Миф революции в стране рабов
Оригинал взят у zlatoalex в Миф революции в стране рабов
Начну с некоторого выражения, которое я прочитал, по моему, у Д. Мережковского, об отношении к власти у нас и в Европе, где, по мнению одного из персонажей, могут и умеют слушаться, а у нас власть воспринимается только как зло, и только власть царя воспринималась, как данная по благодати Божьей. Это глубоко запало мне в душу, так как отражает содержание наших общественных отношений, где власть воспринимается исключительно как насилие.
Культуры же властных отношений у нас не откуда было сформироваться в принципе, потому как у нас этот институт не формировался по типу некого общественного договора, который имеет место для общей модели западной демократии.
У нас же изначально, еще начиная, наверное, с Ивана Грозного, заложившего основы монархического абсолютизма, или может быть раньше со времен татаро-монгольского ига, где все русские князья были под такой властью хана, что если приходилось к нему зачем то ехать, распоряжались на случай своей смерти, ни о каком делегировании и договоре не могло быть и речи. Включая даже Дмитрия Донского, который победив одного хана, потом остаток жизни находился в подчинении у других, а его сын там был в заложниках. Потому при распаде Орды и формирования царской власти, все считались холопами царя, который имел полное право на их жизнь и имущество.
В дальнейшем только Екатерина 2я, будучи немкой по происхождению, дала определенные гарантии дворянству, ужесточив одновременно и практику наказания для беглых крепостных, укрепив положение их фактического рабства. Большая часть населения, в котором находилась вплоть до второй половины 19 века.
Революция же, как таковая в такой системе не возможна в принципе, потому как под этим понимается политический переворот путем вооруженного восстания населения, устанавливающая тем самым новый порядок осуществления власти. Право на что до сих пор закреплено в международном праве, как отражение принципиальной системы публичных отношений, имеющее начало в договоренности свободного населения и его делегированных руководителей, то есть системы демократии.
То же, что у нас называется революциями в стране никакими революциями не может являться, потому как у нас не было никакого восстания населения для изменения порядка управления.
Поход к царе-батюшке с челобитной 1905 года не то что не содержал восстания, а вообще был направлен к царю как определяющей точки отправления системы, то есть не был направлен на ее изменение.
В феврале же 17го даже и восстания никакого не было, которое было бы централизованно направленно на смену власти. Были отдельные хлебные бунты, а так же массовые волнения под влиянием все ухудшающейся политико-экономической ситуации в стране, которому руководство в стране не противостояло никак. То есть, то самое дворянство, объявленное единственно свободным сословием в России, не то, что не стремилось к свержению тех, кто стоял у власти, оно само являлось ими. И не один царский генерал не высказался против последующего отречения царя. Восставать против чего то и кому то, было просто некому. Система власти просто самопроизвольно рухнула, о чем даже самые отчаянные революционеры незадолго до этого и предполагать то не могли. Как, например Ленин, высказывавшийся о не возможности массовой революции не задолго до этого события.
В октябре переворот рухнувшей системы власти был не возможен вследствие ее отсутствия, пока новой еще не было создано. Кроме того, это не было восстанием населения, а вооруженным переворотом группы людей в отношении другой группы, не делегированной населением. В последующей же смуте и переделов власти к ней пришли те, кто смог больше доказать свое право на насилие в отношение населения.
Коммунисты же убрали Бога и получили абсолютную страну рабов, не имеющих никаких изначальных предпосылок уважения к власти
В стране же рабов революция не возможна, потому как рабы не способны менять систему власти, они стремятся стать лишь сами господами и способны только на бунт. Коих в России было масса. В СССР определили саму сущность рабского государства, где исключительная прерогатива коллектива всегда отрицала индивидуальность личности.
Потом СССР так же рухнул, показав собственную нежизнеспособность, после чего в формальную демократию вошло население с прочно сформировавшимся веками рабским мышлением.
И только сейчас специфика нового строя, которая в своем содержании декларативно основывается на принципах западной демократии, то есть уважения прав индивидуальной личности, начинает формировать новое мышление.
И надо сказать, что последние события, как с деятельностью Навального, охватившего всю страну, или самыми последними с активистами Мальцева, показали, что подросло новое поколение, воспитанное на новых принципах мышления. И не согласных жить по старым понятиям многовекового рабства.
Так и Моисей привел свой народ в страну обетованную через 40 лет, только когда умерли последние вышедшие из страны рабства, несмотря на то, что там было всего две недели пути.
Потому отсюда и валят многие, туда где уважение к правам личности и личной свободе сформировано веками и не требует никакого изменения общественного мышления.
Начну с некоторого выражения, которое я прочитал, по моему, у Д. Мережковского, об отношении к власти у нас и в Европе, где, по мнению одного из персонажей, могут и умеют слушаться, а у нас власть воспринимается только как зло, и только власть царя воспринималась, как данная по благодати Божьей. Это глубоко запало мне в душу, так как отражает содержание наших общественных отношений, где власть воспринимается исключительно как насилие.
Культуры же властных отношений у нас не откуда было сформироваться в принципе, потому как у нас этот институт не формировался по типу некого общественного договора, который имеет место для общей модели западной демократии.
У нас же изначально, еще начиная, наверное, с Ивана Грозного, заложившего основы монархического абсолютизма, или может быть раньше со времен татаро-монгольского ига, где все русские князья были под такой властью хана, что если приходилось к нему зачем то ехать, распоряжались на случай своей смерти, ни о каком делегировании и договоре не могло быть и речи. Включая даже Дмитрия Донского, который победив одного хана, потом остаток жизни находился в подчинении у других, а его сын там был в заложниках. Потому при распаде Орды и формирования царской власти, все считались холопами царя, который имел полное право на их жизнь и имущество.
В дальнейшем только Екатерина 2я, будучи немкой по происхождению, дала определенные гарантии дворянству, ужесточив одновременно и практику наказания для беглых крепостных, укрепив положение их фактического рабства. Большая часть населения, в котором находилась вплоть до второй половины 19 века.
Революция же, как таковая в такой системе не возможна в принципе, потому как под этим понимается политический переворот путем вооруженного восстания населения, устанавливающая тем самым новый порядок осуществления власти. Право на что до сих пор закреплено в международном праве, как отражение принципиальной системы публичных отношений, имеющее начало в договоренности свободного населения и его делегированных руководителей, то есть системы демократии.
То же, что у нас называется революциями в стране никакими революциями не может являться, потому как у нас не было никакого восстания населения для изменения порядка управления.
Поход к царе-батюшке с челобитной 1905 года не то что не содержал восстания, а вообще был направлен к царю как определяющей точки отправления системы, то есть не был направлен на ее изменение.
В феврале же 17го даже и восстания никакого не было, которое было бы централизованно направленно на смену власти. Были отдельные хлебные бунты, а так же массовые волнения под влиянием все ухудшающейся политико-экономической ситуации в стране, которому руководство в стране не противостояло никак. То есть, то самое дворянство, объявленное единственно свободным сословием в России, не то, что не стремилось к свержению тех, кто стоял у власти, оно само являлось ими. И не один царский генерал не высказался против последующего отречения царя. Восставать против чего то и кому то, было просто некому. Система власти просто самопроизвольно рухнула, о чем даже самые отчаянные революционеры незадолго до этого и предполагать то не могли. Как, например Ленин, высказывавшийся о не возможности массовой революции не задолго до этого события.
В октябре переворот рухнувшей системы власти был не возможен вследствие ее отсутствия, пока новой еще не было создано. Кроме того, это не было восстанием населения, а вооруженным переворотом группы людей в отношении другой группы, не делегированной населением. В последующей же смуте и переделов власти к ней пришли те, кто смог больше доказать свое право на насилие в отношение населения.
Коммунисты же убрали Бога и получили абсолютную страну рабов, не имеющих никаких изначальных предпосылок уважения к власти
В стране же рабов революция не возможна, потому как рабы не способны менять систему власти, они стремятся стать лишь сами господами и способны только на бунт. Коих в России было масса. В СССР определили саму сущность рабского государства, где исключительная прерогатива коллектива всегда отрицала индивидуальность личности.
Потом СССР так же рухнул, показав собственную нежизнеспособность, после чего в формальную демократию вошло население с прочно сформировавшимся веками рабским мышлением.
И только сейчас специфика нового строя, которая в своем содержании декларативно основывается на принципах западной демократии, то есть уважения прав индивидуальной личности, начинает формировать новое мышление.
И надо сказать, что последние события, как с деятельностью Навального, охватившего всю страну, или самыми последними с активистами Мальцева, показали, что подросло новое поколение, воспитанное на новых принципах мышления. И не согласных жить по старым понятиям многовекового рабства.
Так и Моисей привел свой народ в страну обетованную через 40 лет, только когда умерли последние вышедшие из страны рабства, несмотря на то, что там было всего две недели пути.
Потому отсюда и валят многие, туда где уважение к правам личности и личной свободе сформировано веками и не требует никакого изменения общественного мышления.