Песня, как полёт души
Любите ли вы петь? А если да, то когда поёте и о чём? Лично для меня смысл пения открылся не так давно, хотя какие-то озарения были и раньше. Помню, как девчонкой пела в просторе огромного оврага. Пела во весь голос, сливаясь с летним выцветшим небом, в котором трепетали жаворонки и жарким степным воздухом, пахнувшим июлем. Никого, кто мог бы одёрнуть и покритиковать, поблизости не было и я голосила, испытывая настоящее, абсолютное удовольствие от процесса
Душевное пение
Пела я тогда песню про товарища, который пошёл на войну: «Пусть ветер лавиной, и песня лавиной, тебе половина, и мне половина. А-а!». Как-то подошла она под настроение… Впрочем, выбор у меня тогда был не слишком богатым - можно было ещё «Взвейтесь кострами синие ночи спеть», или еще что-нибудь из советско-пионерско-патриотического репертуара, который в меня внедрили в школе. Русских народных песен я тогда не знала, разве что «Калинку-малинку», да и та ничем не цепляла, ассоциируясь с детсадовскими притопами-прихлопами и плясками ансамбля Моисеева, виденными в телевизоре.
Может быть, причиной тому было то, что я родилась в Южном Казахстане и росла в смешении культур. Впрочем, и казахское народное пение оставляло меня в лучшем случае равнодушным, а представление о том, как поют акыны - полная импровизация, что вижу, то пою - вызывало подростковое пренебрежение «примитивностью» такого творчества.
И лишь гораздо позднее, изрядно повзрослев и побарахтавшись в этой жизни, я поняла, что же такое пение. И какие смыслы в него закладывают люди, независимо от национальности и места рождения. Лично для меня это - состояние, когда душа разворачивается и летит.
Впервые о таком состоянии я прочла ещё школьницей в «Певцах» Ивана Тургенева. И хотя разумом поняла немногое, отозвалось что-то на то, как было описано пение Яшки-Цыгана. А совсем недавно столкнулась с описанием чего-то, так же точно откликнувшегося в самой глубине души. Я говорю о душевном пении, описанном в «Очерках русской этнопсихологии» А.Андреева. Он рассказывает, как в одной из деревень Ивановской области ему пели старички. Пели в особенном слиянии голосов: «… их голоса начали проявляться внутри общего звучания и «порыскивать», выводя свои собственные мелодии. Общее звучание как бы обнимало отдельные голоса, они текли в нем, как сплетающиеся струи внутри общего потока. «Соплетаясь», голоса создавали удивительно сильный душевный настрой. Это была какая-то рекрутская песня. Меня захватило настолько, что к глазам подкатили слезы. Я крепился, сколько мог, а потом разрыдался. Я очень хотел сдержаться, мне было стыдно, но в результате рыдания стали по-детски безудержными. Старички не прервали пения, только тетя Шура села рядом со мной и гладила меня по голове»...
По счастью, мне самой удалось так петь. Ну, или не совсем так, но именно в том состоянии, когда не думаешь, как звучишь и не ставишь себе оценки. А просто звучишь, испытывая экстаз от того, как легко льётся твой собственный голос и, соединяясь с голосами остальных, выплетает воздушный узор. И в такие моментами я чувствовала себя частью целого и начинала понимать, что же такое душевное общение. Постепенно пришло и понимание, что за русскими народными песнями, по поводу которых я презрительно фыркала в юности и тоскливо недоумевала ещё несколько лет назад - целая бездна смыслов и взаимодействий, суть которых - сонастройка с людьми, тебя окружающими и миром, в котором ты живёшь.
Запела я, кстати, не очень давно, года два назад. А помог мне в этом Алексей Коляда,- этнограф, психолог, знаток русского этнического пения и традиционного уклада. Одновременно он - «родитель» проекта «Белый свет», начатого несколько лет назад. Донести до людей истинные смыслы народной культуры, в том числе и пения в русской традиции, Алексей и ставит задачей проекта
Алексей, а что для тебя пение?
Вопрос тот ещё… Я живой, со своими тараканами, иногда бывают цели вполне личностные: выпендриться, произвести впечатление. Но поскольку я как-то с этим работаю, это, слава богу, не самое основное.
А если говорить об ощущениях, а не из головы, то пение для меня возможность жить душой. Причём не в переносном, а в самом прямом смысле. Это возможность душою же общаться с другими людьми… Ну, с кем получается. Это возможность быть в творчестве. Пусть слово это замыленное и его сейчас суют, куда придётся, но творчество - это возможность создавать некие образы. На мой взгляд, это проявление искры божьей в человеке, потому как творить новое это - дело такое…
Ещё пение даёт возможность взаимодействовать, и я сам до конца не понимаю как с кем и с чем. Но за этим ощущается возможность очень глубокого и очень полного взаимодействия с миром, с пространством. И я даже не могу определить степень этой глубины. И это всё приятно, радостно и хорошо.
Какое может быть творчество, если ты поёшь уже кем-то сложенные песни? Ты же не сам их сочиняешь здесь и сейчас.
Знаешь, есть некоторые разновидности пения, когда слова складываются по ходу. В частности, в причитах это бывает. Правда, причиты - это больше женское творчество и очень специфичное. Что же касается пения более привычного, то творчество в том, что, во-первых, мелодия в русском этническом пении, как и в любом, собственно, весьма условное понятие. Там мелодии нет, а задаётся, как говорят джазовые музыканты, направление. Направление заданно определёнными опорными звуками, которых обычно 2-3 на куплет, а он может петься минуту и более, и к ним нужно приходить, к этим звукам. А всё остальное - чистое творчество. Весь кайф ещё и в том, что человек поёт не из головы, а из того образа, который он видит, когда поёт. Ведь голос обладает замечательным свойством - он взаимодействует с образами, и при этом сам собой, без вмешательства «мозговых органов» меняется, течёт, перетекает. А если петь не в одиночестве, а в компании, то можно этих людей слушать, слышать и с ними взаимодействовать. И тут самое творчество и есть.
Проект «Белый свет появился» в связи с чем?
Поскольку мне нравится петь и петь с кем-то, а не самому, то с одной стороны это был способ решить мою личную потребность. С другой стороны существует очень много вещей для исследования, связанных с голосом и не только, и это - совместная работа, возможная только в группе. Кроме того, в какой-то момент я подумал, что если я ставлю себе задачу в том числе и просветительского толка, то нужно иметь возможность какие-то вещи предъявлять в виде концертов, интерактивных массовых выступлений.
В чём просветительство?
Дело в том, что наш народ пребывает в неведении относительно русской народной культуры, а некоторые доходят до того, что утверждают, что её и нет вовсе.
Как нет? А кокошники с сарафанами, калинка-малинка и трио ложкарей?
Да, есть такая точка зрения. Но это не народная культура, а какая-то очень далёкая от неё производная. Лично мне от кокошников с сарафанами и трио ложкарей как-то плохо делается. Хотя признаю, что это некая художественная форма, которая имеет право на существование, как и любая другая. Но поскольку собственно к традиционной культуре она не относится… Не люблю я их, короче говоря. А что касается народной музыки, то лично мне, по крайней мере, то, что я под видом таковой слышал в подростковом возрасте, она поначалу ужасно не нравилась - тоска смертная! Несколько позднее, я уже учился на втором, кажется курсе в университете, я услышал двух правильных бабушек…
В чём правильных? Расшифруй, пожалуйста!
Понимаешь, пение можно рассматривать как последовательное воспроизведение звуков заданной высоты в определённом ритме, ну и на этом звуке ещё слова какие-то могут идти, это чисто механическое описание. И это не интересно. А у тех бабушек, похоже, было то, что меня сейчас привлекает в пении, а может быть что-то ещё, чего я пока не понимаю до конца. Похоже, там присутствовало тот глубинный смысл, что стоит за собственно пением. И тогда я и понял, что хочу петь так же.
Ты хочешь, ты пробуешь, ты находишь единомышленников, для которых народная песня большее, чем калинка-малинка. Учишь видеть слоя и глубины. Получается?
Да, конечно. Если бы не получалось, я бы, наверное, перестал бы этим заниматься. И занялся бы чем-то ещё, если бы я понял, что в этом направлении прохода нет. А поскольку, пусть со своими трудностями, но проход есть, могу сказать, что моя просветительская задача решается.
Русские исконные традиции в деревнях пропадают вместе с вымиранием деревень и стариков. Получается, сохранение коренных русских традиций - дело энтузиастов?
Не знаю. Просто если кто-то видит за этим смысл, он этим занимается.
Как реагируют на «Белый свет» люди, впервые столкнувшиеся с традиционным народным пением?
Хорошо реагируют. Хотя некоторые люди мне иногда говорят: «Почему ты вместо того, чтобы сразу взять и запеть предлагаешь народу заниматься какими-то вещами, которые к пению особо не относятся? Ведь в деревнях так не делали!» Да, я согласен, не делали. Но в деревнях жили другой жизнью. Ездили не в метро, а верхом, ходили пешком, занимались физическим трудом, а не сидели в офисах за компьютерами. И когда приходит городской человек и пробует издать звук, то он у него не идёт, потому что живот не работает - пресса нет. И нужно сделать какие-то упражнения, чтобы живот заработал. Бабушке эти упражнения не нужны - она косила каждое лето и пресс у неё - ого-го. Если тело человека не подготовлено, оно не способно производить нужные звуки, если говорить о голосе и о пении. И таких примеров я видел много. Поэтому и даю упражнения, чтобы у народа, который пришёл на нашу встречу, была возможность решить достаточно сложную задачу. Например, сводить хоровод - это сложная задача, многосоставная, там и движенческих задач масса, и на взаимодействие, и звучать нужно, и не просто так - петь. Если весь этот ворох сразу вывалить на голову бедного неподготовленного пришедшего, то его просто заклинит. А мне интересно, чтобы у людей получилось. Поэтому я раскладываю сверхзадачи на простые одноходовые упражнения, пойдя через которые человек получает какие-то навыки и начинает что-то чувствовать. И получать удовольствие от традиционного народного пения
Опубликовано в журнале «Ваша светлость», май 2008 г.
Душевное пение
Пела я тогда песню про товарища, который пошёл на войну: «Пусть ветер лавиной, и песня лавиной, тебе половина, и мне половина. А-а!». Как-то подошла она под настроение… Впрочем, выбор у меня тогда был не слишком богатым - можно было ещё «Взвейтесь кострами синие ночи спеть», или еще что-нибудь из советско-пионерско-патриотического репертуара, который в меня внедрили в школе. Русских народных песен я тогда не знала, разве что «Калинку-малинку», да и та ничем не цепляла, ассоциируясь с детсадовскими притопами-прихлопами и плясками ансамбля Моисеева, виденными в телевизоре.
Может быть, причиной тому было то, что я родилась в Южном Казахстане и росла в смешении культур. Впрочем, и казахское народное пение оставляло меня в лучшем случае равнодушным, а представление о том, как поют акыны - полная импровизация, что вижу, то пою - вызывало подростковое пренебрежение «примитивностью» такого творчества.
И лишь гораздо позднее, изрядно повзрослев и побарахтавшись в этой жизни, я поняла, что же такое пение. И какие смыслы в него закладывают люди, независимо от национальности и места рождения. Лично для меня это - состояние, когда душа разворачивается и летит.
Впервые о таком состоянии я прочла ещё школьницей в «Певцах» Ивана Тургенева. И хотя разумом поняла немногое, отозвалось что-то на то, как было описано пение Яшки-Цыгана. А совсем недавно столкнулась с описанием чего-то, так же точно откликнувшегося в самой глубине души. Я говорю о душевном пении, описанном в «Очерках русской этнопсихологии» А.Андреева. Он рассказывает, как в одной из деревень Ивановской области ему пели старички. Пели в особенном слиянии голосов: «… их голоса начали проявляться внутри общего звучания и «порыскивать», выводя свои собственные мелодии. Общее звучание как бы обнимало отдельные голоса, они текли в нем, как сплетающиеся струи внутри общего потока. «Соплетаясь», голоса создавали удивительно сильный душевный настрой. Это была какая-то рекрутская песня. Меня захватило настолько, что к глазам подкатили слезы. Я крепился, сколько мог, а потом разрыдался. Я очень хотел сдержаться, мне было стыдно, но в результате рыдания стали по-детски безудержными. Старички не прервали пения, только тетя Шура села рядом со мной и гладила меня по голове»...
По счастью, мне самой удалось так петь. Ну, или не совсем так, но именно в том состоянии, когда не думаешь, как звучишь и не ставишь себе оценки. А просто звучишь, испытывая экстаз от того, как легко льётся твой собственный голос и, соединяясь с голосами остальных, выплетает воздушный узор. И в такие моментами я чувствовала себя частью целого и начинала понимать, что же такое душевное общение. Постепенно пришло и понимание, что за русскими народными песнями, по поводу которых я презрительно фыркала в юности и тоскливо недоумевала ещё несколько лет назад - целая бездна смыслов и взаимодействий, суть которых - сонастройка с людьми, тебя окружающими и миром, в котором ты живёшь.
Запела я, кстати, не очень давно, года два назад. А помог мне в этом Алексей Коляда,- этнограф, психолог, знаток русского этнического пения и традиционного уклада. Одновременно он - «родитель» проекта «Белый свет», начатого несколько лет назад. Донести до людей истинные смыслы народной культуры, в том числе и пения в русской традиции, Алексей и ставит задачей проекта
Алексей, а что для тебя пение?
Вопрос тот ещё… Я живой, со своими тараканами, иногда бывают цели вполне личностные: выпендриться, произвести впечатление. Но поскольку я как-то с этим работаю, это, слава богу, не самое основное.
А если говорить об ощущениях, а не из головы, то пение для меня возможность жить душой. Причём не в переносном, а в самом прямом смысле. Это возможность душою же общаться с другими людьми… Ну, с кем получается. Это возможность быть в творчестве. Пусть слово это замыленное и его сейчас суют, куда придётся, но творчество - это возможность создавать некие образы. На мой взгляд, это проявление искры божьей в человеке, потому как творить новое это - дело такое…
Ещё пение даёт возможность взаимодействовать, и я сам до конца не понимаю как с кем и с чем. Но за этим ощущается возможность очень глубокого и очень полного взаимодействия с миром, с пространством. И я даже не могу определить степень этой глубины. И это всё приятно, радостно и хорошо.
Какое может быть творчество, если ты поёшь уже кем-то сложенные песни? Ты же не сам их сочиняешь здесь и сейчас.
Знаешь, есть некоторые разновидности пения, когда слова складываются по ходу. В частности, в причитах это бывает. Правда, причиты - это больше женское творчество и очень специфичное. Что же касается пения более привычного, то творчество в том, что, во-первых, мелодия в русском этническом пении, как и в любом, собственно, весьма условное понятие. Там мелодии нет, а задаётся, как говорят джазовые музыканты, направление. Направление заданно определёнными опорными звуками, которых обычно 2-3 на куплет, а он может петься минуту и более, и к ним нужно приходить, к этим звукам. А всё остальное - чистое творчество. Весь кайф ещё и в том, что человек поёт не из головы, а из того образа, который он видит, когда поёт. Ведь голос обладает замечательным свойством - он взаимодействует с образами, и при этом сам собой, без вмешательства «мозговых органов» меняется, течёт, перетекает. А если петь не в одиночестве, а в компании, то можно этих людей слушать, слышать и с ними взаимодействовать. И тут самое творчество и есть.
Проект «Белый свет появился» в связи с чем?
Поскольку мне нравится петь и петь с кем-то, а не самому, то с одной стороны это был способ решить мою личную потребность. С другой стороны существует очень много вещей для исследования, связанных с голосом и не только, и это - совместная работа, возможная только в группе. Кроме того, в какой-то момент я подумал, что если я ставлю себе задачу в том числе и просветительского толка, то нужно иметь возможность какие-то вещи предъявлять в виде концертов, интерактивных массовых выступлений.
В чём просветительство?
Дело в том, что наш народ пребывает в неведении относительно русской народной культуры, а некоторые доходят до того, что утверждают, что её и нет вовсе.
Как нет? А кокошники с сарафанами, калинка-малинка и трио ложкарей?
Да, есть такая точка зрения. Но это не народная культура, а какая-то очень далёкая от неё производная. Лично мне от кокошников с сарафанами и трио ложкарей как-то плохо делается. Хотя признаю, что это некая художественная форма, которая имеет право на существование, как и любая другая. Но поскольку собственно к традиционной культуре она не относится… Не люблю я их, короче говоря. А что касается народной музыки, то лично мне, по крайней мере, то, что я под видом таковой слышал в подростковом возрасте, она поначалу ужасно не нравилась - тоска смертная! Несколько позднее, я уже учился на втором, кажется курсе в университете, я услышал двух правильных бабушек…
В чём правильных? Расшифруй, пожалуйста!
Понимаешь, пение можно рассматривать как последовательное воспроизведение звуков заданной высоты в определённом ритме, ну и на этом звуке ещё слова какие-то могут идти, это чисто механическое описание. И это не интересно. А у тех бабушек, похоже, было то, что меня сейчас привлекает в пении, а может быть что-то ещё, чего я пока не понимаю до конца. Похоже, там присутствовало тот глубинный смысл, что стоит за собственно пением. И тогда я и понял, что хочу петь так же.
Ты хочешь, ты пробуешь, ты находишь единомышленников, для которых народная песня большее, чем калинка-малинка. Учишь видеть слоя и глубины. Получается?
Да, конечно. Если бы не получалось, я бы, наверное, перестал бы этим заниматься. И занялся бы чем-то ещё, если бы я понял, что в этом направлении прохода нет. А поскольку, пусть со своими трудностями, но проход есть, могу сказать, что моя просветительская задача решается.
Русские исконные традиции в деревнях пропадают вместе с вымиранием деревень и стариков. Получается, сохранение коренных русских традиций - дело энтузиастов?
Не знаю. Просто если кто-то видит за этим смысл, он этим занимается.
Как реагируют на «Белый свет» люди, впервые столкнувшиеся с традиционным народным пением?
Хорошо реагируют. Хотя некоторые люди мне иногда говорят: «Почему ты вместо того, чтобы сразу взять и запеть предлагаешь народу заниматься какими-то вещами, которые к пению особо не относятся? Ведь в деревнях так не делали!» Да, я согласен, не делали. Но в деревнях жили другой жизнью. Ездили не в метро, а верхом, ходили пешком, занимались физическим трудом, а не сидели в офисах за компьютерами. И когда приходит городской человек и пробует издать звук, то он у него не идёт, потому что живот не работает - пресса нет. И нужно сделать какие-то упражнения, чтобы живот заработал. Бабушке эти упражнения не нужны - она косила каждое лето и пресс у неё - ого-го. Если тело человека не подготовлено, оно не способно производить нужные звуки, если говорить о голосе и о пении. И таких примеров я видел много. Поэтому и даю упражнения, чтобы у народа, который пришёл на нашу встречу, была возможность решить достаточно сложную задачу. Например, сводить хоровод - это сложная задача, многосоставная, там и движенческих задач масса, и на взаимодействие, и звучать нужно, и не просто так - петь. Если весь этот ворох сразу вывалить на голову бедного неподготовленного пришедшего, то его просто заклинит. А мне интересно, чтобы у людей получилось. Поэтому я раскладываю сверхзадачи на простые одноходовые упражнения, пойдя через которые человек получает какие-то навыки и начинает что-то чувствовать. И получать удовольствие от традиционного народного пения
Опубликовано в журнале «Ваша светлость», май 2008 г.