Из дневника Алексея Куропаткина. Август 1903 года. Визит Царской семьи в Либаву
24 августа 1903.
Третьего дня и вчера происходили осмотры государем морской части и сухопутной обороны Либавы. Моряки (морское ведомство) потратили на Либаву 42 млн р. Мы (военное ведомство) истратили на инженерную оборону 85 млн и на артиллерийскую 10 млн, из коих только до 4 млн нового расхода. Остальные орудия взяли из существующих запасов и крепостей старого типа.
«Штандарт» вошел в новый канал и стал против доков. Все было украшено флагами. Государь утром 22 августа присутствовал на освящении собора, действительно прекрасного и обширного, в русском стиле, но с декадентскими подробностями на коврах, иконах. После окончания принял парад всего гарнизона: сводный батальон моряков, Венденский пехотный полк, Либавский крепостной пехотный батальон, два батальона крепостной артиллерии, саперы, минеры... Парад прошел удачно.
После завтрака государь с государыней осматривал наполнение дока, мастерские, казармы, госпиталь и принял чай в Морском собрании (временном). День был утомительный. В 7 часов вечера государь принял меня с докладом вместо субботы. Самый серьезный вопрос, проведенный мной в докладе, заключался в образовании особых курсов для приготовления преподавателей в кадетских корпусах. Будем принимать ежегодно по 12 человек. Курс двухгодичный. Мера эта будет стоить около 40 000 р. ежегодно. Курсы будут учреждены при Педагогическом музее, там же, где мы подготовляем и воспитателей для кадетских корпусов.
Завтракал и обедал на «Штандарте» рядом с Великой княгиней Ольгой Александровной. Как всегда, она была для меня прелестна. Говорила о солдатах. Говорила, что разговаривает с нижними чинами роты своего мужа по вопросу о политической пропаганде между нижними чинами (о прокламациях). Что некоторые нижние чины сами спрашивают ее по этим вопросам. Трогательная черта этой девушки-женщины: это желание делать добро простым людям. Чистота душевная, изумительная. Приходя в соприкосновение с внутренним миром этой натуры, чувствуешь, что и сам становишься лучше.
Вчера с 9 ¼ часов утра государь без государыни и Ольги Александровны осматривал Либавские укрепления. Его сопровождал и Алексей Александрович. Укрепления Либавы проектированы были мной в 1889 г. В комиссии участвовали Заботин, Вогак, Макдональд (строитель порта) и другие, в том числе и моряки. Я задавался целью укрепить Либаву только как важный коммерческий пункт, дабы обширные запасы Либавы не достались противнику без борьбы. Об обширном морском порте мы тогда не соображали, но сделали предположение, что если бы моряки захотели устроить в Либаве военный порт, то нам надо было бы сухопутную оборону вынести вперед на Гробенские высоты, а нынешняя линия обороны составила бы только главную ограду крепости.
По вопросу, быть ли в Либаве военному порту или не быть, шла долгая борьба. Обручев стоял за то, чтобы быть, дабы России иметь не замерзающий порт в Балтийском море. Многие моряки и наши, в том числе и я, указывали, что природа мало сделала для того, чтобы создать из Либавы морской порт, боролись, чтобы в Либаве порта не было. Указывали и на Виндаву как на пункт более удобный для военного порта, чем Либава. Подсчитывали огромную сумму, потребную для расхода на порт, и такие моряки, как Копытов, Дубасов, Пилкин высказывали, что лучше эти деньги израсходовать на усиление флота, чем на портовые сооружения. В комиссии по этому вопросу управления Морским министерством Чихачева почти единодушно проваливали Либаву. Чихачев, казалось, присоединялся к этому мнению, и вдруг неожиданно нам объявили, что по докладу государю сего вопроса государь соизволил повелеть: «Быть в Либаве военному порту», и потом соглашался, чтобы порт получил имя: порт Александра III. Теперь все недовольны этим портом и называют его ловушкой для флота. Да и флота теперь в Балтийском море нет: все направлено на Дальний Восток. Мы еще слабее стали (относительно Германии) на нашем главном морском театре - Балтийском море, чем то было 10-15 лет тому назад.
Поэтому порт есть, но флот им не пользуется. Придут на зиму два старых судна и миноносцы, и это - все. Тем не менее оборона Либавского порта с моря и суши далеко еще недостаточна. По отпущенным нам суммам мы многое сделали, и сделали с толком. Но главное береговое вооружение все почти старых и слабых образцов.
Государь, однако, видимо остался доволен осмотренными им батареями № 3, № 2, северным и средним укреплениями, а также батареею № 6.
В вагоне он дал Алексею Александровичу и мне сделать представление о сооружении батареи в аванпорте № 4 и № 5 на сумму сверх предельного бюджета, как сооружение нужное, особенно морякам. По предварительному подсчету инженерные работы двух батарей будут стоить 5 млн р. и артиллерийское вооружение (24 оруд. - 10» и 12 оруд. - 6» Канэ) до 4 млн р. Тогда оборона Либавы (вместе с батареями № 7 и № 8, кои мы устроим) значительно выиграет.
В среднем укреплении бравый саперный унтер-офицер не узнал государя и направился к Алексею Александровичу. На батарее № 6 из трех взрывов удались два, - это наши неудачи. По артиллерийской части все шло хорошо. Заведующий практическими занятиями в артиллерии подполк. Маниковский (очень даровитый и преданный своему делу штабной офицер) делал отличные доклады государю и на мортирной батарее демонстрировал прибор Лауница. По моему и Гриппенберга ходатайству Маниковский был вчера уже произведен государем в чин полковника.
После завтрака на «Штандарте» опять рядом с Ольгой Александровной была поездка в город, украшенный и многолюдный. По улицам полный порядок, но все напоминало немецкие порядки. Цехи, знамена, особые костюмы, хор певчих, но культурность была видна в сравнении с нами большая. Это надо было признать. Государь заехал в городскую церковь, посетил батарею № 6 и затем, в особо устроенном павильоне, принял от курляндского дворянства чай. Павильон был небольшой, но все происходило в полном порядке. Старшими представителями дворянства были старый милый граф Пален и его супруга, затем предводитель дворянства граф Ливен. Старый Пален обедал со мной 27 августа и снова, в трогательных, лестных для моего покойного отца выражениях вспоминал службу с отцом моим почти 40 лет тому назад в Псковской губернии, где Пален был молодым губернатором, а отец мой, убежденный честный земец - председателем Холмской уездной управы.
Обедал у государыни Марии Федоровны на «Полярной звезде». Кроме живущих на «Штандарте», я был приглашен к обеду только один. Сидел рядом с государыней Александрой Федоровной. После обычных расспросов про впечатления в Либаве (государыня довольно небрежно про Либаву сказала: «все по-немецки») я навел разговор на то, что в Либаве в военном отношении мы очень слабы, что денег нет, флота нет, что все теперь берет Дальний Восток и что в этом существует большая опасность. Государыня начала возражать мне не с обычной горячностью, что теперь и надо все силы и средства направлять на Дальний Восток, что там главная опасность, что там может вспыхнуть быстро война, что там мы должны быть особенно сильны во флоте, что потом, года через 4, когда там все будет готово, можно опять перенести внимание на Запад. Мое замечание, что на Западе для нас зреет и все увеличивается главная опасность, что если мы отстанем от наших соседей, мы будем побиты так, что все наши успехи на всех второстепенных театрах ни к чему не приведут. Говорил, что опасаюсь европейской войны. Государыня выразила уверенность, что до европейской войны не допустят, но что теперь страшно нашествие желтой расы и что ей надо дать отпор и проч. Чувствуя, что тут поддержки я не найду, я признал себя побежденным и откровенно сказал государыне: «Увы - чувствую, что моя вылазка окончилась полной неудачею». Государыня смеялась, но твердо говорила: «Да, да, тут нет сомнений». Очевидно, государь делится с ней своими разногласиями с министрами. Государь с интересом прислушивался к нашему разговору. Государыня тоже сказала ему несколько слов о том отпоре, который она мне дала. После обеда государь, проходя мимо меня, смотрел на меня с торжествующею улыбкой, которая говорила: «что, не удалось...»
Буду все же бороться, пока хватит сил, дабы увлечения по Дальнему Востоку не причинили России и государю бедствий.
Ранее, после обеда на «Штандарте» 22 августа, я долго разговаривал на ту же тему с государыней Марией Федоровной. Тут я встретил полное сочувствие и полное представление об опасности, которая угрожает России, если политика ее станет чрезмерно одностороннею и все интересы внутренние и внешние будут принесены в жертву новому Молоху - Дальнему Востоку и предприятиям на Ялу.
Между прочим, Гессе уже говорил мне о каком-то готовящемся повороте во взглядах на предприятие на Ялу: будто бы уже возник вопрос о привлечении японцев к участию в барышах по предприятию на Ялу.
Фредерикс, с которым я поделился результатами моего разговора с государыней Александрой Федоровной и своими опасениями, что нас ослабят на Западе и потом ударят на нас, сказал мне: «Да, опасность большая, но если уж так нужно лезть на Дальний Восток, то следовало бы держаться и старых традиций и не рвать дружбы с Германией». При этом он вспомнил, что два года тому назад на борту «Гоген-цоллерна» император Вильгельм прижал его к борту и горячо и долго говорил на тему, что надо устранить разрыв Германии с Россией. При этом он сказал, на мой взгляд, великие слова: «Пускай я буду лично неприятен вашему государю, но ему надо помнить, что только мы с ним вдвоем имеем большую власть, что только поэтому в наших руках участь мира Европы. Ответственны мы поэтому будем перед историей, если дело доведем до войны между нашими народами. Мы можем лично ссориться, но народы наши должны жить между собою в мире». Дай бог, чтобы эти высокие слова одинаково твердо и неуклонно служили путеводною нитью двух могущественнейших монархов всего мира.
После обеда на «Полярной звезде» все вышли на палубу. Был чудный, хотя несколько свежий вечер. Полная луна, тихая вода, тысячи огней электрических на берегах. Огневые нити причудливых фигур (больше якоря) на 6 землечерпалках, выстроенных у берега против «Полярной звезды» и «Штандарта», снующие паровые катера, тихий лес с одной стороны канала и большие торговые здания с другой - все это составляло прекрасную картину. На палубе по личному выбору государыни-матери играла и играла прекрасно музыка с яхты «Полярная звезда». Невольно напрашивались у присутствующих сравнения с Венецией, и особенно с Севастополем, но там на берегах было больше жизни.
Государь, Авелан, командир «Полярной звезды» и Фредерикс уселись на стульях с одной стороны, а две государыни, Ольга Александровна и я сели на общую скамью с другой. Часа полтора шла тихая, дружеская простая беседа, цари спустились на землю и стали чудными, чистыми сердцем, симпатичными людьми. Государыни более говорили между собой, государь с командиром судна, я с Ольгой Александровной, но часто разговор делался общим, и нет-нет слышался смех. Государыня Мария Федоровна, которой Александра Федоровна тоже рассказала про мою неудачную попытку повлиять на нее, дабы остановить несколько увлечение государя Дальним Востоком, сочувственно обратилась в мою сторону и, через Ольгу Александровну протянув свою ручку, показала мне на якорь из электрических лампочек на мачте ближайшей из землечерпалок, показала на якорь, и глаза ее говорили «надейся». Я так и понял это милое, дорогое мне одобрение.
Ольга Александровна находилась под впечатлением чудной ночи. Нервно ее ножки и ручки все не находили места. На любимых местах некоторых пьес она очень удачно подсвистывала. Мария Федоровна каждый раз при этом с нежным укором обращалась в ее сторону, но это унимало своенравную княгиню ненадолго. В разговоре со мной она между прочим разбирала заданный мною ей вопрос о двух типах людей: люди одного типа способны пользоваться благами минуты полностью, не задаваясь мыслью о будущем, прошлом, не отравляя себе радость настоящего. Другие, напротив, вечно неспокойны, вечно отравляют себе радость настоящего мыслью, что эта радость скоро пройдет и наступит печаль. Княгиня предпочитает первый тип, но думаю, что элементы беспокойства скрыты и в ней.
Прочие участники обеда, Гессе, Бенкендорф, Мосолов, четыре фрейлины, Гирш, Рожественский, составляли другую группу и тоже оживленно разговаривали.
Возвратился домой только в двенадцатом часу ночи.
Между прочим, характерно, что Ольге Александровне Либава не понравилась. «Совсем лучше было во Пскове», - говорила она мне, несколько коверкая русский язык.
Когда под конец вечера государыня приказала играть датский гимн, она обратила [на это] мое внимание и спросила мнение. Конечно, я хвалил и говорил, что маршировать под этот гимн, должно быть, очень удобно. Оно так и есть.
Ольге Александровне очень не хочется ехать в Данию. Не спешит [в] этот раз ехать туда и государыня Мария Федоровна.
_______
Куропаткин Алексей
(17 марта 1848 - 16 января 1925)
Генерал, военный министр, член Государственного совета. В Русско-Японскую войну командовал русскими войсками в сражениях при Ляояне, Шахэ, Сандепу и Мукдене, последовательно проиграв их все.
_______
Материалы по теме:
Визит Царской семьи в Либаву и порт императора Алксандра III. 1903 год