О «Человеской комедии» и отдельно об «Отце Горио» Бальзака.
Я не уверен пока в этом на 100%, но суммарно одно из величайший творений мировой литературы это наверняка «Человеческая Комедия» Бальзака. И центральное, краеугольное её произведение - «Отец Горио», с которого и начинается вся это величественная и разноплановая история, длившаяся не один десяток лет.
Я специально после прочтения этого романа буквально по крупицам разыскиваю следы Эжена Растиньяка по многочисленным другим произведениям великого французского писателя: романам, повестям, рассказам. Но нигде его характер столь сильно и ярко не раскрывается как в первом романе, в этой своеобразной точке отсчёта. И любая встреча с уже знакомым героем, даже упоминание о них вызывает радость узнавания. Иногда правда бывало непросто вспомнить, чем конкретно они отличились на предыдущих страницах произведений Бальзака, но с появлением интернета вспоминать стало куда как проще.
Эжен Растиньяк, уверен, один из самых ярких образов литературы того времени. Это своеобразная Ребекка Шарп в мужском обличии. Хотя согласен, что в облике мужчины большая часть её проблем пропала бы сама собой, но речь идёт о целеустремлённости, амбициозности. Того качества, которое будучи взращенным временем даёт поразительные плоды. Бальзак тип такого человека хотел представить активно развивающимся движущимся с течением времени вперёд, тогда как прочие по сравнению с ним заняты буквально ничем. Наполеоновские масштабы фигуры Растиньяка впечатляют даже несмотря на то, что я пропустил в его развитии около 19 лет. С романа «Отец Горио» до, соответственно, повести «Депутат от Арси», до начала которой он уже 2-ой раз вступает в должность министра.
Его жадность жизни условно говоря одерживает верх над его человеколюбием и сострадательностью, хотя более правильным было сказать, что он весь свет начинает рассматривать просто как средство достижения собственных дерзаний. А одаривать и помогать он начинает лишь своей семье, которую обирал в начале романа. Такое странное превращение, такой фазовый переход второго романа, когда Растиньяк, не изменяясь по сути, просто перенаправляет потоки своей деятельности в другие стороны. Фокусируется на цели и отбрасывает некие высокоморальные излишества.
«Отец Горио», во многом, является лишь вступлением ко всей «Человеческой комедии». Многие ключевые персонажи фигурируют там впервые. И многих из них мы воспринимаем через призму видения молодого Растиньяка слегка неверно, чересчур категорично. Возможно, это просто свидетельство окончательной непродуманности всех персонажей «Человеческой комедии» на тот момент. Тот же барон Нусинген, показанный в романе лишь эпизодически, оказался персонажем не то что бы принципиально иным, но более последовательным и глубоким в своей алчности, в своём пренебрежении правами вкладчиков и обычных людей. Повесть «Банкирский дом Нусинген», больше похожая на написанные гораздо позже творения Драйзера, повествует о том, что Нусинген добровольно уступил ему свою жену, препоручил Дельфину со всеми её проблемами и горестями, о том, что Растиньяк и близко не обманывал его, напротив, Нусинген крутил им как хотел. За свою верность и сговорчивость он потом и был награждён сорока тысячами ренты в год после того, как помог провести третье лже-банкротство их банка с огромным привлечением средств от самых именитых лиц и самых солидных состояний. В этой повести Нусинген предстаёт перед нами глубокомысленным полководцем, одним из самых глубоких и бесстрастных при этом людей эпохи.
Кстати, небезынтересна будет цитата из этой повести о том, как поживал Растиньяк в 1836 году:
«- Растиньяк - прямой наследник покойного де Марсе, он преуспеет в политике, как преуспел в высшем свете, - сказал Блонде.
- Но как ему удалось сколотить себе состояние? - спросил Кутюр. - В 1819 году он ютился вместе со знаменитым Бьяншоном в жалком пансионе Латинского квартала; семья его питалась жареными майскими жуками, запивая это блюдо местным кислым вином, чтобы иметь возможность посылать ему сто франков в месяц; поместье его отца не приносило и тысячи экю; у Растиньяка на руках были брат и две сестры, а теперь...
- А теперь у него сорок тысяч франков годового дохода, - подхватил Фино, - его сестры, получив богатое приданое, удачно выданы замуж; доходы с поместья он предоставил матери.
- Еще в 1827 году у него не было ни гроша, - сказал Блонде.
- Так то было в 1827 году, - возразил Бисиу.»
В «Депутате от Арси» мы видим, что Эжен испытывает или делает вид, что испытывает едва ли не дружеские чувства к Максиму де Траю - известному денди, щёголю, бретёру и похитителю женских сердец, а заодно и состояний. И точно в этих чувствах присутствует покровительственный оттенок, что совершенно уж немыслимо, судя по тому, что было явлено нашим взглядам в «Отце Горио». Это показывает, насколько сильно изменился за все эти 19 лет Эжен. Недаром в повести «Банкирский дом Нусинген» Бисиу или Блонде говорит, что несколько лет он работал, как проклятый, просто не покладая рук. Тот же Максим при его природных талантах, изначально высоком положении и лёгком пути ко всем постам и средствам благодаря его многочисленным связям с женщинами никогда по сути не трудился в настоящем смысле слова, так как никогда не знал нужды. Единственное, что эпизодически упоминавший де Марсе пользовался его галантными талантами и познаниями, умением вести себя в свете, природному таланту и склонности к обольщению с некими тайными, дипломатическими целями…
А вот, что пишет Бальзак в «Депутате от Арси» о тогдашнем положении Растиньяка. Тогдашнем, это значит в 1839 году.
«В ту пору Растиньяк был во второй раз министром, он только что, почти против своего желания, получил графский титул; его тесть, барон де Нусинген, был назначен пэром Франции; брат его был епископом, а зять, граф де ла Рош-Гюгон, посланником; и считалось, что в будущих правительственных комбинациях без него не смогут обойтись.»
Слушать рассказы Бальзака об этом мире знати, властителей Франции, людей амбициозных и властных чрезвычайно любопытно, поскольку видеть примеры подобной жизни в наше время тяжеловато. Часть галантных традиций несколько изжила себя или претерпела изменения, ушла, быть может, в подполье. Я веду речь, например, о личности де Марсе - бывшего любовника Дельфины, который едва ли не по-дружески уступил её Растиньяку, по крайней мере, таковым это кажется в последующих произведениях. Затем Растиньяк наследовал и высокие посты де Марсе после того, как тот довольно рано скончался. Интерсным и сладко-развращённым представляется высший свет того времени, едва ли не одной большой семьёй, ведь никому снаружи не был видны все тайны великих и значительных людей того времени! Как странно всё это похоже на истории эпоха расцвета Римской империи, на отношения, царившие в тот время между патрициями. Так про Помпея Великого известно, что он делил жену Муцию с Цезарем, а впоследствии Цезарь выдал свою дочь Юлию за Гнея Помпея. После же её кончины он женился на родственнице Марка Красса. Таже ходили слухи, что мать Марка Брута находилась в отношениях с Цезарем, который приходился, на самом деле, отцом своему будущему убийце…
Не случайно часть произведений «Человеческой комедии» особенно «Тайна княгини Кадиньян» так напоминает «Опасные связи» де Лакло. Весь этот столь увлекательный и непростой мир придворных интриг, который был, как я предполагаю, старательно воспроизведён Лермонтовым в главе «Героя нашего времени» о княжне Мэри. Повесть «Тайна княгини Кадиньян» хороша тем, что показывает этот мир с весьма неожиданной стороны - со стороны искренних попыток найти свою любовь, а не мимолётную интрижку. И поучительно, как смотрит высший свет на эти попытки - с изумлением и едва ли не насмешкой, потому что ни капли не верит княгине Кадиньян - женской версии Максима де Трая, которая разоряла своих любовников и разрушала их жизни. Может быть, не специально, но в этом случае её опасность ещё в меньшей степени следует преуменьшать, ибо её красота, её непроизвольное умение обольщать представителей противположного пола ещё более походит на стихию! Поучительно и то, как мастерски бросился защищать свою возлюбленную от злых языков знаменитый писатель. Его наивность, действительно удивляет, однако под конец этого вечера он как будто бы прозрел, но тем не менее всё равно приходит к Диане и ничем вроде бы не даёт понять ей, что поменял свою позицию, но что в самом деле хочет сказать нам Бальзак? Не о силе ли чувства, способного презирать любые кривотолки и сплетни, даже при этом понимая их правдивость? Не о силе ли чувства, которое облокачиваясь на чашу весов способно перевесить любые страхи и предубеждения, о чувстве без оглядки и сомнений?
Обратили ли вы внимание, насколько история Бальзака о Зефироне Маркасе напоминает общий рисунок, структуру «Отца Горио» - историю амбициозных юношей, отвергнутых Францией, прозябающих в нищете, которые должны чуть ли не в одиночку затем хоронить великого в прошлом человека. Разница в том, что герои «З. Маркаса» - адвокат и врач, разочаровываются во Франции и бегут на поиски своего счастья в другие страны.
«В наши дни талант может пробиться только при том же условии, что и бездарность - если ему повезет. Более того, вздумай он отказаться от тех низменных средств, при помощи которых добивается успеха пресмыкающаяся посредственность, он никогда не достигнет цели.»
Тогда как события «Отца Горио» развивались на десяток лет раньше примерно и Растиньяк с Бьяншоном устремляют в бой, идут войной на Париж, захватывают его. Оба вскоре покидают пансион мамаши Воке и бегут от него максимально далеко! Так Бьяншон становится в итоге знаменитым врачом, а об удивительной судьбе честолюбивого Растинька и так сказано уже очень много, чего всё равно недостаточно для описания всей истории его взлёта. В определённом смысле правильно будет сравнивать друг с другом Растиньяка с Маркасом - двух невероятно талантливых, одарённых политиков, с той лишь разницей, что Маркас думал, прежде всего о судьбах Франции, о её величии, а Растиньяк заботился прежде всего о собственном восхождении на те высоты, которые позволили бы стать ему манипулятором, стать во главе Франции. Об этом и о собственной семье. И Маркас признаётся своим новообретённым приятелям, что ему также доставляет особенное удовольствие помогать своей семье. Но на тот момент он заточил себя в темницу добровольного безделия и изгнанничества (не он один, впрочем), чем очень напомнил мне знаменитого писца Бартлби из рассказа Германа Мелвилла. А именно его презрение к любой суете, его молчание. Деятельность, сводящуюся к отказу от любой деятельности. Его знаменитое «предпочту отказаться». В начале этого рассказа Бальзак говорит о столь необходимом везении, как таланту, так и бездарю. Сила Растиньяка была не в его удивительном таланте, а в умении работать удачу и везение на себя, в умении создавать свои собственные шансы, в умении лавировать и держаться на волнах человеческого везения и невезения. Пусть не все из его методов были законными, не все методы были и высокоморальными. Но для великих политиков не существует этических абсолютов. Этот урок и преподаёт ему беглый каторжник Вотрен, а также его кузина. Кто знает, быть может, теоретически Маркас был бы более талантливым политиком, чем Растиньяк и де Марсе, быть может, он был бы более полезен Франции, но “хочешь быть чистым, умей мыться и в грязной воде”. Маркас имен ждал своего шанса, он просил его и так, по сути, и не дал своему таланту раскрыться!
Заслуга «Отца Горио» очень велика ещё по одной причине. Я полагаю, что эстетика многих произведений Достоевского, механизмы выразительности позаимствованы именно из этого произведения Бальзака, где перед нами открывают именно те самые бездны чувства, где наблюдаем настоящие трагедии, где на сцену выходят внутренние страдания людей в том числе отвергнутых и обществом и своими родными…
Вы видите эти грозы, что бушуют в душе папаши Горио, когда он понимает, что его столь любимые им дочери не придут к нему, даже не навестят ему на смертном одре? Вы видите горящие глаза Растиньяка, залитые ещё чистыми слезами, когда он с ненавистью смотрит на Париж? Но ненависть эта - ненависть завоевателя!
Интересно, насколько на самом деле велика роль француза в формировании художественного стиле Достоевского.
Через некоторое время после того, как я уже зафиксировал своё подозрение, довелось мне прочитать о хронологии появления переводов другого романа Бальзака «Эжени Гранде». Оказалось, первым переводом, озаглавленным «Евгения Гранде», был практически анонимный перевод молодого Фёдора Михайловича, которым он очень гордился. И несомненно, что всё творчество Бальзака оказало огромное влияние на нашего классика.
Другое забавное сравнение, что посетило как-то меня - это определённое сходство, общие настроения, что царят одновременно в повести «Депутат от Арси» и гоголевском «Ревизоре», когда в этот небольшой уездный город приезжает некий незнакомец, возможно, обличённый властью. Только власть гоголевского персонажа оказалась надуманной, порождённой страхом жителей уездного городка, а вот личность Максима и его притязания, несмотря на то, что выборы ещё не были пока проведены, были абсолютно реальны, более того, они были усилены скукой, царившей в Арси. Жители Арси с самого начала хотели увидеть в нём кого-то необычного и интригующего и их ожидания сбылись в полной мере и этот, как его частенько называли, кондотьер, в итоге отбирает не только звание депутата, но и, возможно, руку и сердце дочери мэра. Слишком уж это был лакомый кусок для вечно нуждавшегося и привыкшего жить на широкую ногу Максима де Трая, ведь его о дурной славе был хорошо осведомлён весь Париж, а в глубинке разжиться чужим богатством можно было лишь легальным матримониальным способом…
Хотел бы я прочитать об истории Максима поподробнее, но сейчас не знаю, в каком это можно отыскать рассказе Бальзака. Очень коротко французский писатель упоминает забавный момент, оказывается, в какой-то момент Максим де Трай успел разорить какую-то родственницу того самого знаменитого Гобсека, усилиями которого до этого была разорена и уничтожена графиня де Ресто. А тут таким странным, причудливым и опосредованным способом была осуществлена месть. И де Трай выступает уже в роли некой силы природы, самой себя не контролирующей, а лишь обольщающей женщин и крадущей их состояния.