Былое...
90-е годы.
Студенческий театр Эстус.
Мы все соответственно люди молодые, весёлые, пьём всё, что горит и закусываем всем, что пахнет. Накануне как раз случился очередной дебош и моя подруга Оля Берёзкина (ныне актриса в Москве) переживает его последствия в полной мере. Из разряда: «Лучше бы я умер вчера». Головка вава, во рту кака и всё такое.
В этот тяжёлый и исполненный трагизма момент к Оле подсаживается старший товарищ лет тридцати пяти и начинает вещать голосом лектора из полиции нравов: мол, как же так, милая… Такая молодая, а пьёте, прости господи, как лошадь. Да разве ж так в ваши годы можно… Вот я… (тут лектор приосанился и преисполнился собственной значимости) выпивать начал только в тридцать лет!»
Оля тяжело вздохнула. Икнула. И, подняв на собеседника мутный, но снисходительный взор, произнесла обречённо:
«Я в тридцать лет уже закончу».
Студенческий театр Эстус.
Мы все соответственно люди молодые, весёлые, пьём всё, что горит и закусываем всем, что пахнет. Накануне как раз случился очередной дебош и моя подруга Оля Берёзкина (ныне актриса в Москве) переживает его последствия в полной мере. Из разряда: «Лучше бы я умер вчера». Головка вава, во рту кака и всё такое.
В этот тяжёлый и исполненный трагизма момент к Оле подсаживается старший товарищ лет тридцати пяти и начинает вещать голосом лектора из полиции нравов: мол, как же так, милая… Такая молодая, а пьёте, прости господи, как лошадь. Да разве ж так в ваши годы можно… Вот я… (тут лектор приосанился и преисполнился собственной значимости) выпивать начал только в тридцать лет!»
Оля тяжело вздохнула. Икнула. И, подняв на собеседника мутный, но снисходительный взор, произнесла обречённо:
«Я в тридцать лет уже закончу».