Александр Македонский: образ героя через призму античной философии и современной психологии 2/4
© В.Ю. Слабинский Александр Македонский: образ героя через призму античной философии и современной психологии // Текст доклада. 12-е Ефремовские чтения, Вырица, Россия, 12 апреля 2009
© В.Ю. Слабинский, кандидат медицинских наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия
Продолжение
Большое значение имели умело распространяемые слухи о необычайной везучести македонского царя, и о том, что, возможно, ему помогают сами боги.
«Сподвижники считали Александра отмеченным божественной рукой, и царь с удовольствием внимал всему этому. Его близкие друзья, прежде всего, Аристандр, которого считали лучшим прорицателем, отмечал чудесные примеры будущего успеха царя еще до начала похода: чудо «вспотевшего» изображения Орфея, опрокинутая статуя сатрапа на Геллеспонте, насланная Зевсом гроза в Сардах, указавшая место строительства храма, неблагоприятное для персов пророчество в Ликии. И, наконец, «чудо» послушно отступившего перед царем моря, впоследствии создавшего особую славу походу Александра. …В этом романтическом предприятии, возможно, принимал участие Каллисфен. Именно он придал ему ореол бессмертия» (Шахермайр Ф., 1986).
Последний случай стоит рассмотреть более подробно. Во время перехода от Фаселиды к Памфилии основная дорога проходила через горный перевал, однако была еще узкая тропа вдоль берега моря. Тропа была много короче, но в то время господствовали южные ветры, нагоняющие приливные волны, затопляющие тропу. Большую часть войска Александр отправил в обход по горной дороге, сам же с небольшой свитой решил сократить путь, воспользовавшись тропой. Неожиданно ветер стих, македоняне смогли пройти по тропе без особых усилий, хотя временами им пришлось идти по пояс в воде. Впоследствии царь стал утверждать, что его поддерживали божественные силы, а окружение вторило своему царю. В результате родилась одна из самых сказочных историй - о том, как само море отступило перед Александром Великим. Об искусственном происхождении этого мифа, свидетельствует время его обнародования - труднейшая осада непреступной крепости города Тир, находившегося на остове. Казалось, что море защищает финикийский город от македонян, тут-то и распространился рассказ Каллисфена об «отступившем море».
«В его представлении, вырисовывается великолепная поэтическая картина. Вначале море грозно вспенилось, но затем, узнав своего повелителя, отступило перед ним, и смиренно легло у его ног. Не вызывает сомнения, что Каллисфен придал этому столь поэтически изображенному эпизоду мистический характер по желанию своего повелителя. Рассказывая об Александре, он использует выражения Гомера, описывающего морское путешествие Посейдона. Рассказ об этом «чуде» служил и своего рода подготовкой для последовавшего затем провозглашения Александра сыном Зевса-Аммона. В этом Каллисфен тоже преуспел» (Шахермайр Ф., 1986).
Впрочем, до осады Тира еще далеко, под руководством Аристотеля, несомненно, являвшегося истинным советником царя македонян, Александр продолжает укреплять свой авторитет. Это имеет важнейшее политическое и даже военное значение. Так, в сражении при Иссе в персидском войске сражались 30 тыс. греческих наемников, чьи доблесть и воинская выучка чуть было не решили исход битвы в пользу Дария. Напомним, что в войске македонян первоначально было вчетверо меньше греческих гоплитов. Выходило, что македонцы воюют с объединенной армией персов, греков и финикийцев, что, конечно же, было недопустимо. Горячая риторика Каллисфена и мудрые политические советы Аристотеля были направлены на раскол неофициально сложившейся антимакедонской коалиции, и миф об Александре, любимце богов, должен был сыграть в этом решающую роль. Не будем забывать, что в Малой Азии проживало большое количество эллинов - переселенцев из метрополии. За их симпатии тоже шла напряженная борьба.
«Гордий часто упоминается в греческих легендах. Эта древняя столица Фригии непосредственно связана с историей македонян. Достаточно вспомнить легенды о том, что предки фригийцев до их переселения в Малую Азию (между 1200 и 800 гг. до н.э.) жили в Македонии, здесь уже в исторические времена обнаруживали следы бригов. Характерно также, что место действия сказания о царе Мидасе связывают с Македонским Бермионом (именно здесь цвели знаменитые розы в «саду Мидаса»). В Малой Азии Гордий считался резиденцией всех фригийских царей, носивших имена либо Гордий, либо Мидас, где они благополучно правили после переселения. Известно, что рассвет этого государства приходится на VIII в. - время успешного царствования одного из Мидасов, захватившего ассирийскую территорию вплоть до Евфрата и приносившего посвятительные дары даже в Дельфы. Этот царь гордился своей древней боевой колесницей. …Ее поводья были завязаны так хитро, что никто не мог развязать узел. А ведь существовало предание, что царем этой страны станет тот, кто сумеет развязать узел. В связи с этим возникла еще одна легенда об Александре. Когда он узнал о колеснице, то захотел ее увидеть, а увидев - развязать узел. Но узел не развязывался, и он применил силу. Это сделало Александра как бы наследником фригийских царей. Теперь он мог чувствовать себя их законным наследником. Этот эпизод очень подходил для пера Каллисфена. Но грек изменил рассказ. У него речь пошла не о Фригийском царстве, мало интересовавшем его читателей. Согласно Каллисфену, пророчество относилось не к Фригии, а ко всей Азии. Он придал этому эпизоду более драматическое звучание: царь у него разрубил узел мечом. Рассказу предшествовала прелестная легенда о сказочном Гордии, которую Каллисфен слышал от фригийцев. Большинство историков передавали легенду, придерживаясь версии Каллисфена» (Шахермайр Ф., 1986).
Разбор сражений при Гранике и Иссе в данной работе не входит в наши планы, однако стоит сказать, что, по мнению историков, своими победами Александр во многом обязан беспрецедентной стойкости простых воинов. Именно стойкость воинов, веривших в удачу и гений своего царя, оборачивали, казалось бы, проигранные сражения в блистательные победы. Дух войска не возникает сам по себе, он особенно силен там, где грамотно ведутся воспитательная работа и государственная пропаганда. Примером этому стала война с финикийцами, чьи суда составляли основу персидского флота.
«Финикийцы с готовностью выходили в море, как только возникала необходимость выступить против их заклятых врагов - греков. Они сражались с эллинами под Саламином, с афинянами под Эвримедонтом, со Спартой у Книда, а теперь (начиная с 334 г. до.н.э.) под руководством Мемнона и Фарнабаза воевали против Александра и Коринфского союза. …Один за другим города склонялись перед Александром. Покорились Арад, Библ и тяжело страдавший от персов во время восстания сатрапий Сидон. Самый могущественный из городов - блистательный Тир - уже направил своих послов к Александру. Редкий случай в истории Финикии: все финикийские города проявили единодушие; поводом для этого было печальное событие - победа Александра при Иссе, вынуждавшая сдаться на милость победителя. Александр повел себя милостиво. В отличие от Греции, здесь он поддержал монархию, так как Восток не знал демократических и даже республиканских традиций. Александр утвердил всех местных городских князей, за исключением сидонского, вероятно, из-за его слишком очевидных связей с персами. Относительно Тира у Александра были свои планы…» (Шахермайр Ф., 1986).
Поведение Александра в отношении финикийских городов, по сути сдавшихся без боя, иллюстрирует политику, которой в дальнейшем македонец будет придерживаться на покоренных землях. Он проявил милость к сильным врагам, стремясь сделать из них верных союзников. И в тоже время назначил своего ставленника в Сидоне, жители которого из всех финикийцев испытывали к македонцам наибольшую приязнь. Можно сказать, что Александр в каком-то смысле придерживался правила «золотой середины»: быть мягким с сильными противниками, и сильным - со слабыми. Уместно вспомнить понимание платониками добродетели.
Другая участь ждала самый сильный финикийский город - Тир, и это тоже не было случайностью. Дело в том, что Финикия была связывающим звеном между Египтом, Персией, Грецией, Кипром и Сицилией, и далее на Запад, где уже набирал мощь Карфаген. Перефразируя крылатое выражение, возникшее во время пунических войн - Тир должен быть разрушен. Однако, как объяснить это грекам, финикийцам и самим македонцам? «Отдел пропаганды» проводит блистательную многоходовую комбинацию. Македонцы предъявляют первое обвинение, мол, Александру отказали в желании принести в Тире жертвы его покровителю Гераклу. К религиозному поводу тут же добавляется политическая претензия - ослепленные спесью горожане посмели предложить македонскому царю вместо вассальной клятвы союзный договор. Как бы под влиянием охватившего его вследствие вероломства финикийцев гнева, Александр выдвигает требование, заведомо неприемлемое для противника - полный отказ от флота. Война становится неизбежной. Жители Тира рассчитывали на неприступность городских стен, на мощь своего флота, усилившегося вернувшимися с Эгейского моря эскадрами, на помощь Карфагена, и других финикийских городов. Осада была долгой и мучительной для обеих сторон, тут-то и пригодилась для поднятия боевого духа войска и устрашения врагов легенда об «отступившем море», придуманная Каллисфеном, и рассмотренная нами ранее. Пригодился и сон, приснившийся Александру во время осады Тира. Царю во сне явился танцующий сатир, что толкователь снов Аристандос интерпретировал, как «sa Tyros - «твой Тир» (Томэ Х., Кэхеле Х., 1996). Неизвестно, приснился ли сатир Александру на самом деле, или же сюжет был придуман царем, однако не вызывает сомнения, что ученик Аристотеля был способен понять значение данного символа самостоятельно, опять же, вспомним, что Македония была центром дионисийских мистерий, а по приданию сатиры - спутники Диониса. Не вызывает сомнений так же, что войско должно было узнать о значении сновидения царя от штатного предсказателя Аристандоса, а Каллисфен приложил все свои усилия, чтобы растиражировать это событие по всему эллинскому миру.
«Остров с городом находился в полуторах километрах от материка. Александр, не имея флота, решил построить от материка до острова дамбу. …Подавая воинам пример, он первым принес землю. Были согнаны рабочие из соседних стран, разрушены дома расположенного на материке городка Палетира (Старого Тира), чтобы добыть камни для строительства. В Ливане валили лес. Однако сопротивление тирского флота становилось все ожесточеннее, а море по мере удаления от берега - все более глубоким. Прибой у острова при затяжных западных ветрах не только затруднял работу, но и разрушал все уже построенное. Больше всего мешала работе не стихия, а люди. Здесь вступили в противоборство мастера, строящие дамбу, и жители Тира, старающиеся ее разрушить. Македоняне начали строить дамбу в начале января 332 г. до.н.э., весной того же года жителям Тира удалось в значительной мере ее разрушить и сжечь осадные машины. Александр сразу же приступил к строительству другой, более надежной дамбы. …Но вот наступил день - вероятно, это была середина августа - ни ветра, ни волн. Это решило судьбу города. Вокруг него сосредоточились плавучие чуда техники. Со всех сторон летали снаряды, македоняне стремительно ворвались в гавань. Под ударами тарана рухнула стена. В этом месте высадился сам царь и его лучшие войска. Они штурмом взяли разрушенные стены, захватили башни и всю крепость. …Война завершилась кровавой бойней. Теперь благочестивый царь мог выполнить свой замысел - принести в жертву своему предку Гераклу лучшую осадную машину и лучший корабль. …Над Тиром учинили страшную расправу. Еще во время осады часть женщин и детей была переправлена в Карфаген. Сидонцам тоже удалось спасти несколько тысяч своих земляков. Некоторые вельможи вместе с царем и карфагенскими посланниками нашли убежище в святилище Мелькара и были помилованы. Остальных жителей продали в рабство, а способных носить оружие распяли на крестах вдоль всего побережья. Длившаяся семь месяцев война была триумфом новейшей для того времени техники. Завершилась она триумфом жестокости» (Шахермайр Ф., 1986).
После разгрома Тира войско Александра получило долгожданное подкрепление - греческих наемников, наряду с известием, что Афины перестали мечтать о выходе из Коринфского союза, это очень хорошее известие для царя. Войско эллинов двинулось в Египет. В Мемфисе жрецы храма Птаха сделали для македонского царя то же, что ранее делали для царя персидского - провозгласили его фараоном. Однако Александр не довольствуется титулами «Царя Верхнего и Нижнего Египта», «Избранника Ра и возлюбленного Амона», «наместника Гора», «Защиты Египта», «Сильного князя, захватившего чужие земли». Сначала он приносит жертву священному быку - Апису и прочим богам, противопоставляя себя в глазах египтян кощунственному проступку Каибиза, заколовшего Аписа. Далее распространяется слух, что оракул сообщил, что македонский царь рожден смертной женщиной от солнечного божества, и Александр отправляется за подтверждением своего божественного происхождения.
«Следует подробнее остановиться на паломничестве Александра к оазису Амона, так как сам царь придал этому, по сути, обычному событию, можно сказать, исключительное значение, а также потому, что это паломничество раскрывает саму суть его души. …Ему казалось, что как египетские, так и вообще восточные, формы царской власти созданы специально для него. …Почитание фараонов не шло дальше границ Египта. Авторитет Александра с провозглашением его фараоном не вырос ни у греков, ни у македонян. Однако в Египте бог пустыни Амон привлек внимание Александра. Царь надеялся, что с помощью культа Амона ему удастся перекинуть мост между восточной авторитарностью и греческой демократичностью. …Культ его распространился на Сирию, Эфиопию и Ливию. … Египетский Амон был принят эллинами-колонистами и вошел в число их главных богов. Его стали называть Аммоном и отождествляли с Зевсом, но в память о египетском происхождении его атрибутом остались рога овна. Больше всего греки почитали пророчества Аммона. Его культ распространился из Кирены по всей Греции. Почитание Пифии постепенно исчезало, а на смену ему пришло почитание Аммона. …Ему надо было, чтобы приближенные признали божественность его власти, но прежде всего, чтобы Аммон дал ему возможность до конца уверовать в самого себя, облегчить этим грекам и македонянам веру в его гений и заставить их безоговорочно подчиняться ему. Слепо подчиняться живому человеку - такое требование чрезмерно. Скорее можно ждать, что люди поверят в Аммона, а вместе с ним и в его сына - Александра. Во всяком случае, вольномыслящим легче признать планы и притязания Александра, если они связаны с авторитетом могущественного бога-прорицателя. …штаб Александра хорошо знал об истинных намерениях и надеждах царя. Хотя и неофициально, но о них информировали ионийские храмы, чтобы тамошние оракулы тоже дали соответствующие прорицания. Гонцы, которых Александр послал вперед, сообщили, конечно, не только о его приближении, но и о желаниях и надеждах царя» (Шахермайр Ф., 1986).
Бог Аммон, представленный человеком с бараньей головой и рогами, не подвел македонского царя. Ладья, на которой жрецы в сопровождении поющих женщин несли Аммона, остановилась подле Александра. Это и был - знак божественной воли. Позже, уже как сын бога, Александр посетил оракул, построенный вокруг истинной ипостаси Аммона - омфала. По обычаю посещение оракула носило приватный характер, царь задавал свои вопросы в присутствии бога и одного жреца. Таким образом, только от самого царя зависело, что станет известно о его вопросах и ответах оракула.
«О двух вопросах Александр рассказывал особенно охотно: они касались господства над миром и наказания убийц Филиппа. Аммону не составило труда пообещать царю мировое господство. Он делал это для каждого фараона… Именно на этом предсказании бога Александр основывал свои притязания на мировое господство. Авторитетом Аммона царь основывал свои собственные замыслы и сопровождающую их жестокость по отношению к сопротивляющимся государствам и отдельным лицам. Обнародовав второй ответ о наказании убийц Филиппа, царь надеялся освободить Олимпиаду от обвинений в подстрекательстве. …Даже без специального запроса бог поведал ему то, о чем царь знал и без него: сын Аммона всегда останется непобедимым. Едва ли мы ошибемся, если представим, что при этих словах на губах Александра заиграла улыбка. …Царь был очень доволен предсказаниями. Он щедро наградил жрецов и принес жертвы милостивому богу» (Шахермайр Ф., 1986).
Продолжение следует...
Текст доклада можно прочитать на сайте 12-х Ефремовских чтений задесь http://efremov.litforum.ru/
Об авторе: Владимир Юрьевич Слабинский, кандидат медицинских наук, доцент кафедры психотерапии Санкт-Петербургской государственной медицинской академии им. И.И. Мечникова, Санкт-Петербург, Россия
© В.Ю. Слабинский, кандидат медицинских наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия
Продолжение
Большое значение имели умело распространяемые слухи о необычайной везучести македонского царя, и о том, что, возможно, ему помогают сами боги.
«Сподвижники считали Александра отмеченным божественной рукой, и царь с удовольствием внимал всему этому. Его близкие друзья, прежде всего, Аристандр, которого считали лучшим прорицателем, отмечал чудесные примеры будущего успеха царя еще до начала похода: чудо «вспотевшего» изображения Орфея, опрокинутая статуя сатрапа на Геллеспонте, насланная Зевсом гроза в Сардах, указавшая место строительства храма, неблагоприятное для персов пророчество в Ликии. И, наконец, «чудо» послушно отступившего перед царем моря, впоследствии создавшего особую славу походу Александра. …В этом романтическом предприятии, возможно, принимал участие Каллисфен. Именно он придал ему ореол бессмертия» (Шахермайр Ф., 1986).
Последний случай стоит рассмотреть более подробно. Во время перехода от Фаселиды к Памфилии основная дорога проходила через горный перевал, однако была еще узкая тропа вдоль берега моря. Тропа была много короче, но в то время господствовали южные ветры, нагоняющие приливные волны, затопляющие тропу. Большую часть войска Александр отправил в обход по горной дороге, сам же с небольшой свитой решил сократить путь, воспользовавшись тропой. Неожиданно ветер стих, македоняне смогли пройти по тропе без особых усилий, хотя временами им пришлось идти по пояс в воде. Впоследствии царь стал утверждать, что его поддерживали божественные силы, а окружение вторило своему царю. В результате родилась одна из самых сказочных историй - о том, как само море отступило перед Александром Великим. Об искусственном происхождении этого мифа, свидетельствует время его обнародования - труднейшая осада непреступной крепости города Тир, находившегося на остове. Казалось, что море защищает финикийский город от македонян, тут-то и распространился рассказ Каллисфена об «отступившем море».
«В его представлении, вырисовывается великолепная поэтическая картина. Вначале море грозно вспенилось, но затем, узнав своего повелителя, отступило перед ним, и смиренно легло у его ног. Не вызывает сомнения, что Каллисфен придал этому столь поэтически изображенному эпизоду мистический характер по желанию своего повелителя. Рассказывая об Александре, он использует выражения Гомера, описывающего морское путешествие Посейдона. Рассказ об этом «чуде» служил и своего рода подготовкой для последовавшего затем провозглашения Александра сыном Зевса-Аммона. В этом Каллисфен тоже преуспел» (Шахермайр Ф., 1986).
Впрочем, до осады Тира еще далеко, под руководством Аристотеля, несомненно, являвшегося истинным советником царя македонян, Александр продолжает укреплять свой авторитет. Это имеет важнейшее политическое и даже военное значение. Так, в сражении при Иссе в персидском войске сражались 30 тыс. греческих наемников, чьи доблесть и воинская выучка чуть было не решили исход битвы в пользу Дария. Напомним, что в войске македонян первоначально было вчетверо меньше греческих гоплитов. Выходило, что македонцы воюют с объединенной армией персов, греков и финикийцев, что, конечно же, было недопустимо. Горячая риторика Каллисфена и мудрые политические советы Аристотеля были направлены на раскол неофициально сложившейся антимакедонской коалиции, и миф об Александре, любимце богов, должен был сыграть в этом решающую роль. Не будем забывать, что в Малой Азии проживало большое количество эллинов - переселенцев из метрополии. За их симпатии тоже шла напряженная борьба.
«Гордий часто упоминается в греческих легендах. Эта древняя столица Фригии непосредственно связана с историей македонян. Достаточно вспомнить легенды о том, что предки фригийцев до их переселения в Малую Азию (между 1200 и 800 гг. до н.э.) жили в Македонии, здесь уже в исторические времена обнаруживали следы бригов. Характерно также, что место действия сказания о царе Мидасе связывают с Македонским Бермионом (именно здесь цвели знаменитые розы в «саду Мидаса»). В Малой Азии Гордий считался резиденцией всех фригийских царей, носивших имена либо Гордий, либо Мидас, где они благополучно правили после переселения. Известно, что рассвет этого государства приходится на VIII в. - время успешного царствования одного из Мидасов, захватившего ассирийскую территорию вплоть до Евфрата и приносившего посвятительные дары даже в Дельфы. Этот царь гордился своей древней боевой колесницей. …Ее поводья были завязаны так хитро, что никто не мог развязать узел. А ведь существовало предание, что царем этой страны станет тот, кто сумеет развязать узел. В связи с этим возникла еще одна легенда об Александре. Когда он узнал о колеснице, то захотел ее увидеть, а увидев - развязать узел. Но узел не развязывался, и он применил силу. Это сделало Александра как бы наследником фригийских царей. Теперь он мог чувствовать себя их законным наследником. Этот эпизод очень подходил для пера Каллисфена. Но грек изменил рассказ. У него речь пошла не о Фригийском царстве, мало интересовавшем его читателей. Согласно Каллисфену, пророчество относилось не к Фригии, а ко всей Азии. Он придал этому эпизоду более драматическое звучание: царь у него разрубил узел мечом. Рассказу предшествовала прелестная легенда о сказочном Гордии, которую Каллисфен слышал от фригийцев. Большинство историков передавали легенду, придерживаясь версии Каллисфена» (Шахермайр Ф., 1986).
Разбор сражений при Гранике и Иссе в данной работе не входит в наши планы, однако стоит сказать, что, по мнению историков, своими победами Александр во многом обязан беспрецедентной стойкости простых воинов. Именно стойкость воинов, веривших в удачу и гений своего царя, оборачивали, казалось бы, проигранные сражения в блистательные победы. Дух войска не возникает сам по себе, он особенно силен там, где грамотно ведутся воспитательная работа и государственная пропаганда. Примером этому стала война с финикийцами, чьи суда составляли основу персидского флота.
«Финикийцы с готовностью выходили в море, как только возникала необходимость выступить против их заклятых врагов - греков. Они сражались с эллинами под Саламином, с афинянами под Эвримедонтом, со Спартой у Книда, а теперь (начиная с 334 г. до.н.э.) под руководством Мемнона и Фарнабаза воевали против Александра и Коринфского союза. …Один за другим города склонялись перед Александром. Покорились Арад, Библ и тяжело страдавший от персов во время восстания сатрапий Сидон. Самый могущественный из городов - блистательный Тир - уже направил своих послов к Александру. Редкий случай в истории Финикии: все финикийские города проявили единодушие; поводом для этого было печальное событие - победа Александра при Иссе, вынуждавшая сдаться на милость победителя. Александр повел себя милостиво. В отличие от Греции, здесь он поддержал монархию, так как Восток не знал демократических и даже республиканских традиций. Александр утвердил всех местных городских князей, за исключением сидонского, вероятно, из-за его слишком очевидных связей с персами. Относительно Тира у Александра были свои планы…» (Шахермайр Ф., 1986).
Поведение Александра в отношении финикийских городов, по сути сдавшихся без боя, иллюстрирует политику, которой в дальнейшем македонец будет придерживаться на покоренных землях. Он проявил милость к сильным врагам, стремясь сделать из них верных союзников. И в тоже время назначил своего ставленника в Сидоне, жители которого из всех финикийцев испытывали к македонцам наибольшую приязнь. Можно сказать, что Александр в каком-то смысле придерживался правила «золотой середины»: быть мягким с сильными противниками, и сильным - со слабыми. Уместно вспомнить понимание платониками добродетели.
Другая участь ждала самый сильный финикийский город - Тир, и это тоже не было случайностью. Дело в том, что Финикия была связывающим звеном между Египтом, Персией, Грецией, Кипром и Сицилией, и далее на Запад, где уже набирал мощь Карфаген. Перефразируя крылатое выражение, возникшее во время пунических войн - Тир должен быть разрушен. Однако, как объяснить это грекам, финикийцам и самим македонцам? «Отдел пропаганды» проводит блистательную многоходовую комбинацию. Македонцы предъявляют первое обвинение, мол, Александру отказали в желании принести в Тире жертвы его покровителю Гераклу. К религиозному поводу тут же добавляется политическая претензия - ослепленные спесью горожане посмели предложить македонскому царю вместо вассальной клятвы союзный договор. Как бы под влиянием охватившего его вследствие вероломства финикийцев гнева, Александр выдвигает требование, заведомо неприемлемое для противника - полный отказ от флота. Война становится неизбежной. Жители Тира рассчитывали на неприступность городских стен, на мощь своего флота, усилившегося вернувшимися с Эгейского моря эскадрами, на помощь Карфагена, и других финикийских городов. Осада была долгой и мучительной для обеих сторон, тут-то и пригодилась для поднятия боевого духа войска и устрашения врагов легенда об «отступившем море», придуманная Каллисфеном, и рассмотренная нами ранее. Пригодился и сон, приснившийся Александру во время осады Тира. Царю во сне явился танцующий сатир, что толкователь снов Аристандос интерпретировал, как «sa Tyros - «твой Тир» (Томэ Х., Кэхеле Х., 1996). Неизвестно, приснился ли сатир Александру на самом деле, или же сюжет был придуман царем, однако не вызывает сомнения, что ученик Аристотеля был способен понять значение данного символа самостоятельно, опять же, вспомним, что Македония была центром дионисийских мистерий, а по приданию сатиры - спутники Диониса. Не вызывает сомнений так же, что войско должно было узнать о значении сновидения царя от штатного предсказателя Аристандоса, а Каллисфен приложил все свои усилия, чтобы растиражировать это событие по всему эллинскому миру.
«Остров с городом находился в полуторах километрах от материка. Александр, не имея флота, решил построить от материка до острова дамбу. …Подавая воинам пример, он первым принес землю. Были согнаны рабочие из соседних стран, разрушены дома расположенного на материке городка Палетира (Старого Тира), чтобы добыть камни для строительства. В Ливане валили лес. Однако сопротивление тирского флота становилось все ожесточеннее, а море по мере удаления от берега - все более глубоким. Прибой у острова при затяжных западных ветрах не только затруднял работу, но и разрушал все уже построенное. Больше всего мешала работе не стихия, а люди. Здесь вступили в противоборство мастера, строящие дамбу, и жители Тира, старающиеся ее разрушить. Македоняне начали строить дамбу в начале января 332 г. до.н.э., весной того же года жителям Тира удалось в значительной мере ее разрушить и сжечь осадные машины. Александр сразу же приступил к строительству другой, более надежной дамбы. …Но вот наступил день - вероятно, это была середина августа - ни ветра, ни волн. Это решило судьбу города. Вокруг него сосредоточились плавучие чуда техники. Со всех сторон летали снаряды, македоняне стремительно ворвались в гавань. Под ударами тарана рухнула стена. В этом месте высадился сам царь и его лучшие войска. Они штурмом взяли разрушенные стены, захватили башни и всю крепость. …Война завершилась кровавой бойней. Теперь благочестивый царь мог выполнить свой замысел - принести в жертву своему предку Гераклу лучшую осадную машину и лучший корабль. …Над Тиром учинили страшную расправу. Еще во время осады часть женщин и детей была переправлена в Карфаген. Сидонцам тоже удалось спасти несколько тысяч своих земляков. Некоторые вельможи вместе с царем и карфагенскими посланниками нашли убежище в святилище Мелькара и были помилованы. Остальных жителей продали в рабство, а способных носить оружие распяли на крестах вдоль всего побережья. Длившаяся семь месяцев война была триумфом новейшей для того времени техники. Завершилась она триумфом жестокости» (Шахермайр Ф., 1986).
После разгрома Тира войско Александра получило долгожданное подкрепление - греческих наемников, наряду с известием, что Афины перестали мечтать о выходе из Коринфского союза, это очень хорошее известие для царя. Войско эллинов двинулось в Египет. В Мемфисе жрецы храма Птаха сделали для македонского царя то же, что ранее делали для царя персидского - провозгласили его фараоном. Однако Александр не довольствуется титулами «Царя Верхнего и Нижнего Египта», «Избранника Ра и возлюбленного Амона», «наместника Гора», «Защиты Египта», «Сильного князя, захватившего чужие земли». Сначала он приносит жертву священному быку - Апису и прочим богам, противопоставляя себя в глазах египтян кощунственному проступку Каибиза, заколовшего Аписа. Далее распространяется слух, что оракул сообщил, что македонский царь рожден смертной женщиной от солнечного божества, и Александр отправляется за подтверждением своего божественного происхождения.
«Следует подробнее остановиться на паломничестве Александра к оазису Амона, так как сам царь придал этому, по сути, обычному событию, можно сказать, исключительное значение, а также потому, что это паломничество раскрывает саму суть его души. …Ему казалось, что как египетские, так и вообще восточные, формы царской власти созданы специально для него. …Почитание фараонов не шло дальше границ Египта. Авторитет Александра с провозглашением его фараоном не вырос ни у греков, ни у македонян. Однако в Египте бог пустыни Амон привлек внимание Александра. Царь надеялся, что с помощью культа Амона ему удастся перекинуть мост между восточной авторитарностью и греческой демократичностью. …Культ его распространился на Сирию, Эфиопию и Ливию. … Египетский Амон был принят эллинами-колонистами и вошел в число их главных богов. Его стали называть Аммоном и отождествляли с Зевсом, но в память о египетском происхождении его атрибутом остались рога овна. Больше всего греки почитали пророчества Аммона. Его культ распространился из Кирены по всей Греции. Почитание Пифии постепенно исчезало, а на смену ему пришло почитание Аммона. …Ему надо было, чтобы приближенные признали божественность его власти, но прежде всего, чтобы Аммон дал ему возможность до конца уверовать в самого себя, облегчить этим грекам и македонянам веру в его гений и заставить их безоговорочно подчиняться ему. Слепо подчиняться живому человеку - такое требование чрезмерно. Скорее можно ждать, что люди поверят в Аммона, а вместе с ним и в его сына - Александра. Во всяком случае, вольномыслящим легче признать планы и притязания Александра, если они связаны с авторитетом могущественного бога-прорицателя. …штаб Александра хорошо знал об истинных намерениях и надеждах царя. Хотя и неофициально, но о них информировали ионийские храмы, чтобы тамошние оракулы тоже дали соответствующие прорицания. Гонцы, которых Александр послал вперед, сообщили, конечно, не только о его приближении, но и о желаниях и надеждах царя» (Шахермайр Ф., 1986).
Бог Аммон, представленный человеком с бараньей головой и рогами, не подвел македонского царя. Ладья, на которой жрецы в сопровождении поющих женщин несли Аммона, остановилась подле Александра. Это и был - знак божественной воли. Позже, уже как сын бога, Александр посетил оракул, построенный вокруг истинной ипостаси Аммона - омфала. По обычаю посещение оракула носило приватный характер, царь задавал свои вопросы в присутствии бога и одного жреца. Таким образом, только от самого царя зависело, что станет известно о его вопросах и ответах оракула.
«О двух вопросах Александр рассказывал особенно охотно: они касались господства над миром и наказания убийц Филиппа. Аммону не составило труда пообещать царю мировое господство. Он делал это для каждого фараона… Именно на этом предсказании бога Александр основывал свои притязания на мировое господство. Авторитетом Аммона царь основывал свои собственные замыслы и сопровождающую их жестокость по отношению к сопротивляющимся государствам и отдельным лицам. Обнародовав второй ответ о наказании убийц Филиппа, царь надеялся освободить Олимпиаду от обвинений в подстрекательстве. …Даже без специального запроса бог поведал ему то, о чем царь знал и без него: сын Аммона всегда останется непобедимым. Едва ли мы ошибемся, если представим, что при этих словах на губах Александра заиграла улыбка. …Царь был очень доволен предсказаниями. Он щедро наградил жрецов и принес жертвы милостивому богу» (Шахермайр Ф., 1986).
Продолжение следует...
Текст доклада можно прочитать на сайте 12-х Ефремовских чтений задесь http://efremov.litforum.ru/
Об авторе: Владимир Юрьевич Слабинский, кандидат медицинских наук, доцент кафедры психотерапии Санкт-Петербургской государственной медицинской академии им. И.И. Мечникова, Санкт-Петербург, Россия