Позвони мне, позвони - про фильм Хидэо Накаты «Звонок»
Проклятие, которое распространяется как вирус, образ девушки-призрака с длинными черными волосами, основанный на традиционном японском фольклоре, и другие составляющие нового канона благодаря фантазии Накаты стали обязательным набором в ужастиках и проникли во множество подражаний и пародий по всему миру. Вспомним историю создания оригинального «Звонка» и выясним, как этот фильм изменил жанр.
Роман, телефильм и «Актриса-призрак»
В 1991 году японский писатель Кодзи Судзуки опубликовал роман «Звонок» про кассету-убийцу, несущую смертоносное проклятие девушки по имени Садако Ямамура. В основу книги были положены реальные трагические истории двух женщин - Тидзуко Мифунэ и Садако Такахаси. Мифунэ стала прототипом матери Садако. Она утверждала, что обладает экстрасенсорными способностями, по настоянию профессора из Токийского университета провела публичный сеанс в качестве медиума, после которого была признана шарлатанкой и вскоре покончила с собой. Садако Такахаси, родившаяся за год до смерти Мифунэ, также была, по собственному утверждению, медиумом, обладавшим редким даром нэнся - способностью силой мысли запечатлевать образы на различных предметах.
«Звонок»
Книга Судзуки пользовалась не безусловной, но достаточной популярностью, позволившей ее автору в дальнейшем неоднократно возвращаться к вселенной «Звонка» (в романах «Спираль», «Петля», «Рождение» и прочих), а также выгодно распорядиться правами на адаптацию этого сюжета для кино. Первая экранизация романа, впрочем, случилась на телевидении. В 1995 году Тисуи Такигава снял фильм «Звонок: Полная версия». Практически преданная забвению сегодня, эта версия была сюжетно наиболее приближена к оригинальному роману: главным героем, расследующим странные смерти, был журналист Кадзуюки Асакава, «сменивший пол» в следующей экранизации.
На момент начала работы над «Звонком» репутация Хидэо Накаты в качестве хоррормейкера базировалась в основном на фильме «Актриса-призрак», который он снял в 1996 году в некотором роде практически случайно, от большой любви к английскому режиссеру Джозефу Лоузи.
Начинал карьеру Наката в свое время на японской студии Nikkatsu, которая специализировалась на тот момент на фильмах направления «roman porno» (разновидность жанра пинку эйга - японских эксплотейшенов, наполненных эротикой и насилием). В 1991 году Наката решил на некоторые время оставить практическую деятельность и уехал изучать британское «Свободное кино» в Лондон, а в 1993-м обнаружил, что вернуться на прежнее рабочее место у него не получится: стремительное развитие домашнего видео довело Nikkatsu до банкротства. Наката же был полон решимости снять документальный фильм о Лоузи и, чтобы накопить на необходимый бюджет, стал набирать заказы на различные игровые проекты.
Наоми Уоттс и Хидэо Наката на съемочной площадке фильма «Звонок 2»
Одним из таких проектов стала картина «Актриса-призрак» - история о режиссере, который пытается снять свой дебютный фильм и попутно обнаруживает среди отснятого материала непонятно откуда взявшиеся кадры с изображением призрака девушки с длинными черными волосами. Картина имела ограниченный бюджет (подстегнув тем самым творческие упражнения Накаты в минималистичном стиле) и по большей части была снята в декорациях покинутой в то время всеми студии Nikkatsu. Фильм недолго продержался в национальном прокате и большого успеха не снискал, но Наката обратил на себя внимание нескольких фестивалей, в которых поучаствовала «Актриса-призрак». Именно благодаря этому факту его утвердили в качестве постановщика киноадаптации романа Судзуки. Документальная картина Накаты о Лоузи «Человек с четырьмя именами», к слову, все-таки случилась - она вышла в том же году, что и «Звонок».
Юрэй и другие призраки
Для написания сценария Наката пригласил сценариста Хироси Такахаси, с которым они уже работали вместе над «Актрисой-призраком». В их версии главным персонажем стала женщина, журналистка Рейко Асакава, причем разведенная (у Судзуки герой был женат). Для Накаты было принципиально важно показать, что традиционная модель семьи себя изжила.
«Актриса-призрак»
Взяв за основу сюжетный костяк, который сам Кодзи Судзуки определил как микс из фильма «Полтергейст» и традиционного японского фольклора, Наката развил образную систему своего фильма в канон, ставший в следующее десятилетие определяющим в истории J-хоррора. Наиболее очевидно параллель «Звонка» с фольклорными легендами проявилась в персонаже Садако. Она отсылает к юрэй - призракам в японской мифологии, которые, как правило, представлены в образах девушек в длинном белом одеянии, с распущенными волосами и (часто) без ног.
Сюжетно ближе всего к истории Садако находится японская легенда «Бантё Сараясики» о печальной судьбе девушки Окику, служанки, которая отвергла домогательства самурая, была убита им и сброшена в колодец. В оригинальном романе Судзуки Садако также становилась жертвой насилия - ее изнасиловал и убил врач, который позже избавился от тела, сбросив его в колодец. Вполне реальный колодец из истории об Окику и по сей день является одной из главных достопримечательностей знаменитого замка Химэдзи на западе Японии.
Колодец в замке Химэдзи на западе Японии
Образ колодца, которому уделяется немаловажное место в фильме Накаты, также является достаточно традиционным для японского фольклора - именно там трагически заканчивали жизнь многие героини легенд о юрэй. Один из самых известных примеров кинообраза колодца представлен в классическом фильме ужасов Канэто Синдо «Онибаба», в котором главные героини заманивали солдат в глубокую яму, скрытую среди камышей. Символичной в данном случае является и тема воды. Согласно многим японским легендам, вода - проводник из мира людей в мир духов. Впоследствии Наката разовьет этот мотив в экранизации другого романа Кодзи Судзуки, «Темные воды», а также в американском «Звонке 2».
Еще один классический образ юрэй, повлиявший на образ Садако, - призрак девушки по имени Ойва из легенды, известной как «Ёцуя Кайдан». По сюжету муж Ойвы влюбляется в другую женщину, жестоко расправляется с Ойвой и избавляется от тела, сбросив его в реку. Этот хрестоматийный сюжет о юрэй неоднократно брался на заметку авторами J-хоррора. Такова, например, преамбула истории Каяко - героини другой японской хоррор-франшизы «Проклятие». Но Садако роднят с Ойвой не только обстоятельства - в постановке театра кабуки содержится хрестоматийный эпизод, в котором Ойва расчесывает свои длинные черные волосы, полностью закрывающие ее лицо. В какой-то момент призрак поднимает голову, и мы видим обезображенное лицо убитой девушки. Женщина, тщательно расчесывающая волосы, - один из самых известных (и самых пугающих) образов с проклятой видеокассеты Садако в фильме Накаты.
Click to viewПроклятие как вирус
Ставшее каноническим изображение Садако, при котором ее лицо большую часть времени скрыто от зрителя, было не только данью традиции, но и принципиальным творческим решением Накаты. Сам режиссер не раз признавался, что наиболее слабой стороной его предыдущей работы было то, что он слишком часто и подробно показывал лицо титульного призрака, оставляя мало пространства для воображения. При работе над «Звонком» Наката решил обратиться к принципиально иной методологии хоррора, когда зрителя не пытаются напугать шоковыми эффектами, но приглашают самостоятельно достраивать жуткие образы.
Принципиальной точкой расхождения «Звонка» с национальными фольклорными традициями стала концепция мести, осуществляемой Садако. В японской мифологии призраки умерших (как правило, женщин, пострадавших при жизни от мужского коварства), вернувшиеся в мир живых с целью мести, называются онрё и считаются самой жестокой разновидностью юрэй. Восстановление кармической справедливости и мотив обретения мятущейся душой покоя - непременное содержание кайданов подобной тематики, однако Судзуки при написании романа «Звонок» пришел к принципиально иной концепции, которую Наката всячески подчеркнул самим построением своего фильма. Проклятие Садако функционирует по принципу вируса, единственная движущая сила которого - максимально эффективное распространение. Эту концепцию, отменяющую классические схемы по восстановлению справедливости и статус-кво, вслед за Накатой возьмут на вооружение Такаси Симидзу в «Проклятии» и Такаси Миике в «Одном пропущенном звонке».
«Звонок»
При всех многочисленных реверансах Накаты в сторону мифов и легенд немаловажное место в «Звонке» занимает противопоставление традиционного и нового. Исследователи фильма Накаты и его последующего творчества неоднократно отмечали, что через образ Рейко и историю Садако режиссер поднимает вопрос о положении женщины в современной Японии в сравнении с расстановкой сил в прошлом.
Противостояние старого и нового также проявляется в том, как «Звонок» раскрывает тему проклятия, передающегося с помощью технологических достижений - видеомагнитофона, телевизора, телефона. Сама по себе идея о духах, обитающих в предметах, не противоречит традициям: в японской культуре призраки и другие проявления паранормального естественным образом сосуществуют с миром людей, распространена также концепция наличия души у бытовых предметов. Новаторским в данном случае является использование именно технологий в качестве проводника сверхъестественного.
«Звонок»
Тему деструктивной роли технологий, которые вроде бы призваны облегчить человеку быт, спустя несколько лет более подробно разовьют режиссер Гор Вербински в выдающемся американском ремейке «Звонка», а также Киёси Куросава в еще одном программном J-хорроре «Пульс». Наката же не делает откровенного упора на демонизации технологий, но показывает мир, где люди уже привыкли полагаться на технические новшества, которые по факту не объединяют их, а лишь делают более уязвимыми, оставляя один на один перед лицом неизбежного.
Иллюзорная безопасность
Ощущением неотвратимости грядущего пропитана вся художественная ткань картины Накаты. Центровой образ «кольца» (название оригинального романа - «Ringu» - по признанию самого Кодзи Судзуки, отсылает прежде всего к форме круга) подчиняет себе драматургическое построение фильма, в котором образы со смертоносной видеокассеты неоднократно появляются на экране, в финале закольцовывая сами себя.
Примечательно, что «Звонок» открывается сценой, которая словно пришла из другой национальной традиции: две девочки-подростка, оставшись дома одни, развлекаются, пугая друг друга страшилками про кассету-убийцу. Тем не менее именно такое начало, словно позаимствованное из американского молодежного ужастика, задает тон всему дальнейшему повествованию. Во время открывающего фильм эпизода зритель вместе с героями балансирует между ощущением параноидального страха и иллюзорной безопасности. Именно на этом контрасте построена большая часть обманчиво неторопливо развивающегося фильма.
Подчеркнутая минималистичность, с которой сделана картина, рождает у зрителя в некотором смысле эффект присутствия, который будет впоследствии активно эксплуатировать жанр «найденная пленка». Главный спецэффект в картине связан с кульминационной сценой появления Садако в финале. Для эффекта странной походки девушки-призрака из телевизора исполнительницу роли Садако (актрису театра кабуки Риэ Иноу) сначала засняли идущей спиной вперед, а затем прокрутили запись в обратном порядке. Специфические движения Садако, которые напугали не одно поколение зрителей, были инспирированы традициями специфического японского танца буто, также известного как «танец тьмы» и отличающегося резкими, гротескными движениями.
Решение данного эпизода - пожалуй, самого известного и одиозного в фильме Накаты - максимально сдержанное. Используя минимальные монтажные средства, режиссер создает у публики эффект присутствия с полным погружением в ситуацию, с ощущением полной беспомощности перед лицом неотвратимого. Чтобы понять, насколько предложенный Накатой киноязык отличается от основного потока продукции в жанре хоррора тех лет, стоит сравнить кульминационную сцену с тем, как она была впоследствии решена в американском ремейке (в других отношениях выдающемся). Бойкий параллельный монтаж, примененный Вербински, возможно, придает ситуации динамизма, но разрывает целостность эпизода, вырывает зрителя из цепких лап кошмара.
Садако и ее подруга «Ведьма из Блэр»
«Звонок» Накаты вышел на экраны в 1998 году, став кассовым хитом в Японии и мировой киносенсацией. Его выход в международный прокат совпал с появлением еще одного феномена в жанре киноужасов - «Ведьмы из Блэр» Эдуардо Санчеса и Дэниэла Мирика. Стоит учесть, что жанр хоррора в этот момент находился в ситуации некоторого застоя. 1990-е выдались странным десятилетием для киноужасов. Новое поколение слэшеров, растиражированных после успеха самопародийного «Крика» Уэса Крэйвена, отличалось нарочитой условностью пространства и было переполнено жанровыми правилами и архетипами. На их фоне фильм Накаты и картина Санчеса и Мирика при всех стилистических различиях стали провозвестником принципиально иного вида хоррора.
«Ведьма из Блэр» была выполнена в жанре полноценного хоррор-мокьюментари, «Звонок» тоже в каком-то роде приближался к документальной форме. Камера оператора Дзюнъитиро Хаяси (несколько лет спустя его узнаваемым стилем будет отмечен «Пульс» Киёси Куросавы и «Темные воды» Накаты) скользила по зыбкой поверхности бытовой реальности и вдумчиво изучала ее, погружая зрителей в тревожную атмосферу, которой пронизана лента. Медитативное погружение в кошмар, как и в случае с «Ведьмой из Блэр», оказалось куда более эффектным, чем бодрые шоковые зарисовки а-ля Крэйвен.
«Ведьма из Блэр»
Американский ремейк фильма Накаты от Гора Вербински еще сильнее подогрел интерес международной публики к азиатскому хоррору. Этот любопытный и нечастый пример иностранного ремейка, с одной стороны, бережно отдавал дань магистральным темам и атмосфере оригинала, с другой - наполнял сюжет новыми смыслами, успешно пересаживая японские образы в американскую культурную почву. Так, если образность фильма Накаты была тесно связана с переосмыслением классических японских легенд и персонажей театра кабуки, то в картине Вербински в центр внимания попадали полотна знаменитого американского художника Эндрю Уайета, отличавшиеся поэтическим изображением одиночества, безысходности и растворенного в безучастном ландшафте ощущения грядущей беды.
Успех американского «Звонка» заставил критиков и зрителей вновь обратить свое внимание (в поисках все той же тягучей, тревожной атмосферы) на восточный хоррор, который в этот момент переживал самый настоящий бум. Взрыв интереса запустил конвейер по производству американских ремейков любого мало-мальски значимого азиатского ужастика. Англоязычные версии появились у хоррор-хитов «Пульс», «Проклятие», «Один пропущенный звонок», «Темные воды», корейской «Истории двух сестер», гонконгского «Глаза», тайского «Затвора» и многих других.
В свою очередь, образ Садако как хрестоматийной мертвой японской девушки в белом был растиражирован в ремейках, сиквелах, пародиях и кроссоверах («Садако против Каяко», который в нашем прокате получил название «Проклятые. Противостояние») и со временем превратился в самостоятельный феномен популярной культуры (см. знаменитое явление Садако на бейсбольном матче в Токио в апреле 2012 года).
Ревизия хоррора, совершенная «Звонком» одновременно с «Ведьмой из Блэр», перезапустила жанр в ином стилистическом направлении, вдохнув в него своего рода «новую искренность». Конечно, приемы чистого мокьюментари со временем изжили себя. Трясущаяся камера, так свежо смотревшаяся в картине Санчеса и Мирика, в «Ведьме из Блэр» 2016-го года довела фильм до стадии полной несмотрибельности. Однако вдумчивый, внимательный взгляд, продемонстрированный Накатой в «Звонке», остается актуальным. Благодаря «Звонку» любители хоррора всего мира обратили внимание не только на Восток, но и на другие страны. Новая поросль ревизионистских французских, канадских, испанских и других фильмов ужасов давно готова буквально наброситься на ничего не подозревающего зрителя, как Садако из телевизора.
Источник: kinopoisk.ru