Если бы я жил в России...
Оригинал взят у alex_akishin в Если бы я жил в России...
Я не был в России 30 лет... Я многое стал забывать. Помню, что первыми по весне появляются подснежники. А в мае - распускаются березы и липы. Или в июне? Но сирень-то точно цветет в мае, когда на лесных прогалинах появляются первые ландыши...
Я не был в России 30 лет. Но я знаю точно, что сегодня живя там, меня бы наверняка поздравили бы с юбилеем, а завтра... Завтра меня с добрыми напутствиями отправили бы на заслуженный отдых. И все стали бы называть меня пенсинером, пожилым человеком или попросту стариком. И от любого из этих слов меня бы наверняка коробило. Я вздрагивал бы по ночам, цепляясь за каждую минуту времени, а мое сердце отстукивало бы секунды отпущенного бытия. И каждая из них казалась бы мне каплей, которую уже не вернуть, но которая приближает меня к финишу...
А может, я и не дожил бы до юбилея, проиграв неравный бой за существование...
«Здесь мало живут...» - сказал мне как-то по телефону старинный друг, который тоже хотел было уехать тогда, но не смог, потому что, как он горько шутил, «не было оснований».
А потом его не стало. Этого талантливого человека, однокашника, моего самого лучшего друга Николаши. Только не надо строить предположений, будто он пил или еще что-то в этом роде, что укоротило его бренное существование на грешной земле.
Нет, он не пил. У него была самая обычная банальная язва. И у меня тоже была. Но он остался там, а я волею судьбы вынужден был бежать из одной полыхающей республики куда глаза глядят под улюлюканье разнузданной толпы: «Чемодан. Вокзал. Россия»
России тогда было не до нас - миллионов «русскоязычных», застрявших в полыхающих местными разборками республиках, идущими дерганными рядами в суверенное светлое будущее. Светлого пока у них там, вроде, не получилось. Но они-то искренне верили...
Как я хотел вернуться тогда в Россию, прожив в одной из республик десять лет. И Николаша был одним из немногих, кто готов был меня принять. Но я отказался. Его крошечная белгородская «двушка», в которой проживало его семейство из четырех человек вряд ли вместила бы еще одну такую же семью...
И мы уехали. На Обетованную землю, потому что кто-то у кого-то по какой-то там линии был евреем. Мы могли бы уехать в Штаты, где уже жила наша одесская тетя, или в Германию. Но... мы улетели в Тель-Авив, решив, что лучше уже простенькая синица в руках, чем мифический журавль в поднебесье...
Впрочем, вряд ли мы тогда думали о птичках...
А Николаша остался, потому что у него не было «оснований» ни для репатриации, ни для эмиграции. Да и в Союз писателей его как раз приняли и у него появились надежды...
Его не стало пять лет назад. Ровно в тот год, когда мне поставили диагноз, что у меня больше нет язвы, и я могу позволить себе всё, что захочу...
А Николаше не помогли никакие лекарства, ни пару операций, ни... мое срочное приглашение сюда... Было уже поздно.
У него не было оснований... А если бы были? И его наверняка вылечили бы. Возможно даже раньше, чем меня, потому что в отличие от меня «шебутного», Николаша совсем не злоупотреблял, а в последние годы и вовсе отказался поклоняться коварному Бахусу. А я и здесь от печалей эмигрантских нет-нет, да прикладывался не по-детски к бутылочке...
Если бы я жил в России...
Ох уж это сослагательное наклонение...
Ладно, пора на работу. Здесь никто таких подарков не делает, чтобы так рано отправлять на пенсию. По тутошним законам мне еще пахать и пахать.
Но с другой стороны, я и стариком себя пока не чувствую, и даже пожилым. Я просто обычный мужчина, который просто каждый день ходит на работу, чтобы просто зарабатывает на жизнь...
Потому что до пенсии еще далеко.... А еще потому, что чувствую себя вполне даже ничего. И все еще хочется чего-то... в том числе и того, чего не чужды отведать по полной молодые юноши...
А почему бы и нет?!
Планов громадье. Хотя... жизнь вполне удалась и здесь, не смотря на то, что приехали лишь с одним чемоданом да 711 баксов в кармане было. Вот и все наше богатство, которое успели прихватить, спасая себя и малых детей. Всё остальное - квартира и нажитое «по-джентльменски» оставили в обмен на... жизнь. Пускай они уже там остаются здоровыми и богатыми...
А жизнь - да, удалась. Карьеры сумасшедшей сделать не удалось, но я к ней никогда и не стремился ни в Союзе, ни тут. Зато вырастил сына, в совершенстве владеющего четырьмя языками и объездившего весь Мир. У него вполне удачная карьера.
В конце концов живем ради детей...
Ну а я живу по-тихому... в скромной собственной квартирке, через дорогу от которой плещется море. Вот, вырастил сына, посадидил дерево, и здесь в том числе, в конце концов Планета на всех одна. И книгу не забыл написать...
Ну и домик сынуля прикупил, чтобы был. Скромный. Но тоже возле моря. А главное - с верандой. Если что мне под старость будет.
И вот сижу я под пальмой, взираю на волны Средиземного моря, и спрашиваю себя в который раз: а если бы я жил?..
Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения, в том числе, и история личной жизни.
Сложилось так, как сложилось и как было угодно мадам Судьбе.
Но однажды она сжалится надо мной и приведет меня в ту далекую Страну, в которой я родился. Я буду лежать на тихом погосте, под сенью берез и слушать вечное пение соловья.
Я не был в России 30 лет... Я многое стал забывать. Помню, что первыми по весне появляются подснежники. А в мае - распускаются березы и липы. Или в июне? Но сирень-то точно цветет в мае, когда на лесных прогалинах появляются первые ландыши...
Я не был в России 30 лет. Но я знаю точно, что сегодня живя там, меня бы наверняка поздравили бы с юбилеем, а завтра... Завтра меня с добрыми напутствиями отправили бы на заслуженный отдых. И все стали бы называть меня пенсинером, пожилым человеком или попросту стариком. И от любого из этих слов меня бы наверняка коробило. Я вздрагивал бы по ночам, цепляясь за каждую минуту времени, а мое сердце отстукивало бы секунды отпущенного бытия. И каждая из них казалась бы мне каплей, которую уже не вернуть, но которая приближает меня к финишу...
А может, я и не дожил бы до юбилея, проиграв неравный бой за существование...
«Здесь мало живут...» - сказал мне как-то по телефону старинный друг, который тоже хотел было уехать тогда, но не смог, потому что, как он горько шутил, «не было оснований».
А потом его не стало. Этого талантливого человека, однокашника, моего самого лучшего друга Николаши. Только не надо строить предположений, будто он пил или еще что-то в этом роде, что укоротило его бренное существование на грешной земле.
Нет, он не пил. У него была самая обычная банальная язва. И у меня тоже была. Но он остался там, а я волею судьбы вынужден был бежать из одной полыхающей республики куда глаза глядят под улюлюканье разнузданной толпы: «Чемодан. Вокзал. Россия»
России тогда было не до нас - миллионов «русскоязычных», застрявших в полыхающих местными разборками республиках, идущими дерганными рядами в суверенное светлое будущее. Светлого пока у них там, вроде, не получилось. Но они-то искренне верили...
Как я хотел вернуться тогда в Россию, прожив в одной из республик десять лет. И Николаша был одним из немногих, кто готов был меня принять. Но я отказался. Его крошечная белгородская «двушка», в которой проживало его семейство из четырех человек вряд ли вместила бы еще одну такую же семью...
И мы уехали. На Обетованную землю, потому что кто-то у кого-то по какой-то там линии был евреем. Мы могли бы уехать в Штаты, где уже жила наша одесская тетя, или в Германию. Но... мы улетели в Тель-Авив, решив, что лучше уже простенькая синица в руках, чем мифический журавль в поднебесье...
Впрочем, вряд ли мы тогда думали о птичках...
А Николаша остался, потому что у него не было «оснований» ни для репатриации, ни для эмиграции. Да и в Союз писателей его как раз приняли и у него появились надежды...
Его не стало пять лет назад. Ровно в тот год, когда мне поставили диагноз, что у меня больше нет язвы, и я могу позволить себе всё, что захочу...
А Николаше не помогли никакие лекарства, ни пару операций, ни... мое срочное приглашение сюда... Было уже поздно.
У него не было оснований... А если бы были? И его наверняка вылечили бы. Возможно даже раньше, чем меня, потому что в отличие от меня «шебутного», Николаша совсем не злоупотреблял, а в последние годы и вовсе отказался поклоняться коварному Бахусу. А я и здесь от печалей эмигрантских нет-нет, да прикладывался не по-детски к бутылочке...
Если бы я жил в России...
Ох уж это сослагательное наклонение...
Ладно, пора на работу. Здесь никто таких подарков не делает, чтобы так рано отправлять на пенсию. По тутошним законам мне еще пахать и пахать.
Но с другой стороны, я и стариком себя пока не чувствую, и даже пожилым. Я просто обычный мужчина, который просто каждый день ходит на работу, чтобы просто зарабатывает на жизнь...
Потому что до пенсии еще далеко.... А еще потому, что чувствую себя вполне даже ничего. И все еще хочется чего-то... в том числе и того, чего не чужды отведать по полной молодые юноши...
А почему бы и нет?!
Планов громадье. Хотя... жизнь вполне удалась и здесь, не смотря на то, что приехали лишь с одним чемоданом да 711 баксов в кармане было. Вот и все наше богатство, которое успели прихватить, спасая себя и малых детей. Всё остальное - квартира и нажитое «по-джентльменски» оставили в обмен на... жизнь. Пускай они уже там остаются здоровыми и богатыми...
А жизнь - да, удалась. Карьеры сумасшедшей сделать не удалось, но я к ней никогда и не стремился ни в Союзе, ни тут. Зато вырастил сына, в совершенстве владеющего четырьмя языками и объездившего весь Мир. У него вполне удачная карьера.
В конце концов живем ради детей...
Ну а я живу по-тихому... в скромной собственной квартирке, через дорогу от которой плещется море. Вот, вырастил сына, посадидил дерево, и здесь в том числе, в конце концов Планета на всех одна. И книгу не забыл написать...
Ну и домик сынуля прикупил, чтобы был. Скромный. Но тоже возле моря. А главное - с верандой. Если что мне под старость будет.
И вот сижу я под пальмой, взираю на волны Средиземного моря, и спрашиваю себя в который раз: а если бы я жил?..
Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения, в том числе, и история личной жизни.
Сложилось так, как сложилось и как было угодно мадам Судьбе.
Но однажды она сжалится надо мной и приведет меня в ту далекую Страну, в которой я родился. Я буду лежать на тихом погосте, под сенью берез и слушать вечное пение соловья.