приёмная бабушка
Мелице Александровне (соседке снизу) 90 лет. У неё никогда не было мужа, нет детей и, соответственно, внуков. Племянник приезжает проведывать её раз в пятилетку.
Мелица жалуется на больные ноги и вредных врачей, ругается с коммунальщиками и выпускает едкие стен-газеты про свиней из нашего подъезда. На стене у входной двери - фотка участкового и номер телефона.
Я рассказываю её о своих путешествиях и поездках, приношу пиво из Праги, магнитик из Калининграда, чай из Архыза, обещаю найти её дом в Минске и сфоткать.
- Мне 23 - говорю я. (многозначительно и томно, словно жизнь кончена, а я так и не научилась самостоятельно есть ложкой)
- В мои 23 была война.
и мы обе молча смотрим в окно.
А потом я опять что-то ей рассказываю, шуточки шучу, планами на будущее делюсь. Совесть не позволяет мне жаловаться Мелице и быть грустной.
Обсуждаем выборы. Печалимся, что выбирать-то и некого. (и я торжествую, что она не зомбирована)
Мелица рассказывает мне про чехов в Кыргызии ("какое они варили пиво вкусное"), про бомбёжки в Москве ("и мы шли с мамой к троллейбусу. перешагивая через трупы"), про квартиру в Минске с огромной ванной, про отдых в Кисловодске ("папа, мама. я, брат и нянечка").
Я вижу, что она устала:
- Прогоняйте меня.
Мелица медленно провожает меня к двери:
- Нельзя, нельзя жить так долго. Я устала. Нельзя так долго. Мне больше ничего не интересно.
И всё, что я могу - это обнять её.
Мелица жалуется на больные ноги и вредных врачей, ругается с коммунальщиками и выпускает едкие стен-газеты про свиней из нашего подъезда. На стене у входной двери - фотка участкового и номер телефона.
Я рассказываю её о своих путешествиях и поездках, приношу пиво из Праги, магнитик из Калининграда, чай из Архыза, обещаю найти её дом в Минске и сфоткать.
- Мне 23 - говорю я. (многозначительно и томно, словно жизнь кончена, а я так и не научилась самостоятельно есть ложкой)
- В мои 23 была война.
и мы обе молча смотрим в окно.
А потом я опять что-то ей рассказываю, шуточки шучу, планами на будущее делюсь. Совесть не позволяет мне жаловаться Мелице и быть грустной.
Обсуждаем выборы. Печалимся, что выбирать-то и некого. (и я торжествую, что она не зомбирована)
Мелица рассказывает мне про чехов в Кыргызии ("какое они варили пиво вкусное"), про бомбёжки в Москве ("и мы шли с мамой к троллейбусу. перешагивая через трупы"), про квартиру в Минске с огромной ванной, про отдых в Кисловодске ("папа, мама. я, брат и нянечка").
Я вижу, что она устала:
- Прогоняйте меня.
Мелица медленно провожает меня к двери:
- Нельзя, нельзя жить так долго. Я устала. Нельзя так долго. Мне больше ничего не интересно.
И всё, что я могу - это обнять её.