Размышления о жанрах, естественных для каждого писателя, в контексте творчества Моэма.
Джеральд Келли. «Насмешник. Портрет С. Моэма.»
Не моя это мысль, но я с нею, в общем-то согласен, что блестящий автор рассказов Чехов начинал немножко выдыхаться на длинных дистанциях, например, своих пьес. Действительно, несмотря на умелую передачу настроения и своеобразное меланхолическое настроение прочих пьес, реальное действие, захватывающее читателя, присутствует только в «Дяде Ване». Быть может, это примитивный критерий для оценки литературных произведений, однако не стоит забывать и о том, что они в итоге должны быть поставлены на сцене.
Так вот похожая мысль посетила меня и в отношении едва ли не более именитого рассказчика, в смысле, автора рассказов, - Соммерсета Моэма. Уж очень немногие его романы могут похвалиться стройностью замысла, законченностью и продуманностью, подобно его рассказам. Такое впечатление, на пространстве романа его мысль слабеет, растекаясь, пардон, по древу. Всё бы ничего, нынче можно прочитать и не такое, но это странно выглядит от такого поборника классических форм как Моэм, такого писателя по духу несомненно XIX века.
В отношении «Острия бритвы» автор и сам признаётся, что роман должен озадачить читателя, отсутствием финала. Однако меня он удивил, скорее, некой водянистостью и однообразием. И это при таких колоритных, ярких запоминающихся персонажах. Не суметь сделать из их столкновений ничего путного - это надо было постараться.
По своей эпизодической структуре очень похож на него и роман «Луна и грош», напоминающий в большей степени какие-то разрозненные зарисовки. То есть непонятно, что же в итоге задумывал писатель, и почему он остановился на полупути, писал бы целиком про выдуманного автора, а так получилось что-то вроде стыдливо замаскированных мемуаров с длинным предисловием.
Для романа «Луна и грош» Моэм приберёг несколько странный формат и желание, вроде как, опираться на собственные впечатления, с другой стороны, и это сделано то ли от недостатка выдержанности, то ли от недостатка материала, вторая часть романа опирается целиком на сообщения людей, с ним пересекавшихся, но не самого автора. И поэтому я не понимаю первоначального пафоса, дескать, я напишу что-то совершенно не такое, как у всех, опираясь на другие, честные подходы, а потом всё равно приходить к свидетельству очевидцев, но уже простонародья. С другой стороны, образ вырисован уж очень сильный, продуманный. У меня даже возникает сомнение, действительно ли таким ярким, противоречивым человеком, или даже титаном являлся Стрикленд-Гоген. У Моэм же он выступает фигурой масштабов Диогена или Сократа. Я бы хотел всё же увидеть в нём хоть чуточку буржуазных ноток, такую категоричность уж очень трудно переносить в сочетании со стилем самого Моэма. Как-то она не вяжется с ним. А то получается, что моэмовский Гоген - это своеобразный титан, который только и делает, что либо творит, либо трахается.
Но главную идею, ощущение автору передать, конечно, удалось, то что гений, в самом деле, может прятаться за самой неподходящей для этого ширмой, где может обитать в любом из наших современников и не стоит принимать столь важный вид, проходя мимо на ваш взгляд посредственностей, время вполне может рассудить совсем по-другому
Хотя лично я творчество Гогена практически не понимаю, и у меня оно не вызывает, да, особых ощущений в спинном мозге, в отличие от, скажем, Ван Гога или Мунка.
«Узорный покров» - замечательный роман с несколькими сюжетными линиями, как всегда, яркими, продуманными характерами. Однако налицо какая-то непропорциональность разных частей романа и слишком явная подверженность самого автора обаянию, по-видимому, тех мест, которые он посещал...
«Рождественские каникулы» практически безупречны, но немного не дотягивают до романа, на мой вкус, это во-первых. Как повесть она замечательна. Однако немного коробит от такого количества достоевщины и упоения "загадочной русской душой". То, что она загадочная (в лице Лидии), это же не значит, что она должна как-то совершенно адски колобродить и творить невесть что!
Лично для меня «Бремя страстей человеческих» - роман Моэма, является исключением и стоит совершенно особняком ото всех его прочих романов, в смысле того, насколько он совершенен и насколько он удачно получился.
Напишу коротко, поскольку ему я посвятил целую отдельную заметку. Но лично на мой взгляд, Моэм в нём достиг высот даже не Мопассана, а Флобера!
Роман «Театр» столь же удачен, не затянут, не перегружен ни к чему не обязывающей водой, но при прочтении на протяжении всего романа будто бы играет музыка, настраивающая на определённый лад. И это роман, построенный по лекалам, скорее, повести, посколько помимо основной героини (и, может быть, её сына) там никого и нет. Даже муж там играет роль мебели при ней. Я уже не говорю про её любовника.
Сопоставление Бальзака и Моэма в чём-то позволяет опровергнуть мою гипотезу о том, что зачастую достаточно удачного персонажа - яркого, многогранного или нескольких для создания блестящего романа. Почему это удавалось французу, но не удавалось английскому автору, но который, судя по всему, черпал вдохновение тоже у французских авторов, тоже проживая выдуманные жизни в Париже? Видимо потому что масштаб, или не будет обижать Моэма, специфика его таланта была такова, что ему не так удачно, не так легко давались эти крупные формы. Эти интересные, парадоксальные и гениально выписанные характеры не приземлялись у Моэма на плодородную почву с тем, чтобы потом взойти в настоящее эпическое полотно противостояний героев.
Собственно, это не плохо и не хорошо. Судя по всему, для таланта Моэма самой оптимальной дистанцией была дистанция рассказа. А бывают и совершенно гениальные мыслители или писатели, которые спокойно существовали и творили бы в эпоху твиттера. И их талант ничего бы не утратил, вписываясь в прокрустово ложе 140 знаков. И Жюль Ренар в своём роде не менее талантливее Моэма. Другое дело, как их сравнивать, да и зачем?
Просто, это всегда занимательно изучать творчество конкретного писателя ли, драматурга или поэта и пытаться сообразить, где изначальные пределы его таланта, где тот жанр, в котором писатель страстно желал продвинуться, но у него, быть может, не получилось. А если и получилось, но насколько естественным продолжением его изначального таланта является это новое воплощение его таланта. Едва ли можно сказать про того же Бальзака, что у него всё получилось на ниве драматургии. Хотя драму «Вотрен» истинным любителям Бальзака и его романов прочитать будет всё же очень любопытно!