А у нас во дворе
... снежная красотка. С грудями и глазами.
Вокруг снег, и много снеговиков. Колька, мой племянник, ломал и ломал их, потом с огромным не справился и попросил меня помочь. Ну а я выдала в ответ трюизм: "Ломать - не строить. И я не люблю ломать".
Колька подумал и не стал доламывать. Из пиетета ко мне.
Пришёл к нам во двор - тут эта. Стоит. С египетскими глазами и античными грудями. Заметим, без рук.
Колька спрашивает тихо: "А можно, я её просто потрогаю?"
Долго ходил вокруг да около. Стеснялся. Потом потрогал. За груди и глаза. И волосы снежные ему понравились.
Что дальше?
Всех снеговиков переломали. Я проверяла, мне жалко того, которого сама слепила. С огромными ушами был.
Но снежная красотка - стоит. Уж четвёртые сутки.
Оттепель. Всё капает, течёт и изменяется.
Оплыл профиль, не видно причёски.
Никто её не сломал. Жива.
Жизнь коротка, искусство - вечно.
Хочу Автора.
Вокруг снег, и много снеговиков. Колька, мой племянник, ломал и ломал их, потом с огромным не справился и попросил меня помочь. Ну а я выдала в ответ трюизм: "Ломать - не строить. И я не люблю ломать".
Колька подумал и не стал доламывать. Из пиетета ко мне.
Пришёл к нам во двор - тут эта. Стоит. С египетскими глазами и античными грудями. Заметим, без рук.
Колька спрашивает тихо: "А можно, я её просто потрогаю?"
Долго ходил вокруг да около. Стеснялся. Потом потрогал. За груди и глаза. И волосы снежные ему понравились.
Что дальше?
Всех снеговиков переломали. Я проверяла, мне жалко того, которого сама слепила. С огромными ушами был.
Но снежная красотка - стоит. Уж четвёртые сутки.
Оттепель. Всё капает, течёт и изменяется.
Оплыл профиль, не видно причёски.
Никто её не сломал. Жива.
Жизнь коротка, искусство - вечно.
Хочу Автора.