О Солнце и любви
21 декабря - день рождения человека, которого я считаю своим наставником. Одним из двух наставников в моей жизни. И если первый слава Богу жив-здоров, то вот вторая уже 19 лет как ушла. А сегодня ей бы исполнилось 70.
Евгения Павловна Горбенко. Преподаватель филфака КубГУ.
Фотка пересвеченая, но - какая есть. И - в характере.
Попросили о ней рассказать, а рассказать оказалась неожиданно сложно.
Казалось бы - такой яркий человек, звезда, полюс притяжения и центр внимания, а о чем рассказывать?
Это как о любви говорить. Любившему рассказывать незачем. Не любившему - бессмысленно… Вот уже десятый раз «грохнул» очередной абзац. Все не то. Все сложней. И проще. Не Евгения Павловна, а ЕвгениПална…
Преподаватель, влюбленный в свой предмет. Харизматичная натура. Артистичная личность. Женщина с сумасбродинкой.
Это все правда, но не объясняет, отчего одни ее любили, другие боялись, третьи любили и боялись одновременно? Отчего студенты ломились писать курсовые - дипломные к Горбенко? Отчего вокруг любительского театрика, вдруг затеянного ею на факультете, возник такой ажиотаж, что приходилось придумывать дополнительные роли для всех желающих поучаствовать, и все равно реплик не хватало?
У меня нет ответа.
Лично про себя могу сказать одно - был влюблен и перманентно восхищен. Тогда вряд ли понимал - чем именно. Всем. В юности такое случается.
Сейчас, с высоты прожитых лет (а их уже без Евгении Павловны прожито больше, чем было мне на момент знакомства - целая жизнь) картинка видится так. Горбенко общалась со мной на равных, но поскольку была несопоставимо больше меня (по знаниям, по опыту, по авторитету, по всеобщей любви) то это «равенство» выходило изрядно на вырост. Чтобы соответствовать этому «на равных» требовалось тянуться, приподниматься над собой.
Наверное, так и происходит развитие. А когда ты растешь - ну, наверное, благодарен тому, без кого роста не было бы. А может даже не благодарен, а просто обожествляешь. Травы вряд ли благодарны солнцу. Они без него не могут.
Перечитываю написанное - вроде бы правда, но сумбур. Как описать это «на равных»?
Вот приходишь ты, студент, со своей темой для курсовой. А тебе не говорят, что идея - хлам (хотя хлам). Тебя с улыбкой (порой с усмешкой) выслушивают. Спрашивают. Переспрашивают. Хмыкают над твоими умопостроениями. Иногда заразительно смеются, не объясняя над чем. Ничего не навязывают. И в итоге ты сам понимаешь - где не прав. Что стоит проработать, а что вовсе выбросить. И тебе интересно в этом разбираться. И у тебя есть ощущение собственных достижений. Ты же еще не знаешь, что изобретаешь велосипед!
Про «велосипед» ты поймешь позже, а сейчас проживаешь экстаз триумфа. И свой восторг ты запомнишь: «Хау, я великий воин! Я беседовал с богами на равных! Я сам все понял (пусть не сразу)! Я и сам велик!»
Редкий преподаватель станет тратить свое время, чтобы бестолковые студенты ощутили вкус побед. Можно ведь в два щелчка отсечь лишнее, направить работу в нужное русло и «отвечай поскорей, не задерживай умных и добрых людей».
Горбенко же, решившись с тобой повозиться, не скупилась на время и силы. При этом мнение свое высказывала ненавязчиво и мимоходом - как маловажное. Эти посевы всходили позже.
И это… опять не о том.
Ведь что такое - курсовая? Это только повод напроситься к Горбенко на встречу. Прибежать на кафедру. Проводить ЕвгениПалну до дому. Просто - поговорить.
Обсуждение курсовой расширялось до разговоров о литературе, писателях, артистах, жизни, политике, деньгах, добре и зле, правде и неправде. Или - о еде. О восприятии человеком вкуса. О конкретных рецептах - Горбенко, кстати, прекрасно готовила - и отклонении от них, как о творчестве.
С Горбенко никогда невозможно было предугадать, куда свернет беседа, но она всегда оказывалась интересной. Во всяком случае - для меня. С ЕвгениПалной просто хотелось общаться, впитывать ее. Это уже не преподаватель. Это наставник. Сенсей.
Думаю, Евгении Павловне с малолетними балбесами тоже было интересно, но по-другому. Сейчас я себя порой ловлю на подобном (отчасти естествоиспытательском) драйве при беседах с теми, кто годится мне в дети, но уже считает себя взрослым. Как интересно вдруг прозревать бездны юношеского незнания и высоты апломба. Как это удивляет (что само по себе здорово), бодрит, умиляет. Как на гоняющегося за хвостом котенка любоваться.
Студенты, между прочим, оторвали научного руководителя от варки варенья из абрикос, начиненных ядрышками из абрикосовых косточек.
Как научная работа - не про науку, так и горбенковский театр «Душенька» для меня тоже был не столько про сцену, сколько про общение. В первую очередь с Горбенко. Это никогда не было скучно. У этого общения всегда была некая «добавочная стоимость», мысли, которые раскрывались позже. Самой же Евгении Павловне, как мнится мне теперь, этот театр был нужен, как генератор положительных эмоций. В конце концов, все самодеятельные артисты ее обожали. Она купалась в нашей любви.
Сейчас, когда ЕвгениПалны нет уже двадцать лет, только приходит понимание, в чем же тебе по-настоящему с ней повезло. Театр, веселье репетиций, студенческая общность вокруг царящей и жестко правящей Горбенко (при всей своей демократичности она была абсолютным монархом, причем монархом с фанабериями) - это праздник, который был и остался в душе. Интерес к слову, к филологии, который - спасибо Евгения Павловна и ее коллеги - уцелел, сейчас осознается не просто как плюс - как козырь в рукаве. Но есть и большее - общение.
Вот вы много сможете вспомнить людей, старше, опытней и умнее вас, которые бы с вами разговаривали? Кроме родителей (да и с ними не всем везет)?
Не поучали или допрашивали, не читали лекций и не отмахивались от ваших (наверняка - наивных) представлений, а слушали и отвечали? Смеялись и смешили. Учили, не уча.
Я счастливый человек - мне довелось повстречать Евгению Павловну Горбенко. Когда траве нужно было расти быстро - появилось солнце.
Евгения Павловна Горбенко. Преподаватель филфака КубГУ.
Фотка пересвеченая, но - какая есть. И - в характере.
Попросили о ней рассказать, а рассказать оказалась неожиданно сложно.
Казалось бы - такой яркий человек, звезда, полюс притяжения и центр внимания, а о чем рассказывать?
Это как о любви говорить. Любившему рассказывать незачем. Не любившему - бессмысленно… Вот уже десятый раз «грохнул» очередной абзац. Все не то. Все сложней. И проще. Не Евгения Павловна, а ЕвгениПална…
Преподаватель, влюбленный в свой предмет. Харизматичная натура. Артистичная личность. Женщина с сумасбродинкой.
Это все правда, но не объясняет, отчего одни ее любили, другие боялись, третьи любили и боялись одновременно? Отчего студенты ломились писать курсовые - дипломные к Горбенко? Отчего вокруг любительского театрика, вдруг затеянного ею на факультете, возник такой ажиотаж, что приходилось придумывать дополнительные роли для всех желающих поучаствовать, и все равно реплик не хватало?
У меня нет ответа.
Лично про себя могу сказать одно - был влюблен и перманентно восхищен. Тогда вряд ли понимал - чем именно. Всем. В юности такое случается.
Сейчас, с высоты прожитых лет (а их уже без Евгении Павловны прожито больше, чем было мне на момент знакомства - целая жизнь) картинка видится так. Горбенко общалась со мной на равных, но поскольку была несопоставимо больше меня (по знаниям, по опыту, по авторитету, по всеобщей любви) то это «равенство» выходило изрядно на вырост. Чтобы соответствовать этому «на равных» требовалось тянуться, приподниматься над собой.
Наверное, так и происходит развитие. А когда ты растешь - ну, наверное, благодарен тому, без кого роста не было бы. А может даже не благодарен, а просто обожествляешь. Травы вряд ли благодарны солнцу. Они без него не могут.
Перечитываю написанное - вроде бы правда, но сумбур. Как описать это «на равных»?
Вот приходишь ты, студент, со своей темой для курсовой. А тебе не говорят, что идея - хлам (хотя хлам). Тебя с улыбкой (порой с усмешкой) выслушивают. Спрашивают. Переспрашивают. Хмыкают над твоими умопостроениями. Иногда заразительно смеются, не объясняя над чем. Ничего не навязывают. И в итоге ты сам понимаешь - где не прав. Что стоит проработать, а что вовсе выбросить. И тебе интересно в этом разбираться. И у тебя есть ощущение собственных достижений. Ты же еще не знаешь, что изобретаешь велосипед!
Про «велосипед» ты поймешь позже, а сейчас проживаешь экстаз триумфа. И свой восторг ты запомнишь: «Хау, я великий воин! Я беседовал с богами на равных! Я сам все понял (пусть не сразу)! Я и сам велик!»
Редкий преподаватель станет тратить свое время, чтобы бестолковые студенты ощутили вкус побед. Можно ведь в два щелчка отсечь лишнее, направить работу в нужное русло и «отвечай поскорей, не задерживай умных и добрых людей».
Горбенко же, решившись с тобой повозиться, не скупилась на время и силы. При этом мнение свое высказывала ненавязчиво и мимоходом - как маловажное. Эти посевы всходили позже.
И это… опять не о том.
Ведь что такое - курсовая? Это только повод напроситься к Горбенко на встречу. Прибежать на кафедру. Проводить ЕвгениПалну до дому. Просто - поговорить.
Обсуждение курсовой расширялось до разговоров о литературе, писателях, артистах, жизни, политике, деньгах, добре и зле, правде и неправде. Или - о еде. О восприятии человеком вкуса. О конкретных рецептах - Горбенко, кстати, прекрасно готовила - и отклонении от них, как о творчестве.
С Горбенко никогда невозможно было предугадать, куда свернет беседа, но она всегда оказывалась интересной. Во всяком случае - для меня. С ЕвгениПалной просто хотелось общаться, впитывать ее. Это уже не преподаватель. Это наставник. Сенсей.
Думаю, Евгении Павловне с малолетними балбесами тоже было интересно, но по-другому. Сейчас я себя порой ловлю на подобном (отчасти естествоиспытательском) драйве при беседах с теми, кто годится мне в дети, но уже считает себя взрослым. Как интересно вдруг прозревать бездны юношеского незнания и высоты апломба. Как это удивляет (что само по себе здорово), бодрит, умиляет. Как на гоняющегося за хвостом котенка любоваться.
Студенты, между прочим, оторвали научного руководителя от варки варенья из абрикос, начиненных ядрышками из абрикосовых косточек.
Как научная работа - не про науку, так и горбенковский театр «Душенька» для меня тоже был не столько про сцену, сколько про общение. В первую очередь с Горбенко. Это никогда не было скучно. У этого общения всегда была некая «добавочная стоимость», мысли, которые раскрывались позже. Самой же Евгении Павловне, как мнится мне теперь, этот театр был нужен, как генератор положительных эмоций. В конце концов, все самодеятельные артисты ее обожали. Она купалась в нашей любви.
Сейчас, когда ЕвгениПалны нет уже двадцать лет, только приходит понимание, в чем же тебе по-настоящему с ней повезло. Театр, веселье репетиций, студенческая общность вокруг царящей и жестко правящей Горбенко (при всей своей демократичности она была абсолютным монархом, причем монархом с фанабериями) - это праздник, который был и остался в душе. Интерес к слову, к филологии, который - спасибо Евгения Павловна и ее коллеги - уцелел, сейчас осознается не просто как плюс - как козырь в рукаве. Но есть и большее - общение.
Вот вы много сможете вспомнить людей, старше, опытней и умнее вас, которые бы с вами разговаривали? Кроме родителей (да и с ними не всем везет)?
Не поучали или допрашивали, не читали лекций и не отмахивались от ваших (наверняка - наивных) представлений, а слушали и отвечали? Смеялись и смешили. Учили, не уча.
Я счастливый человек - мне довелось повстречать Евгению Павловну Горбенко. Когда траве нужно было расти быстро - появилось солнце.