История о том, как я попал в Китай. Осень халасо. Часть 3.
Часть 1
Часть 2
Одна из моих мастерских в Шаньдуне располагалась в этом здании. Зеленое окошко в центре - мое.
Я хотел расстроиться. Но ехать куда-то в Чунчинь, где мои акварели кажется должны были кому-то понравится было бессмысленно: я никого там не знал и был ограничен в средствах, чтобы все время жить в отеле. А здесь мне пообещали предоставить мастерскую и все необходимые материалы. С меня не спрашивали денег, за все предполагалось платить картинками типа «осень халасо».
На следующий день мы купили все необходимое для работы, и нас отвезли куда-то в горы. Это была база отдыха для местных чиновников, где нас поселили в небольшой домик с террасой. Я приступил к работе. В моем распоряжении было чуть больше месяца. Для выставки необходимо было приготовить не меньше шестидесяти «калитина с маслом», а это осень много.
Каждый день я вставал на рассвете, выходил на террасу с чашкой кофе и начинал писать. Сначала я писал то, что меня окружало - искать сюжет долго не приходилось. Вокруг уже все было халасо: гала, делево, осень. Я писал с натуры не отходя от дома.
Через несколько дней приехал наш президентский картеж и всех опять куда-то повезли. Мы снова встретились с товарищем Вием и он посмотрел, то что я уже успел сделать. По реакции было сложно понять, нравятся ему работы или нет. Я снова почувствовал себя студентом, который пришёл на зачёт. Лю Ган перевел, что надо больше реализма и вообще не нужен Китай, пусть лучше будет Россия или Европа.
Надо сказать, что эту живопись, на гране кича, не актуальную и не современную на западе, делать мне было довольно интересно. Манера, в которой я работал, была старомодной, даже салонной. Я оставил все свои амбиции, принципы и предрассудки. Я посвящал эти работы китайскому народу, так тепло меня принявшего в своей стране. Я решил принимать во внимание все замечания и советы от народа, даже самые абсурдные. Иногда меня просили дорисовать влюблённую парочку, иногда просили китайский дом превратить в русский. Да и работал я тоже в ритме китайских рабочих. Стоя перед станком по 12-14 часов в день, я пытался произвести необходимое количество единиц продукта согласно техзаданию в установленный срок.
Эта работа в то же время была подобна игре: каждая картинка становилась исполнением какой-то роли. Я пытался играть Коровина, Левитана, Моне - русских и европейских классиков, чьё творчество мне импонировало. Это не было поиском каких-то новых форм самовыражения, эта была игра по нотам, давно написанным другими композиторами. Но это приносило удовольствие. Я погружался в воспоминания о Франции, Италии, о путешествиях по России, о моем любимом Крыме.
Все шло хорошо, даже слишком. Каждый день меня знакомили с очередным важным чиновником или почётным гражданином города. Меня встречали по-королевски. Роскошные ужины в ресторанах... Личный водитель, появлявшийся по первому требованию. Я стал сомневаться в реальности происходящего. Иногда мне казалось, что я схожу с ума. В какой-то момент даже перестал доверять окружающим меня людям: а вдруг они все лгут и только эксплуатируют меня. После случая с товарищем Шенем мне казалось это вполне возможным.
Звонил учителю Пушину, поведать о своих беспокойствах. Я нервничал, Пушин меня успокаивал:
- Не переживай, Серега! Ну встретили, ну хорошо! Китайское гостеприимство...
Китай мне казался другой планетой, где действовали иные законы физики. Я решил, что не буду искать никаких объяснений всех этих чудес и просто работал, как по-видимому, и поступает подавляющее большинство китайцев. Так за полтора месяца я закончил около ста холстов. Часть из них предстояло раздать в качестве подарков людям, помогавшим мне, остальные шли на выставку.