Родная речь
***Стоит Брату пересечь границу Краснодара, как в его голове словно переключается тумблер. Это свойство он нашел в себе случайно
…Мы тогда работали в маленьком, но гордом журнале, пытавшемся застолбить нишу серьезной местной прессы. В штате три репортера. Экономика, финансы, политика, попытки журналистских расследований. Романтика. Но надо было и зарабатывать.
Проект «1/48» особой оригинальностью не отличался. Корреспондент выезжал в один из районов Кубани (всего их 48 - отсюда и название рубрики), беседовал с главой о времени и о себе, а тот наклонял местные предприятия. Главе интервью на два разворота не стоило ничего, прочим приходилось раскошелиться. В журнале выходила солидная десяти - пятнадцатистраничная вкладка, посвященная району.
Глав мы зацепили довольно легко. Для этого в интервью с ними требовалось просто держаться нейтрального тона - без верноподданнической лести, но и без псевдо оппозиционного хамства. Для местных глав (в ту пору - 2001 год - пока еще не наместников, но вполне себе царьков) такое было внове. Они вдруг раскрывались. Они хотели с нами говорить. После пары выпусков «1/48» пресс-секретари районов уже сами названивали в журнал, предлагая побеседовать и с их боссом. Можно было формировать очередь, если бы не нюансы с рекламой.
В курортных и небольших промышленных городах у глав хватало рычагов, чтобы звонком убедить директоров пансионатов или заводов отвалить по 10 - 20 тысяч рублей на прославление малой родины. А пресс-секретари сельских районов факсом слали в редакцию списки богатых хозяйств, сопровождая это застенчивым: «А с председателями вы уж сами договоритесь…».
Преды на залетных писак смотрели, как кулаки на продразверстку. Только что за вилы не брались. Договоров не подписывали: «Денег нет. Реклама не нужна. Району нужно, хай район и платит».
Менеджер по рекламе (социолог, политолог и ветеран нескольких избирательных компаний) окучивал побережье, но абсолютно не мог подступиться к селу. Но отправляться в поля все же пришлось, потому что, спустя полгода, побережье иссякло.
…Сельский «ларчик» открылся неожиданно. «Группа захвата» (рекламист, фотокор и Брат в качестве репортера) выехала в славный своими колхозами - миллионерами хлебный район. На третьем отлупе рекламный менеджер сдулся. В четвертой агрофирме к председателю Брат пошел сам. Он предлагал разные темы для беседы, проблемы, которые можно поднять. Он танцевал вокруг преда одалиской.
Председатель с каменным лицом отвечал на все предложения чугунными болванками:
- Нам это не нужно…
- Это не входит в сферу наших интересов…
- Я не вижу в этом необходимости…
Уже собираясь откланяться, Брат кивнул на пожелтевший от времени портрет Ленина за спиной преда, и неожиданно для себя забалакал:
- А я дывлюсь, вы Ленина ще ны сняли?..
Пред утратил каменность и хитро заулыбался:
- А Ильич нам робыть ны мэшае…
- А йе таки, хто мэшае?
- А як жэж!..
…Дальше Брат полтора часа беседовал с председателем о коротких кредитах и ГСМ. О преимуществах и недостатках качественного семенного материала и почему «джондировский» комбайн выгодней ростсельмашевской «Нивы». Этот разговор (в основном - на балачке) и оказался тем интервью, за публикацию которого пред захотел заплатить.
Так Брат стал ответственным за проект «1/48» и никогда не возвращался от прижимистых станичников без денег. Никому другому в редакции эта высота не покорилась.
- Понимаешь, Брат, - открывал он профессиональную тайну, - Только я выезжаю за город - в голове словно тумблер переключается. Клац - и я уже не говорю, а балакаю.
А в таком состоянии я способен думать, как председатели. Мы даже хитрим одинаково. Потому и договариваемся.
Договаривались же они порой до дивного. Один пред пообещал дать рекламу, если Брат сумеет (не спрашивайте: «Зачем?») напоить представителя германской компании, у которой колхоз закупал не то племенных бычков, не то какое-то оборудование. Так и сказал:
- Тэбэ треба договор, а мэни - щоб нимиц пьяний був. Зробышь, чого прошу - дам грошэй!
…Немец подъехал буквально через четверть часа. Пред сам сел за руль повез гостя по полям и фермам. Брат, мобилизовав школьный запас английского, переводил комментарии председателя, общался с гостем и даже пытался шутить. Немец проникся, размяк и после обеда на полевом стане его, счастливо поющего, увезли в гостиницу спать. А Брат только на морально волевых дошагал до редакционной машины. В руке у него был подписанный на капоте договор на двадцать тыщищ, а на диктофоне - полтора часа материалов для будущего репортажа о внедрении новейших агротехнологий. (Когда дело дошло до расшифровки записи, рыдали и Брат, и редакция, но мы - от смеха).
…Я (увы - не балакучий) успехом у селян похвастаться не могу.
Зато как я веду переговоры с армянами!
Причем не с теми, у которых высшее образование в третьем поколении, а с «харАктерными»: тяжелый до мрачности взгляд, одеты во все черное (кроме белых носков и золотых цепей), пальцы крутят четки или ключи с брелком - логотипом «Мерса».
Армянского я не знаю, но свидетели заверяют - торгуясь с армянами, обсуждая с ними какие-то детали, я жестикулирую, как армянин. И даже мимика у меня в этот момент абсолютно армянская (обычно-то я татарин татарином). И расстаемся мы всегда взаимно довольные, поигрывая бровями...
Это все я к тому, что для результативных переговоров нужно мыслить, как собеседник.
А то, бывает, начнет юрист или финансист дизайнеру задачу ставить… И толку, что оба по-русски говорят?
Но это уже другая история. Трагичная и бесконечная.