не то чтобы с целью проповеди, скорее тренировки ради.
как-то в последние годы я отупел и мало думал головой.
Наверное, нижеследующее просто этюд к чему-то. чтобы снова начать думать.
Как-то само написалось, когда забрел в одну из теперешних статей Зины-Корзины.
-------------------
«Доживем до понедельника» - непростой фильм.
И как-то вот скупо показывали «Штирлица в школе», после того как он вышел в кинопрокат, и смыслы там какие-то неожиданные, сомнительные - в смысле, вызывают сомнения.
Ростоцкий-старший, он неожиданный дяденька.
Во-первых, ДдП не только фильм, он еще и киноповесть Полонского. И оторвать смыслы кинотекста от смысла печатного текста не получается - мне, по крайней мере. Я сначала повесть прочитал, году в восемьдесят втором.
Например, вот это открывает повесть - там, где в фильме виды школы посреди развороченного микрорайона.
«Может быть, мы не заметили ту осень, которую любил Пушкин. Допустим, из-за ее застенчивой краткости в этом году.
А можно сказать категоричнее: такой осени не заслужили мы, вот Москва и не видела ее. Теперь уж не увидим, - сразу, наверное, к "белым мухам" перейдем.
Факт налицо: не та осень! Всего лишь "облачная погода без прояснений", не более.
Только к утру перестал дождь.
Во дворе у серого четырехэтажного здания школы безлюдно - мокрые деревья да птичий крик...
Выбежали из этого здания два пацана без пальто. Поеживаясь и оглядываясь, закурили. Выступ небольшой каменной лестницы загораживает их от ветра и от возможных наблюдателей, но только с одной стороны.
А с противоположной - как раз идет человек. В очках. Сосредоточен на том, куда поставить ногу, чтобы не увязнуть в глине. В углу его рта - незажженная сигарета.
Мальчики нырнули обратно в помещение.
- Как думаешь, видел? - спросил один, щуплый, с мышиными зубками. Второй пожал плечами.
Потом тот человек вошел в вестибюль.
- Здрасте, Илья Семеныч, - сказали оба мальчугана. Щуплый счел нужным объяснить их отсутствие на уроке:
- Нас за нянечкой послали, а ее нету...
- А спички есть? - спросил мужчина, вытирая ноги.
- Спички? Не... Мы же не курим.
Мужчина прошел в учительскую раздевалку.
- Надо было дать, - сказал второй мальчишка. - Он нормально спросил, как человек.
Щуплый со знанием жизни возразил:
- А кто его знает? С одной стороны - человек, с другой стороны - учитель... Пошли.»
Школа, кстати, новенькая - бетонная, как и окружающие бетонные джунгли.
А внутри все старенькое, и интерьеры так и навевают ассоциации даже не с вечным советским "самолетом", а с кирпичным таким зданием, как в "Ваське Трубачеве". И таких учителей я, кажется, застал и в своем белокирпичном «самолете», тоже о четырех этажах.
Не буду повторять сюжет фильма, глупости все это. Фабула и пережевана сто разЮ, и не столь важна.
Поговорим о другом. О его движущей силе.
Я человек советский - и противоречие как движущую силу развития изучал и конспектировал.
А с противоречиями в тексте фильма (ога, тексте. Я с некоторых пор, преподавая у лингвистов, купаюсь в лингвистике текста, которой нам в институте в 80-е не давали - она применяется не к буковкам, а к коммуникации, хоть вербальной, хоть визуальной, хоть чисто на слух) все6 хорошо. И с ритмом тоже. Ритм текста - это рисунок повторов. Любых. От абзацев и пробелов до названий глав и повторения одних и тех же оборотов в вербальнмо тексте, до убыстрения-замедления движекния в тексте пластическом, напритмер балете.
Потому что ритм - то что текст организует. Сейчас вот можно носить шпильки и треники, коричневый костюм с синими кедами - а не так давно все-таки цвета старались подбирать гармонично, - но самые продвинутые (сейчас сказали бы «дизайнеры») объясняли так: ты можешь носить какой угодно цвет - если ты его замотивировал. Хочешь носить [попугайские сочетания, например] коричневые ботинки с синим костюмом - вперед. Только не забудь замотивировать коричневое хотя бы капелькой коричневого в остальном костюме - хоть коричневый платочек, хоть значок того же цвета. Так же объясняли и девушкам. Повтор - это высунувшийся из-за кулис ритм текста. В общем, повторы - это то, что неслучайно.
(в этом месте должно быть лицо мастера Угвэя).
Повтор - то, что придает темп и смысл. Либо организуя, как абзацы и большие буквы в письменном тексте и паузы в устной речи, либо создавая дополнительные смыслы/ранжируя смыслы по важности. Ну, а то, что сюжетные повторы распределяют внимание и дают дополнительные варианты прочтения, говорилось давно. Я вот все не могу вспомнить, где я подцепил выражение «сюжетная рифма», то есть явный повтор сюжетного элемента, отсылающий к первому разу - кабы не из тогдашнего «Советского экрана».
Так вот.
С противоречиями все хорошо. И это на первый взгляд кажется, что фильма о любви - ну да, ну да, фыильма про учителя, которого любит ученица... Фигвам. У нас не просто две любовные истории - Он и Она, и даже не просто два любовных треугольника - Он, Она и Он у младших, Он, Она и то ли Он (кризис среднего возраста), то ли Она (работа) у старших.
Фактически, это рассказ о старом мире советской школы, которая знала ответы - в эпоху, когда стало модным не знать. Причем, и здесь повторы огтбивают самое важное - школа пытается преподавать и воспитывать, а ее паства фактически пытается петь бета-версию арии «Мы маленькие дети, нам хочется гулять», это раз. Два - учитель истории в разговоре с директором говорит то, что имеет довольно интересное второе дно, до которого я, вроде бы советский человек, докопался годам к тридцати-сорока, когда уже не было того Союза. Учитель истории дает понять, что не понимает как преподавать свой предмет, что говорить детям.
Мельников прошелся по кабинету, взял с полки какое-то пособие, полистал.
- Ты никогда не размышлял о великой роли бумаги?
- Бумаги?
- Да! Надо отдать ей должное: все выдерживает! Можно написать на ней: "На холмах Грузии лежит ночная мгла…", а можно - кляузу на соседа… Можно взять мою диссертацию, изъять один факт (один из ключевых, правда), изменить одну трактовочку - и действительно окажется, что для нее "самое время"! Да ведь противно… Души-то у нас не бумажные, Коля! И уж во всяком случае, у ребят не должны они стать бумажными! - грохотал Мельников. - Вот учебник этого года! Этого!…
Николай Борисович поднял на него унылые глаза:
- Да чего ты петушишься? Кто с тобой спорит?
- Никто. Все согласны. Благодать!…
И тут на заднем плане должен, чёрт возьми, зазвучать Галич!!!!
…Но как-то с трибуны большой человек
Воскликнул с волненьем и жаром:
«Однажды собрался предатель Олег
Отмстить нашим братьям-хазарам!..»…
В эпоху, описанную как середина 60-х - да не было другого столь явного конфликта, как заявленная в 50-е десталинизация - и ее восприятие в народе. Причем, он еще и отражался сам в себе. Сначала Хрущеву там и сям не давали сносить все связанное со Сталиным. А потом Брежневу не давали память о Сталине восстанавливать.
----
А тут, казалось бы, самое время вспомнить Писание: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» - и это будет В ТОМ ЧИСЛЕ правда. Можно и про правду/ложь, про поиск истины. Но я напомню другой текст, чуть менее сакральный, но о том же.
«Отец Фланаган наклонился вперед, уперевшись искалеченными руками в колени.
- Ты обязательно должен понять. Слушай меня внимательно. И не впадай в гнев. И не торопи
меня.
- Конечно, - согласился Блэйн. - Ты, наверное, слышал, что говорят о Святой Церкви. Что она косная и негибкая, что она
придерживается старых правил и древнего образа мыслей, что она если и меняется, то очень
медленно. Что она сурова и догматична...
- Да, я слышал все это.
- Дело в том, что это не так. Церковь не отстает от времени, она меняется. Ибо, в противном
случае, она не смогла бы существовать во всем своем блеске и величии. Ей не страшны ветры
и сквозняки людской молвы, она не боится потрясений меняющихся нравов. Она
приспосабливается, хотя и не слишком быстро. И эта медлительность вызвана тем, что церковь
не должна ошибаться.»
Духовный разброд бьет по пастырям больнее чем по пастве, потому что они ведут.
Это и о школе тоже.
Зина-Корзина вот в этом тексте про фильм - https://dzen.ru/a/XeDROvBm-1-crwUB , как ей кажется, рубит правду-матку.
«В кинофильме «Доживём до понедельника» (1968) на поверхности лежит нехитрая схема: Илья Семёнович - хороший учитель; Светлана Михайловна (которой, по мнению Ильи Семёновича, надо в день юбилея службы купить крокодила) - плохой учитель, а вот хрупкая, милейшая Наташа - её антипод и дамский аналог Мельникова, правда, пока неопытна и юна, делает ляпы и вообще - ужас, какая хорошая!»
Даже если убрать неумение в запятые, возникает вопрос: а откуда она взяла мнение кто хороший кто плохой? Из сказанного в фильме? А кто сказал, что кроме диалогов ничто другое смыслы не передает?
Илья Семенович-то в сюжете не резонер. Илья Семенович - этакий Александр Второй накануне реформы-1861. Он шкурой чует, что перемены - это нехорошо для школы, потому что «церковь не может себе позволить ошибаться». Она детей воспитывает для общества. (Это я говорю от лица своих 5 лет школьного педстажа, из них один - при СССР.) И школа, как часть общества, должна меняться вместе с ним (обществом, не Ильей Семеновичем). Такое вот ПРОТИВОРЕЧИЕ. Движущее сюжет. А Илья Семеныч еще и часть того что было раньше - и как учитель с нехилым педстажем, и как фронтовик,- и поэтому меняться ему больно. Вот это «больно» и составляет огромную часть текста фильма. (Жаль все-таки, что Ростоцкий порезал песню на стихи Заболоцкого. Вот полный вариант песни, в фильме это не песня, это гиперссылка. Кастрация сделала песню сиюминутнее, хотя и ближе к фильму. А песня-то как раз про такого фронтовика-интеллигента.).
Но без перемен не получится, иначе будет школа сама по себе, а общество само по себе. Кстати, об этой опасности напоминает и приход матери неуспевающего ученика - отстающего от программы. А почему он отстает, школа уже не успевает понять, она торопится впихнуть программу. Нет, это не про инклюзивность, это символ противоречия. Если хотите, это «Крестный ход в Курской губернии», который тоже заслуживает чтобы его пересмотрели заново. Левую сторону. Как там гонят хворостиной пацана на костылях, чтобы не мешал проходу более солидного народа, который по центру в глубине картины. Как жестко делит поэтов на классиков и неклассиков Светлана Михайловна.
И Светлане Михайловне, кстати, опять же больно, и очень. В том числе потому, что она не историк, а литератор. И пашет она не поднимая головы - проверяя толстенные пачки работ каждый день. Двадцать лет. Постепенно отращивая мозоли там, где жизнь обжигала.
А ученики дарят ей типичные для подростков знаки внимания - например, сжигая работы или брякая в письменном виде обывательский манифест.
Обратите внимание: речь не о том, что девочка, желающая найти счастье выйдя замуж, глупа или меркантильна. Речь о том что обывательское счастье - это тоже перемены. "Эта скороспелка, - она взяла из Наташиных рук листочки Нади Огарышевой, - в общем-то, права, хотя не ее ума это дело."
Оттепель, по факту, как и породивший оттепельное кино неореализм - это когда впустили интересы «маленького человечка». А он маленький. И имеет право на эгоизм и гедонизм. Так до сих пор считает массовая культура, собсно. Но вопрос, когда этот поворот к чисто обывательскому закончится, на чем он себя исчерпает - И ПОЗВОЛЯТЬ ЛИ ЕГО ВООБЩЕ, а то он ведь наворотит делов, как любой заяц с пулеметом. Кстати, еще один повторчик, отражающийся сам в себе - обывательские мечты девочки мечтающей выйти замуж - и уже совсем купеческие замашки Кости Батищева, от которых заколдобило даже его девушку.
А страна школе в тот момент уже ничем не помогала. Трудись, школа, ищи ответы. найдешь - спасибо скажем.
И проступает сквозь непрозрачный лёд фабулы вопрос, что делать школе, куда меняться, и как не сдохнуть от болевого шока во время перемен - учителю. И куды бечь, когда из общества приходят ревизионизм и гедонизм, а надо воспитывать. Воспитывают-то обычно на благородных примерах, не на идиллии «Старосветских помещиков». Рубеж 60-х и 70-х - время когда все громче звучал шёпот "задолбали ветры яростных атак", и старосветские помещики постепенно становились все привлекательнее. Даже пластмассовый Парфенов заметил, в сюжетах про торшер с шиньоном - и про шесть соток.
А поскольку Ростоцкий-старший человек советский, то и ему больно. Как в "Деревенском детективе".
"- Злы каки-то растут да обособленны, - Прасковья Михайловна отступила шаг назад, отломила вершинку от засохшего тальника, бесцельно подержала в руке. - Какие-то не такие растут, Федор, как я мечтала…"
И Мельникова, который за весь фильм как следует наполучал по идеалам - от учеников, родителей, директора, - он отправил лечиться по букинистам, как интеллигента (как же хорошо беседовать с букинистом, который не торговал ни кобласой, ни стрйоматериалами. а только книгами...) - а потом посадил за пианино, чтобы тот запел. Про боль, войну и частный проигрыш - ради общей победы. Потому что и сбежать-то он из школы не сможет, "Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал контракт на весь срок". А что все это время делает Светлана Михайловна, мы и не знаем.
Фильм получился о жертвах поворотов в стране, о детях которых нужно вести за собой, только непонятно куда. И о войне страны с самой собой. Сейчас сказали бы, с занесенным с запада гедонизмом.
Остается только удивляться, как Ростоцкому повезло со сценаристом - который со своим недолгим школьным опытом сумел настолько пронзительно поймать нерв - и истории, и школы.
Вот как-то так.
Наверное, нижеследующее просто этюд к чему-то. чтобы снова начать думать.
Как-то само написалось, когда забрел в одну из теперешних статей Зины-Корзины.
-------------------
«Доживем до понедельника» - непростой фильм.
И как-то вот скупо показывали «Штирлица в школе», после того как он вышел в кинопрокат, и смыслы там какие-то неожиданные, сомнительные - в смысле, вызывают сомнения.
Ростоцкий-старший, он неожиданный дяденька.
Во-первых, ДдП не только фильм, он еще и киноповесть Полонского. И оторвать смыслы кинотекста от смысла печатного текста не получается - мне, по крайней мере. Я сначала повесть прочитал, году в восемьдесят втором.
Например, вот это открывает повесть - там, где в фильме виды школы посреди развороченного микрорайона.
«Может быть, мы не заметили ту осень, которую любил Пушкин. Допустим, из-за ее застенчивой краткости в этом году.
А можно сказать категоричнее: такой осени не заслужили мы, вот Москва и не видела ее. Теперь уж не увидим, - сразу, наверное, к "белым мухам" перейдем.
Факт налицо: не та осень! Всего лишь "облачная погода без прояснений", не более.
Только к утру перестал дождь.
Во дворе у серого четырехэтажного здания школы безлюдно - мокрые деревья да птичий крик...
Выбежали из этого здания два пацана без пальто. Поеживаясь и оглядываясь, закурили. Выступ небольшой каменной лестницы загораживает их от ветра и от возможных наблюдателей, но только с одной стороны.
А с противоположной - как раз идет человек. В очках. Сосредоточен на том, куда поставить ногу, чтобы не увязнуть в глине. В углу его рта - незажженная сигарета.
Мальчики нырнули обратно в помещение.
- Как думаешь, видел? - спросил один, щуплый, с мышиными зубками. Второй пожал плечами.
Потом тот человек вошел в вестибюль.
- Здрасте, Илья Семеныч, - сказали оба мальчугана. Щуплый счел нужным объяснить их отсутствие на уроке:
- Нас за нянечкой послали, а ее нету...
- А спички есть? - спросил мужчина, вытирая ноги.
- Спички? Не... Мы же не курим.
Мужчина прошел в учительскую раздевалку.
- Надо было дать, - сказал второй мальчишка. - Он нормально спросил, как человек.
Щуплый со знанием жизни возразил:
- А кто его знает? С одной стороны - человек, с другой стороны - учитель... Пошли.»
Школа, кстати, новенькая - бетонная, как и окружающие бетонные джунгли.
А внутри все старенькое, и интерьеры так и навевают ассоциации даже не с вечным советским "самолетом", а с кирпичным таким зданием, как в "Ваське Трубачеве". И таких учителей я, кажется, застал и в своем белокирпичном «самолете», тоже о четырех этажах.
Не буду повторять сюжет фильма, глупости все это. Фабула и пережевана сто разЮ, и не столь важна.
Поговорим о другом. О его движущей силе.
Я человек советский - и противоречие как движущую силу развития изучал и конспектировал.
А с противоречиями в тексте фильма (ога, тексте. Я с некоторых пор, преподавая у лингвистов, купаюсь в лингвистике текста, которой нам в институте в 80-е не давали - она применяется не к буковкам, а к коммуникации, хоть вербальной, хоть визуальной, хоть чисто на слух) все6 хорошо. И с ритмом тоже. Ритм текста - это рисунок повторов. Любых. От абзацев и пробелов до названий глав и повторения одних и тех же оборотов в вербальнмо тексте, до убыстрения-замедления движекния в тексте пластическом, напритмер балете.
Потому что ритм - то что текст организует. Сейчас вот можно носить шпильки и треники, коричневый костюм с синими кедами - а не так давно все-таки цвета старались подбирать гармонично, - но самые продвинутые (сейчас сказали бы «дизайнеры») объясняли так: ты можешь носить какой угодно цвет - если ты его замотивировал. Хочешь носить [попугайские сочетания, например] коричневые ботинки с синим костюмом - вперед. Только не забудь замотивировать коричневое хотя бы капелькой коричневого в остальном костюме - хоть коричневый платочек, хоть значок того же цвета. Так же объясняли и девушкам. Повтор - это высунувшийся из-за кулис ритм текста. В общем, повторы - это то, что неслучайно.
(в этом месте должно быть лицо мастера Угвэя).
Повтор - то, что придает темп и смысл. Либо организуя, как абзацы и большие буквы в письменном тексте и паузы в устной речи, либо создавая дополнительные смыслы/ранжируя смыслы по важности. Ну, а то, что сюжетные повторы распределяют внимание и дают дополнительные варианты прочтения, говорилось давно. Я вот все не могу вспомнить, где я подцепил выражение «сюжетная рифма», то есть явный повтор сюжетного элемента, отсылающий к первому разу - кабы не из тогдашнего «Советского экрана».
Так вот.
С противоречиями все хорошо. И это на первый взгляд кажется, что фильма о любви - ну да, ну да, фыильма про учителя, которого любит ученица... Фигвам. У нас не просто две любовные истории - Он и Она, и даже не просто два любовных треугольника - Он, Она и Он у младших, Он, Она и то ли Он (кризис среднего возраста), то ли Она (работа) у старших.
Фактически, это рассказ о старом мире советской школы, которая знала ответы - в эпоху, когда стало модным не знать. Причем, и здесь повторы огтбивают самое важное - школа пытается преподавать и воспитывать, а ее паства фактически пытается петь бета-версию арии «Мы маленькие дети, нам хочется гулять», это раз. Два - учитель истории в разговоре с директором говорит то, что имеет довольно интересное второе дно, до которого я, вроде бы советский человек, докопался годам к тридцати-сорока, когда уже не было того Союза. Учитель истории дает понять, что не понимает как преподавать свой предмет, что говорить детям.
Мельников прошелся по кабинету, взял с полки какое-то пособие, полистал.
- Ты никогда не размышлял о великой роли бумаги?
- Бумаги?
- Да! Надо отдать ей должное: все выдерживает! Можно написать на ней: "На холмах Грузии лежит ночная мгла…", а можно - кляузу на соседа… Можно взять мою диссертацию, изъять один факт (один из ключевых, правда), изменить одну трактовочку - и действительно окажется, что для нее "самое время"! Да ведь противно… Души-то у нас не бумажные, Коля! И уж во всяком случае, у ребят не должны они стать бумажными! - грохотал Мельников. - Вот учебник этого года! Этого!…
Николай Борисович поднял на него унылые глаза:
- Да чего ты петушишься? Кто с тобой спорит?
- Никто. Все согласны. Благодать!…
И тут на заднем плане должен, чёрт возьми, зазвучать Галич!!!!
…Но как-то с трибуны большой человек
Воскликнул с волненьем и жаром:
«Однажды собрался предатель Олег
Отмстить нашим братьям-хазарам!..»…
В эпоху, описанную как середина 60-х - да не было другого столь явного конфликта, как заявленная в 50-е десталинизация - и ее восприятие в народе. Причем, он еще и отражался сам в себе. Сначала Хрущеву там и сям не давали сносить все связанное со Сталиным. А потом Брежневу не давали память о Сталине восстанавливать.
----
А тут, казалось бы, самое время вспомнить Писание: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» - и это будет В ТОМ ЧИСЛЕ правда. Можно и про правду/ложь, про поиск истины. Но я напомню другой текст, чуть менее сакральный, но о том же.
«Отец Фланаган наклонился вперед, уперевшись искалеченными руками в колени.
- Ты обязательно должен понять. Слушай меня внимательно. И не впадай в гнев. И не торопи
меня.
- Конечно, - согласился Блэйн. - Ты, наверное, слышал, что говорят о Святой Церкви. Что она косная и негибкая, что она
придерживается старых правил и древнего образа мыслей, что она если и меняется, то очень
медленно. Что она сурова и догматична...
- Да, я слышал все это.
- Дело в том, что это не так. Церковь не отстает от времени, она меняется. Ибо, в противном
случае, она не смогла бы существовать во всем своем блеске и величии. Ей не страшны ветры
и сквозняки людской молвы, она не боится потрясений меняющихся нравов. Она
приспосабливается, хотя и не слишком быстро. И эта медлительность вызвана тем, что церковь
не должна ошибаться.»
Духовный разброд бьет по пастырям больнее чем по пастве, потому что они ведут.
Это и о школе тоже.
Зина-Корзина вот в этом тексте про фильм - https://dzen.ru/a/XeDROvBm-1-crwUB , как ей кажется, рубит правду-матку.
«В кинофильме «Доживём до понедельника» (1968) на поверхности лежит нехитрая схема: Илья Семёнович - хороший учитель; Светлана Михайловна (которой, по мнению Ильи Семёновича, надо в день юбилея службы купить крокодила) - плохой учитель, а вот хрупкая, милейшая Наташа - её антипод и дамский аналог Мельникова, правда, пока неопытна и юна, делает ляпы и вообще - ужас, какая хорошая!»
Даже если убрать неумение в запятые, возникает вопрос: а откуда она взяла мнение кто хороший кто плохой? Из сказанного в фильме? А кто сказал, что кроме диалогов ничто другое смыслы не передает?
Илья Семенович-то в сюжете не резонер. Илья Семенович - этакий Александр Второй накануне реформы-1861. Он шкурой чует, что перемены - это нехорошо для школы, потому что «церковь не может себе позволить ошибаться». Она детей воспитывает для общества. (Это я говорю от лица своих 5 лет школьного педстажа, из них один - при СССР.) И школа, как часть общества, должна меняться вместе с ним (обществом, не Ильей Семеновичем). Такое вот ПРОТИВОРЕЧИЕ. Движущее сюжет. А Илья Семеныч еще и часть того что было раньше - и как учитель с нехилым педстажем, и как фронтовик,- и поэтому меняться ему больно. Вот это «больно» и составляет огромную часть текста фильма. (Жаль все-таки, что Ростоцкий порезал песню на стихи Заболоцкого. Вот полный вариант песни, в фильме это не песня, это гиперссылка. Кастрация сделала песню сиюминутнее, хотя и ближе к фильму. А песня-то как раз про такого фронтовика-интеллигента.).
Click to viewНо без перемен не получится, иначе будет школа сама по себе, а общество само по себе. Кстати, об этой опасности напоминает и приход матери неуспевающего ученика - отстающего от программы. А почему он отстает, школа уже не успевает понять, она торопится впихнуть программу. Нет, это не про инклюзивность, это символ противоречия. Если хотите, это «Крестный ход в Курской губернии», который тоже заслуживает чтобы его пересмотрели заново. Левую сторону. Как там гонят хворостиной пацана на костылях, чтобы не мешал проходу более солидного народа, который по центру в глубине картины. Как жестко делит поэтов на классиков и неклассиков Светлана Михайловна.
И Светлане Михайловне, кстати, опять же больно, и очень. В том числе потому, что она не историк, а литератор. И пашет она не поднимая головы - проверяя толстенные пачки работ каждый день. Двадцать лет. Постепенно отращивая мозоли там, где жизнь обжигала.
А ученики дарят ей типичные для подростков знаки внимания - например, сжигая работы или брякая в письменном виде обывательский манифест.
Обратите внимание: речь не о том, что девочка, желающая найти счастье выйдя замуж, глупа или меркантильна. Речь о том что обывательское счастье - это тоже перемены. "Эта скороспелка, - она взяла из Наташиных рук листочки Нади Огарышевой, - в общем-то, права, хотя не ее ума это дело."
Оттепель, по факту, как и породивший оттепельное кино неореализм - это когда впустили интересы «маленького человечка». А он маленький. И имеет право на эгоизм и гедонизм. Так до сих пор считает массовая культура, собсно. Но вопрос, когда этот поворот к чисто обывательскому закончится, на чем он себя исчерпает - И ПОЗВОЛЯТЬ ЛИ ЕГО ВООБЩЕ, а то он ведь наворотит делов, как любой заяц с пулеметом. Кстати, еще один повторчик, отражающийся сам в себе - обывательские мечты девочки мечтающей выйти замуж - и уже совсем купеческие замашки Кости Батищева, от которых заколдобило даже его девушку.
А страна школе в тот момент уже ничем не помогала. Трудись, школа, ищи ответы. найдешь - спасибо скажем.
И проступает сквозь непрозрачный лёд фабулы вопрос, что делать школе, куда меняться, и как не сдохнуть от болевого шока во время перемен - учителю. И куды бечь, когда из общества приходят ревизионизм и гедонизм, а надо воспитывать. Воспитывают-то обычно на благородных примерах, не на идиллии «Старосветских помещиков». Рубеж 60-х и 70-х - время когда все громче звучал шёпот "задолбали ветры яростных атак", и старосветские помещики постепенно становились все привлекательнее. Даже пластмассовый Парфенов заметил, в сюжетах про торшер с шиньоном - и про шесть соток.
А поскольку Ростоцкий-старший человек советский, то и ему больно. Как в "Деревенском детективе".
"- Злы каки-то растут да обособленны, - Прасковья Михайловна отступила шаг назад, отломила вершинку от засохшего тальника, бесцельно подержала в руке. - Какие-то не такие растут, Федор, как я мечтала…"
И Мельникова, который за весь фильм как следует наполучал по идеалам - от учеников, родителей, директора, - он отправил лечиться по букинистам, как интеллигента (как же хорошо беседовать с букинистом, который не торговал ни кобласой, ни стрйоматериалами. а только книгами...) - а потом посадил за пианино, чтобы тот запел. Про боль, войну и частный проигрыш - ради общей победы. Потому что и сбежать-то он из школы не сможет, "Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал контракт на весь срок". А что все это время делает Светлана Михайловна, мы и не знаем.
Фильм получился о жертвах поворотов в стране, о детях которых нужно вести за собой, только непонятно куда. И о войне страны с самой собой. Сейчас сказали бы, с занесенным с запада гедонизмом.
Остается только удивляться, как Ростоцкому повезло со сценаристом - который со своим недолгим школьным опытом сумел настолько пронзительно поймать нерв - и истории, и школы.
Вот как-то так.