Кремовое небо
Шанхайское небо в мелкую полосочку, я до сих пор…
Ищу его, вспоминаю его, ломаю шею, смотрю в него.
Всё не то, но не сдаюсь, вспоминаю его, ищу его, поднимаю вверх глаза, шевелю губами беззвучно, сравниваю.
Я привык к нему, как-то сразу и бесповоротно, словно родился в семье белоэмигрантов. Оно должно быть таким, просто должно быть и всё тут. И улицы должны быть такими, и река, и парки, и небоскрёбы.
Незнакомые люди должны вежливо беседовать друг с другом в кондитерской. Мол, я турист из России - что вы говорите? - а я турист из Америки, но родился здесь, на этих улицах, 85 лет назад, в совершенно другом Шанхае. И вы удивитесь, и спешно расскажете свою историю, и на прощание крепко пожмёте руки.
Не должно быть давки в метро. Ну, если только совсем чуть-чуть, это же Шанхай. Люди не пугаются, когда их фотографируют.
Красиво делают своё у-шу. Они живут ещё той жизнью, из города, где родился 85 лет назад американский профессор с жёлтым лицом и раскосыми глазами. Вешают бельё на верёвках меж чумазых домов. Рвут зубы в крохотных кабинетах, витриной наружу. Наваливают горы аппетитной еды за 7 юаней, практично оборачивая тарелки в целлофановый пакет, чтобы не мыть. Практичность возведена в абсолют, этот город питается своей эффективностью, упивается ею. Всё происходит ровно так, как должно быть, и планета Земля начинает вертеться согласно твоему расписанию, Шанхай. Зачти мне мечту о своём небе, когда будешь распределять разгильдяев с севера на сезонные работы.
- А что, правда, мы не будем посещать здесь достопримечательности? - произнесла нараспев Наташа. - Я уже неделю мечтаю прогулять уроки китайского, чтоб ни одной пагоды за день, ни одной площади с сувенирами!
- Я уже составил список непосещений. Как насчёт небоскрёбов Пудуна? Мы можем совершенно шикарно не посетить их. Уникальнейшая возможность, соглашайся.
В номере стало как-то совсем уютно, по-домашнему. Чайник есть, отдаёт тепло; заварка с собой.
- Потом ещё зоопарк. ''Lonely Planet'' очень хвалит. Запланируем проспать его на завтра?
- Завтра я вообще хочу не выходить из гостиницы. Валяться, пожирать шашлычки с кальмарами и субпродуктами. Ты знаешь, что китайцы густо мажут их глутаматом? Получается невероятно замечательная хрень, м-м-м, обожаю, гастрит за два года, язва - за пять. Только самая вкусная еда может изменять наше внутреннее устройство, там всё так сложно...
- Ты как хочешь, а я завтра иду смотреть небо.
Завтра небо смотрело на меня. Непривычного, в куртке, белого с южным загаром. Рассматривало с любопытством, красило в полоску, словно арестанта на прогулке. Здесь столько народу, на таких площадях, что поглотит любое количество иностранцев без следа. Всё равно все станут китайцами, и в лютеранские церкви будут ходить строем, шеренгами по тысяче.
Мы лаоваи пока - гуляем, подставляем лица шальному мартовскому солнцу и жадно вдыхаем воздух цветущих акаций, смешанный с изысканным шанхайским смогом. Здесь он ароматов нежного парфюма с выхлопом подъёбок под европейский автопром, пьянит и завораживает одновременно. Часы улетают как журавли, в направлении Москвы. Уже скоро, ещё 5 дней, и каникулы закончатся. Бунд затягивает облаками и туманом, становится холодно.
Больше не будет его, неба в кремовую полоску, как жаль...
Предыдущая серия дневника здесь: По сучьему веленью
Ищу его, вспоминаю его, ломаю шею, смотрю в него.
Всё не то, но не сдаюсь, вспоминаю его, ищу его, поднимаю вверх глаза, шевелю губами беззвучно, сравниваю.
Я привык к нему, как-то сразу и бесповоротно, словно родился в семье белоэмигрантов. Оно должно быть таким, просто должно быть и всё тут. И улицы должны быть такими, и река, и парки, и небоскрёбы.
Незнакомые люди должны вежливо беседовать друг с другом в кондитерской. Мол, я турист из России - что вы говорите? - а я турист из Америки, но родился здесь, на этих улицах, 85 лет назад, в совершенно другом Шанхае. И вы удивитесь, и спешно расскажете свою историю, и на прощание крепко пожмёте руки.
Не должно быть давки в метро. Ну, если только совсем чуть-чуть, это же Шанхай. Люди не пугаются, когда их фотографируют.
Красиво делают своё у-шу. Они живут ещё той жизнью, из города, где родился 85 лет назад американский профессор с жёлтым лицом и раскосыми глазами. Вешают бельё на верёвках меж чумазых домов. Рвут зубы в крохотных кабинетах, витриной наружу. Наваливают горы аппетитной еды за 7 юаней, практично оборачивая тарелки в целлофановый пакет, чтобы не мыть. Практичность возведена в абсолют, этот город питается своей эффективностью, упивается ею. Всё происходит ровно так, как должно быть, и планета Земля начинает вертеться согласно твоему расписанию, Шанхай. Зачти мне мечту о своём небе, когда будешь распределять разгильдяев с севера на сезонные работы.
- А что, правда, мы не будем посещать здесь достопримечательности? - произнесла нараспев Наташа. - Я уже неделю мечтаю прогулять уроки китайского, чтоб ни одной пагоды за день, ни одной площади с сувенирами!
- Я уже составил список непосещений. Как насчёт небоскрёбов Пудуна? Мы можем совершенно шикарно не посетить их. Уникальнейшая возможность, соглашайся.
В номере стало как-то совсем уютно, по-домашнему. Чайник есть, отдаёт тепло; заварка с собой.
- Потом ещё зоопарк. ''Lonely Planet'' очень хвалит. Запланируем проспать его на завтра?
- Завтра я вообще хочу не выходить из гостиницы. Валяться, пожирать шашлычки с кальмарами и субпродуктами. Ты знаешь, что китайцы густо мажут их глутаматом? Получается невероятно замечательная хрень, м-м-м, обожаю, гастрит за два года, язва - за пять. Только самая вкусная еда может изменять наше внутреннее устройство, там всё так сложно...
- Ты как хочешь, а я завтра иду смотреть небо.
Завтра небо смотрело на меня. Непривычного, в куртке, белого с южным загаром. Рассматривало с любопытством, красило в полоску, словно арестанта на прогулке. Здесь столько народу, на таких площадях, что поглотит любое количество иностранцев без следа. Всё равно все станут китайцами, и в лютеранские церкви будут ходить строем, шеренгами по тысяче.
Мы лаоваи пока - гуляем, подставляем лица шальному мартовскому солнцу и жадно вдыхаем воздух цветущих акаций, смешанный с изысканным шанхайским смогом. Здесь он ароматов нежного парфюма с выхлопом подъёбок под европейский автопром, пьянит и завораживает одновременно. Часы улетают как журавли, в направлении Москвы. Уже скоро, ещё 5 дней, и каникулы закончатся. Бунд затягивает облаками и туманом, становится холодно.
Больше не будет его, неба в кремовую полоску, как жаль...
Предыдущая серия дневника здесь: По сучьему веленью