]: «Всё дело в том, что и наши противники тоже умеют колдовать». Тем более не рассматривается в качестве защиты «дубовый дрын»: любой мало-мальски уважающий себя волшебник в мире Роулинг в совершенстве владеет искусством «трансфигурации» и легко может превратить любое направленное против него магловское оружие во что-нибудь безобидное[3] - что с успехом проделывает в книге Фред Уизли, превращая брошенный в него нож в бумажный самолётик. Даже костры инквизиции настоящим волшебникам в мире Роулинг не страшны (см. кн. «Гарри Поттер и узник Азкабана»). Чем же по мнению писательницы можно защититься от чародеев?
Ответ на этот вопрос даёт опять-таки Дамблдор. Уже в первом томе он поясняет Гарри, что тот защищён жертвенной любовью матери. В пятом томе эта тема раскрывается более ярко и полно: «В отделе тайн есть комнатка. Её всегда держат запертой. В ней хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы. Этой силой ты обладаешь в достатке, а Вольдеморт, наоборот, вовсе её лишен. Она уберегла тебя от полного подчинения Вольдеморту, поскольку он не может пребывать в теле, где обитает столько силы, глубоко ему ненавистной. Имя этой спасительной силы - любовь». Таким образом, защитой Гарри оказывается не только, да и, пожалуй, не столько жертва его матери, сколько его собственная способность к любви. В фильме это показано ещё более ярко: Вольдеморт пулей вылетает из сознания Гарри после того, как он произносит: «Мне очень жаль тебя». Вынести жалости к врагу (предписываемой Евангелием) «тёмный лорд» оказывается не в состоянии. Мысль о том, что магия с завидным постоянством оказывается бессильной перед истинной любовью вообще проходит красной нитью через весь поттеровский цикл. Но если в предыдущих томах речь об этом шла преимущественно в теории (стоит заметить, кстати, что Дамблдор фактически цитирует Библию, где есть такие слова: «Крепка, как смерть, любовь,» - что было верно подмечено о. Андреем Кураевым), то в шестом томе настаёт черёд её проверки на практике.
Я говорю опять-таки о крестражах. Похоже, Вольдеморт вообще не верил всерьёз в способность опытного и чистокровного волшебника к самопожертвованию. Во всяком случае, любовь всегда казалась ему не более, чем постыдной слабостью. Именно на этом убеждении он построил защиту одного из своих крестражей - медальона Салазара Слизерина.
Медальон был спрятан в пещере, на острове посреди подземного озера, в чаше, наполненной ядовитым зельем, которое необходимо было выпить. Зелье это сперва внушало человеку непреодолимый страх, вызывая в его памяти самые тяжёлые и жуткие воспоминания, а затем - непреодолимую жажду. Желая утолить эту жажду, человек наклонялся к озеру - и становился добычей обитающих в нём многочисленных зомби[4]. Потайная лодка, на которой можно было добраться до острова, была способна нести только одного взрослого волшебника.
Чтобы преодолеть такую защиту, по мнению Вольдеморта, волшебник должен был захватить с собой жертву - магла, ребёнка или домового (их присутствия заколдованная лодка не чувствовала), которую и обречь на верную смерть, заставив выпить зелье. А поскольку никто из его противников, как он наверняка знал, на такое злодеяние никогда не решится, то за свой крестраж тёмный лорд мог быть спокоен. И вот эта-то уверенность его и погубила.
Достать фото Регулуса Блэка не удалось по понятным причинам: в фильме его нет.
Вот его портрет. Автор - некая Сара Кларк.
Его тайник был вскрыт дважды, и оба раза одинаково. Первым это проделал некий Р.А.Б., который и завладел настоящим крестражем. Из седьмой книги становится известно, что под этими инициалами скрылся родной брат Сириуса Блэка Регулус Арктурус. Зная, что внутри пещеры и из неё трансгрессировать (т.е. телепортироваться, говоря по-научному) нельзя, и убедившись, что домовые легко преодолевают антитрансгрессионную защиту, Регулус захватил с собой домового Кикимера, которому и передал крестраж, выпив яд. Тем же путём прошёл, спустя годы, и Альбус Дамблдор, на этот раз вместе с Гарри, глазами которого мы и видим ситуацию. Оба раза сильный волшебник приносит в жертву собственную жизнь, предоставляя спасение (вместе с похищенным медальоном) более слабому существу. Любовь, доходящая до самопожертвования, оказывается способной разрушить самую совершенную магическую защиту («А защита была в конечном счете придумана неплохо», - признаёт Дамблдор, когда пещера с «инферналами» остаётся позади). А это именно та любовь, которая заповедана нам Христом («Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя», - любимая Евангельская цитата всех православных публицистов 90-х годов) и которую Сам Господь явил на Голгофе.
Таким образом, защиту от колдовства в «Гарри Поттере», как и в большинстве традиционных сказок - от «Белоснежки» братьев Гримм и «Мёртвой царевны» Пушкина до «Чародеев» Стругацких - даёт любовь[5]. Но любовь не простая, а … Евангельская.
______________________________________________
[1] Хотя полученное во младенчестве крещение героев поттерианы всё же защищает: потомственный маг Рон, в отличие от Гарри, не способен противостоять заклятию «империус» и легче поддаётся вредоносному влиянию крестражей. Это соответствует реальному духовному опыту Православия: протодиакон Андрей Кураев имел случай общаться с сатанистами, жаловавшимися, что им «мешает» полученное в детстве Крещение.
[2] оно есть в книге, но опущено в фильме
[3] Поэтому абсолютно беспочвенны мечты Егора Холмогорова о том, чтобы «ухайдокать Вольдеморта крылатой ракетой».
[4] Примечательно, что Роулинг избегает использования данного термина, заменяя его другим - инферналы. Тут, во-первых, сознательный отказ от оккультной терминологии, а во-вторых - прямое указание на бесовскую природу магии («infernal» - по-английски означает «адский»).
[5] «- Выходит, пророчество, говоря о силе, которой не будет знать Темный Лорд, подразумевает всего-навсего любовь? - спросил несколько обескураженный Гарри.
- Да, всего-навсего любовь, - ответил Дамблдор».
Несколько иначе - в русле традиционных народных сказок - ставится проблема в «Гарри Поттере». Вера в качестве варианта там не рассматривается по понятным причинам: если бы Роулинг распростёрла своих волшебников ниц перед образом Христа, это стало бы проповедью совместимости христианства и магии, каковую проповедь можно было бы только анафематствовать[1]. Магия не даёт достаточной защиты: во-первых, чтобы стать хорошим волшебником в мире Роулинг, надо долго и усиленно тренироваться, а во-вторых, не будем забывать горестного замечания бывшего министра магии Корнелиуса Фаджа[2]: «Всё дело в том, что и наши противники тоже умеют колдовать». Тем более не рассматривается в качестве защиты «дубовый дрын»: любой мало-мальски уважающий себя волшебник в мире Роулинг в совершенстве владеет искусством «трансфигурации» и легко может превратить любое направленное против него магловское оружие во что-нибудь безобидное[3] - что с успехом проделывает в книге Фред Уизли, превращая брошенный в него нож в бумажный самолётик. Даже костры инквизиции настоящим волшебникам в мире Роулинг не страшны (см. кн. «Гарри Поттер и узник Азкабана»). Чем же по мнению писательницы можно защититься от чародеев?
Ответ на этот вопрос даёт опять-таки Дамблдор. Уже в первом томе он поясняет Гарри, что тот защищён жертвенной любовью матери. В пятом томе эта тема раскрывается более ярко и полно: «В отделе тайн есть комнатка. Её всегда держат запертой. В ней хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы. Этой силой ты обладаешь в достатке, а Вольдеморт, наоборот, вовсе её лишен. Она уберегла тебя от полного подчинения Вольдеморту, поскольку он не может пребывать в теле, где обитает столько силы, глубоко ему ненавистной. Имя этой спасительной силы - любовь». Таким образом, защитой Гарри оказывается не только, да и, пожалуй, не столько жертва его матери, сколько его собственная способность к любви. В фильме это показано ещё более ярко: Вольдеморт пулей вылетает из сознания Гарри после того, как он произносит: «Мне очень жаль тебя». Вынести жалости к врагу (предписываемой Евангелием) «тёмный лорд» оказывается не в состоянии. Мысль о том, что магия с завидным постоянством оказывается бессильной перед истинной любовью вообще проходит красной нитью через весь поттеровский цикл. Но если в предыдущих томах речь об этом шла преимущественно в теории (стоит заметить, кстати, что Дамблдор фактически цитирует Библию, где есть такие слова: «Крепка, как смерть, любовь,» - что было верно подмечено о. Андреем Кураевым), то в шестом томе настаёт черёд её проверки на практике.
Я говорю опять-таки о крестражах. Похоже, Вольдеморт вообще не верил всерьёз в способность опытного и чистокровного волшебника к самопожертвованию. Во всяком случае, любовь всегда казалась ему не более, чем постыдной слабостью. Именно на этом убеждении он построил защиту одного из своих крестражей - медальона Салазара Слизерина.
Медальон был спрятан в пещере, на острове посреди подземного озера, в чаше, наполненной ядовитым зельем, которое необходимо было выпить. Зелье это сперва внушало человеку непреодолимый страх, вызывая в его памяти самые тяжёлые и жуткие воспоминания, а затем - непреодолимую жажду. Желая утолить эту жажду, человек наклонялся к озеру - и становился добычей обитающих в нём многочисленных зомби[4]. Потайная лодка, на которой можно было добраться до острова, была способна нести только одного взрослого волшебника.
Чтобы преодолеть такую защиту, по мнению Вольдеморта, волшебник должен был захватить с собой жертву - магла, ребёнка или домового (их присутствия заколдованная лодка не чувствовала), которую и обречь на верную смерть, заставив выпить зелье. А поскольку никто из его противников, как он наверняка знал, на такое злодеяние никогда не решится, то за свой крестраж тёмный лорд мог быть спокоен. И вот эта-то уверенность его и погубила.
Достать фото Регулуса Блэка не удалось по понятным причинам: в фильме его нет.
Вот его портрет. Автор - некая Сара Кларк.
Его тайник был вскрыт дважды, и оба раза одинаково. Первым это проделал некий Р.А.Б., который и завладел настоящим крестражем. Из седьмой книги становится известно, что под этими инициалами скрылся родной брат Сириуса Блэка Регулус Арктурус. Зная, что внутри пещеры и из неё трансгрессировать (т.е. телепортироваться, говоря по-научному) нельзя, и убедившись, что домовые легко преодолевают антитрансгрессионную защиту, Регулус захватил с собой домового Кикимера, которому и передал крестраж, выпив яд. Тем же путём прошёл, спустя годы, и Альбус Дамблдор, на этот раз вместе с Гарри, глазами которого мы и видим ситуацию. Оба раза сильный волшебник приносит в жертву собственную жизнь, предоставляя спасение (вместе с похищенным медальоном) более слабому существу. Любовь, доходящая до самопожертвования, оказывается способной разрушить самую совершенную магическую защиту («А защита была в конечном счете придумана неплохо», - признаёт Дамблдор, когда пещера с «инферналами» остаётся позади). А это именно та любовь, которая заповедана нам Христом («Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя», - любимая Евангельская цитата всех православных публицистов 90-х годов) и которую Сам Господь явил на Голгофе.
Таким образом, защиту от колдовства в «Гарри Поттере», как и в большинстве традиционных сказок - от «Белоснежки» братьев Гримм и «Мёртвой царевны» Пушкина до «Чародеев» Стругацких - даёт любовь[5]. Но любовь не простая, а … Евангельская.
______________________________________________
[1] Хотя полученное во младенчестве крещение героев поттерианы всё же защищает: потомственный маг Рон, в отличие от Гарри, не способен противостоять заклятию «империус» и легче поддаётся вредоносному влиянию крестражей. Это соответствует реальному духовному опыту Православия: протодиакон Андрей Кураев имел случай общаться с сатанистами, жаловавшимися, что им «мешает» полученное в детстве Крещение.
[2] оно есть в книге, но опущено в фильме
[3] Поэтому абсолютно беспочвенны мечты Егора Холмогорова о том, чтобы «ухайдокать Вольдеморта крылатой ракетой».
[4] Примечательно, что Роулинг избегает использования данного термина, заменяя его другим - инферналы. Тут, во-первых, сознательный отказ от оккультной терминологии, а во-вторых - прямое указание на бесовскую природу магии («infernal» - по-английски означает «адский»).
[5] «- Выходит, пророчество, говоря о силе, которой не будет знать Темный Лорд, подразумевает всего-навсего любовь? - спросил несколько обескураженный Гарри.
- Да, всего-навсего любовь, - ответил Дамблдор».