Национальный
На хрупком льду национализма оказался Навальный. В последние недели, когда он вымахал из заурядного блоггера-правдоруба в едва ли не главного и, что важнее, наиболее реального кандидата в верхи от т.н. "оппозиции", стала очевидна его выразительная склонность закрепить за собой образ русского президента. С одной стороны, желание это весьма понятное, потому как чему, как ни особой, компромиссной позицией доселе неслыханного либерала-нерусофоба, он обязан своему громкому успеху?
Для кого-то горькая, правда феномена Навального состоит на львиную долю из того, что никто в сущности среди политиков новой России не был попросту справедлив к русским, сохраняя при этом абсолютно толерантное и здоровое отношение к российским нацменьшинствам. Такая вот элементарная задача оказалась непосильной проблемой для всего политического "бомонда" России: кого-то погубила любовь к деньгам, кого-то нелюбовь к русским. Его популярность - это сладкие мечтания среднего класса жить по европейским стандартам, в правовом государстве и с русской культурой.
Но с другой стороны, вся это кухня стала приобретать не совсем приятный привкус рогозинского национализма, с маячащей вдали политической смертью последнего и последующей реинкарнацией на посту сотонатовского смотрящего власти. Конечно, Н. такая участь не грозит, хотя бы потому, что для него любая сделка с правящим режом будет означать конец - самый что ни на есть окончательный и бесповоротный.
Зачем ему симпатия большинства тех, кто в России устал от приказного бессилия судебной системы пред всесилием преступников, прежде всего с Кавказа, которым путинская Россия выписала особую индульгенцию, вопрос как бы риторический, однако привлечение новой прослойки электората, посредством кокетливых заигрываний с беловыми, кажется мне довольно сомнительным по своей необходимости действием на данном этапе становления Политика.
Для кого-то горькая, правда феномена Навального состоит на львиную долю из того, что никто в сущности среди политиков новой России не был попросту справедлив к русским, сохраняя при этом абсолютно толерантное и здоровое отношение к российским нацменьшинствам. Такая вот элементарная задача оказалась непосильной проблемой для всего политического "бомонда" России: кого-то погубила любовь к деньгам, кого-то нелюбовь к русским. Его популярность - это сладкие мечтания среднего класса жить по европейским стандартам, в правовом государстве и с русской культурой.
Но с другой стороны, вся это кухня стала приобретать не совсем приятный привкус рогозинского национализма, с маячащей вдали политической смертью последнего и последующей реинкарнацией на посту сотонатовского смотрящего власти. Конечно, Н. такая участь не грозит, хотя бы потому, что для него любая сделка с правящим режом будет означать конец - самый что ни на есть окончательный и бесповоротный.
Зачем ему симпатия большинства тех, кто в России устал от приказного бессилия судебной системы пред всесилием преступников, прежде всего с Кавказа, которым путинская Россия выписала особую индульгенцию, вопрос как бы риторический, однако привлечение новой прослойки электората, посредством кокетливых заигрываний с беловыми, кажется мне довольно сомнительным по своей необходимости действием на данном этапе становления Политика.