Кому нужны и кому мешают памятники героям и жертвам Второй мировой - о книге «Prisoners of History»
Принято считать, что бóльшая часть памятников, посвященных Второй мировой войне, была установлена либо вскоре после ее окончания, либо чуть позже, а если их еще где-то и воздвигают сегодня, то лишь в России. Но это не так. По всему миру продолжают строить новые военные мемориалы, а старые становятся предметом острых споров между согражданами и даже странами. Подробнее об этом рассказывается в новой и еще не переведенной книге специалиста по Второй мировой Кита Лоу, о которой для «Горького» написал Денис Песков, автор телеграм-канала knigsovet.
Если вы уверены, что «победобесие» - как у нас с недавних пор с горечью именуют сверхактивное, невиданное даже в СССР почитание памяти Великой Отечественной - исключительно российское явление, то эта книга станет для вас сюрпризом. «Почти треть монументов, описанных на этих страницах, были созданы после 2000 года, и с каждым годом их становится все больше. Наше увлечение войной, кажется, растет, а не уменьшается», - заявляет историк Кит Лоу, автор книги «Узники истории. Что памятники Второй мировой войны рассказывают нам о нашей истории и о нас самих».
«Памятники отражают наши ценности, и каждое общество обманывает себя, утверждая, что его ценности вечны: именно по этой причине мы высекаем их в камне и устанавливаем на пьедестал. Но когда мир меняется, наши памятники - и олицетворяемые ими ценности - оказываются замороженными во времени. Современный мир меняется беспрецедентными темпами, и памятники, воздвигнутые десятилетия или даже столетия назад, уже не воплощают те ценности, которыми мы дорожим», - замечает он.
В книге обсуждаются история создания и нынешнее восприятие 25 монументов из Европы, Азии и США. Наша страна представлена композицией Мамаева кургана и Родиной-Матерью. Говоря о свойственном президенту России Владимиру Путину увлечении увековечиванием памяти Великой Отечественной, Лоу размышляет:
«Есть ли в сегодняшней российской жизни нечто, что порождает эти бетонные напоминания? Я не могу избавиться от ощущения, что тут, вероятно, имеет место вновь возникшее чувство нестабильности или уязвимости, которое заставляет русских все громче настаивать на своем военном героизме. Другими словами, памятники, воздвигаемые ими сегодня, имеют такое же отношение к настоящему, как и к прошлому. Или, возможно, речь идет просто о национальном строительстве. Россия уже не та страна, какой была когда-то. Она лишилась статуса империи и еще не нашла себе новой роли в мире. Для многих россиян строительство военных мемориалов служит напоминанием о том, какой когда-то была их страна, и, возможно, позволяет надеяться, что в один прекрасный день Россия вновь воспрянет. Чем больше памятник, тем глубже чувство гордости - и тем острее ностальгия. Прославление войны стало центральной опорой программы Владимира Путина по формированию нового чувства национальной идентичности».
Обсуждение волгоградского монумента открывает книгу и подано в очень сдержанном ключе. Мысли иностранца совершенно не кажутся чрезмерно экзотическими. Это сразу внушает доверие, поскольку среди других упоминаемых им памятников, большинство которых у нас практически неизвестны, также немало неамериканских. Поразительно, насколько все они - от Филиппин до Словении - «заряжены» самой актуальной проблематикой! Ни один туристический путеводитель не сумеет так обнажить нерв каждой страны, как эта книга о памятниках - болевых узлах. Ведь далеко не все монументы однозначны, среди них есть и те, что по-прежнему разделяют общество, как, например, могила Муссолини в Италии.
В Словении лишь спустя десятилетия после развала Югославии общество смогло наконец заняться памятью жертв, погибших в шахте Худа Яма. В 1945 году партизаны Тито казнили там полторы тысячи пленных соотечественников, сопротивлявшихся установлению коммунизма (или откровенно сотрудничавших с немцами). До середины 2000-х годов в шахте побывало менее дюжины посетителей. Многие знали о ее мрачной тайне, но предпочитали молчать. Созданный в 2015 году компромиссный (и архитектурно весьма абстрактный) «Памятник жертвам всех войн» мало кого удовлетворил. Осквернения даже такого, казалось бы, нейтрального по названию и исполнению монумента не прекращаются. Очевидно, что попытка с его помощью подвести черту под противоречиями более чем полувековой давности не удалась.
Будапешт. Памятник жертвам немецкой оккупации
А памятники, успокаивающие совесть нации? В Венгрии, бывшей союзнице Гитлера, в 2014 году воздвигли «Мемориал жертвам немецкой оккупации» (которая началась уже к концу войны, в 1944-м, причем местное население ей не сопротивлялось). По логике создателей он должен увековечить память венгров, погибших от рук нацистов. Тот факт, что большинство венгров изначально и добровольно были заодно с нацистами, а также то, что за время оккупации немцы при сотрудничестве венгерского правительства истребили полмиллиона венгерских евреев, в эту логику не вписывается. Открытие монумента вызвало демонстрацию под плакатом «Фальсификация истории - моральный эквивалент отравления колодца». В дальнейшем напротив этого мемориала был организован другой, посвященный памяти жертв Холокоста.
Нечто схожее произошло в Нидерландах, где украшенный христианскими символами амстердамский Национальный монумент в честь жертв войны содержит урны с землей, символизирующие страдания граждан из всех провинций страны. Однако и в этой стране половина всех погибших за годы войны приходится на еврейскую общину, составлявшую всего 1,5 % населения. Далеко не все евреи умерли в провинциях, и они не были христианами. Почему же их предпочли забыть? Возможно, ответ подскажет парадоксальная отповедь, которой один голландец встретил вернувшегося в 1945 году еврея: «Тебе повезло. Мы тут так страдали от голода!» Другому еврею в те же годы работодатель отказал в авансе на том основании, что «в Освенциме у вас все это время была еда и крыша над головой!». Кстати, автор книги сетует, что и сам Освенцим ныне превратился в туристический аттракцион. Толпы туристов, привозимые автобусами, обречены на стремительное «конвейерное» посещение, что напрочь убивает возможность вдумчивого и неспешного осознания масштабов творившегося там зла.
Токио украшает памятник индийцу Радхабиноду Палу, судье Международного военного трибунала для Дальнего Востока, действовавшего в 1946 году. Пал был единственным из одиннадцати судей, кто настаивал, что японские подсудимые должны быть признаны невиновными. Он высказал ряд обоснованных критических замечаний о справедливости победителей, а также о суровом осуждении японских лидеров за действия, которые порой совершали и сами союзники. Тем не менее остальные судьи в той или иной мере согласились, что японское руководство должно понести ответственность за свои действия во время войны. Японское правительство и само подписалось под решениями трибуналов по военным преступлениям, когда заключало Сан-Францисский договор в 1951 году. На таком фоне воздвигнуть мемориал Палу - значит не только исказить прошлое, но и послать сильный политический сигнал: Япония не сделала ничего плохого и не должна брать на себя всю ответственность за преступления, совершенные во время войны.
Памятник Радхабиноду Палу
Существуют и скульптуры, сеющие рознь между народами. В Сеуле в 2011 году поставили скромный памятник девушке из числа так называемых женщин для утешения, которых японцы уводили в военные бордели. «Что делает эту статую столь спорной, так это ее местоположение - прямо напротив японского посольства в Сеуле. На лице девушки, возможно, нет никаких признаков гнева или обиды, но она пристально смотрит на дипломатическую миссию, и ее стиснутые кулаки говорят о многом. Корейцы называют ее „Cтатуей мира”, но совершенно очевидно, что тут гораздо, гораздо больше смыслов», - утверждает Лоу. Памятник и его обжигающий взор раздражают японцев, и частью пакета переговоров о нормализации отношений между двумя странами стал вопрос о его переносе. После срыва переговоров копии памятника появились напротив японского консульства во втором по величине городе страны Пусане и даже в ряде других стран, куда их доставили корейские землячества.
Но и Япония регулярно давит на болевую точку соседей с помощью святилища Ясукуни в Токио. Оно посвящено душам воинов, погибших за свою страну во всех войнах. Раздражение китайцев и корейцев вызывает то, что там молятся и за упокоение душ военных преступников. Чувства соседей переходят в ярость, когда в храм заходит официальный представитель власти высшего ранга, обычно японский премьер. Кстати, памятник Палу стоит как раз возле этого святилища.
Как бы ни представляли себе реальность политики, мы живем в эпоху, когда люди все чаще задаются вопросом о символах прошлого. Памятники, олицетворяющие неприемлемые, или просто устаревшие, или даже дикие с точки зрения современных нравов ценности, нередко подвергаются сносу. Именно это сейчас происходит со статуями конфедератов и рабовладельцев в США. Но большинство памятников, посвященных Второй мировой войне, пока что успешно сопротивляются этой волне иконоборчества и, в отличие от монументов иных эпох, в значительной мере остаются местом почитания. Отчасти это связано с тем, что война завершилась относительно недавно - трудно оправдать снос памятника, когда кто-то из тех, в чью честь он был возведен, еще жив. Впрочем, это уже не касается «чужих» героев: в странах Восточной Европы монументы, свидетельствующие о славе советского оружия, убирают с улиц и площадей. Лоу предсказывает, что подобное переосмысление ждет и памятники в честь других освободителей - например, американцев на Филиппинах, где на острове Лейте установлен мемориал, посвященный высадке войск под командованием генерала Макартура.
Да, памятники действительно могут производить гнетущее впечатление, отравляя наше восприятие общественного пространства, но автор книги «Узники истории» пишет, что есть и другие способы противостоять этому, не разрушая их полностью:
«Можно воздвигать контрпамятники, как это сделали жители Будапешта в знак протеста против спонсируемых правительством символов венгерской жертвенности. Можно установить новые памятники вокруг оскорбительного - как в Амстердаме, где Национальный монумент теперь представляет собой лишь одну деталь в богатом и тонком мемориальном ландшафте. В худшем случае неугодные памятники можно перенести в музеи или парки скульптур, чтобы будущие поколения могли познакомиться хотя бы с их художественными достоинствами, пусть даже им совершенно чужда будет олицетворяемая ими политика. Если какие-то памятники вызывают настоящую ненависть, их всегда можно превратить в объект насмешки. Ничто так не подрывает авторитет статуи, как перемещение ее в вольер со стадом лам [так поступили в Литве с памятниками эры коммунизма]. Снос памятников не решает исторических проблем, а лишь загоняет их в подполье. Пока памятник стоит, ему можно противостоять, обсуждать символизируемые им идеи и поступки. Памятники не позволяют нам расслабляться как гражданам. Они гарантируют, что мы никогда не забудем о своем долге перед историей - или о том, насколько мы порабощены ею».
Отношение ко Второй мировой - это своеобразный экран, на который проецируются ценности, настроения и идеи, преобладающие в обществе. Памятники - изображения на этом экране. Сейчас в одной только Великобритании планируется возвести несколько новых военных монументов. Новый крупный мемориал и музей Холокоста планируется открыть в центре Лондона в 2021 году, в непосредственной близи от здания Парламента. Проводятся также кампании по возведению памятников в Ливерпуле (морякам, погибшим в Атлантике), в Стаффордшире (выходцам с Карибских островов, служившим в британской армии) и еще одного в Лондоне (сикхам, также сражавшимся за Британию). В столице Хорватии Загребе должен быть построен крупный мемориал жертвам Холокоста, а в Германии обсуждается установка в Берлине нового памятника польским жертвам войны. А вот в Китае с 2014 года в день Нанкинской резни проводится церемония поминовения на государственном уровне. Почитание памяти ведь может быть и нематериальным - кому как не нам это знать.
Источник: gorky.media