(no subject)
Иногда пишу сказки, чтоб избавиться от своих, от клиентских, от случайно подсмотренных в баре историй. За сроком давности эту - можно уже постить))).
Лисьи Сказки. Майтри.
Для сотворения мира нужен лишь взмах пустой ладони, и только свет нужен волшебному лесу для песен творения, но именно свет этот рождает узоры линий на ладонях, если очищенны они от вины и тоски земной. Но иногда...иногда..
...Итак, всего однажды Кицюнэ-сан, напившись дикого весеннего мёда, сошла с привычных троп волшебного леса, что у старого поселка. Она долго безумствовала в городах и храмах, и весь народ плясал и безумствовал вместе с ней. А уже под вечер третьей вечности, в темном и холодном саду настиг ее пронзительный взгляд рыжего лиса, легконогого И-Лиса.
Мягкие лапы его пропахли чудными травами, снова напомнившими Кицюнэ волшебный лес, а голос И-Лиса зазвучал громко и зазывно, и знал он много песен чудных от старой волшебницы морской, которая была его крестной матерью. И был у него от крестной еще один дар волшебный - безотказный чуткий нюх, не раз спасавший жизнь лису. Чуден был И-Лис, и захотела Кицюнэ научиться песням волшебницы и секрет волшебного нюха перенять. Улыбнулась она лису, и он тоже потерял себя в желтых глазах лунного демона. Был И-Лис, зачарованный знакомством, нежен и силён в любви, и скоро научил Кицюнэ лучшим заповедным песням о сотворении мира. Оттого и игра их стала прекрасна, как изначальная мелодия горных ветров.
Но в первую же ночь третьей вечности И-Лис увидел виденье: если он убьет Кицюнэ и вырвет у нее сердце, жена его, ожидавшая И-Лиса в поселке, удачно разрешится от бремени, и дела лиса стремительно пойдут тогда в гору, и сила его станет яркой, каким был огонь в глазах дикой ведьмы Кицюнэ.
Долго печалился И-Лис, и тревожно ёжился всем своим рыжим мехом, проснувшись. Так истово завораживали его ночные пляски Кицюнэ, что душа И-Лиса разрывалась на части, и жуть холодила и раздувала его ноздри, лишая чуткого нюха.
Поэтому днем, когда они с Кицюнэ пробегали мимо темного источника, он выпил случайно глоток воды забвенной. Забыл И-Лис сон свой, и семью свою, и дом оставленный. И был теперь без оглядки счастлив, вплетая волшебные мелодии в новые миры, которые вытанцовывала ведьма Кицюнэ. Только глаза его вроде как немного поблекли, да сны стали пустынны и одиноки.
Так бы и прожил И-Лис в забвенье не одну вечность, да только Кицюнэ почуяла неладное. Она выловила ночью в водах потаенного озера вещий сон И-Лиса и узнала его тайну. Сразу всё сестрице-Луне рассказала, прося о помощи: дороги были всем ее сердцам мелодии рыжего лиса и мех его рыжий. По просьбе Кицюнэ напоила Луна И-Лиса медовым отваром полыни с цветком папоротника настоянным, чтобы вернуть ему память. Хоть и не хотела сначала помогать ему, любя свою Кицюнэ всем сердцем.
От напитка того в третью ночь седьмой вечности пришел тропами предков в сон рыжего лиса умерший в начале времен Старший Лис Рода. Он снял чары источника с памяти спящего и напомнил ему про первое видение . А чтобы утешить бедного Лиса сказал еще, что Кицюнэ владеет знаниями тайными, и жизней, мол, у таких как она - не меньше семи припасено, а то и вовсе бесконечное множество. А значит, Кицюнэ оживет снова, когда И-Лис ее серце отберет. Только после этого не будет уже И-Лису дороги к оставшимся сердцам Кицюнэ и к тем мирам, что они вместе создали своими напевами. И бежать ему придется без оглядки, чтобы ожившая ведьма не сожгла в гневе лисову душу первым же своим взглядом.
Проснувшись, не смог уже забыть И-Лис свой сон - и то вспомнил, что семья и Род всегда были священны для каждого нормального лиса, а ведь любил жену свою из поселка родного он больше даже своего хвоста рыжего, да и родители И-Лиса на нее не нарадовались, и долг свой вспомнил перед Родом, без которого не было ему жизни, и честь свою, и клятвы.
И на исходе последней вечности И-Лис , скрепя сердце, пустился на хитрость: усыпив Кицюнэ напевами и убаюкав ее волшебными песнями в своих мягких лапах, он вырвал сердце у спящей Кицюнэ. Но перед тем крепко укусил ее за плечо, оставив шрам - хотел он, чтобы лисица вечно помнила про самого обычного рыжего лиса, укравшего сердце у ведьмы. Бежал домой без оглядки, и радовался, оказавшись в родном поместье. Три года богател И-Лис и ни в чем не знал недостатка. Но никак не мог забыть он запах и вкус крови Кицюнэ, что он распробовал нечаяно, укусив ее. И страсть к лисе-ведьме, смешанная с полынной тоской единственного сердца И-Лиса, вновь холодила его чуткий нос в каждое полнолунье. Долго крепился И-Лис, но не выдержала безмерной тоски его душа, звавшая Кицюнэ по ночам, почернела она от горечи, а вместе с ней чернел мех рыжего. И наконец, в первое новолунье четвертого благополучного года, забросив дела, вышел И-Лис в самый страшный свой страх и в самую темную ночь, уходя на поиски ведьмы своей души, дикой лисы Кицюнэ.
«Я закутана в полынные запахи мягких лап И-Лиса, - так плакала по ночам бессмертная Кицюнэ, жалуясь сестрице-Луне. Безмерна, темна, полна утраченной жизни моя дикая тоска. По ночам я чую его запах - но всем своим оставшимся человечьим нутром заклинаю его: "только не отзывайся на лисий зов!" Жестоко и легко, как все нечаянное, расплелись солнечные нити в сердечном сплетении. Но пока новый узор проявляется медленно: тонок он, и дрожит мелким изумлением, как все начинающееся".
«Я принимаю все, что ты дал мне, - поет старое заклинание лиса Кицюнэ. «Это много, я буду ценить это и возьму с собой. Все, что я давала тебе, я отдавала с радостью, и ты можешь взять это себе. Я беру на себя свою часть ответственности за все, что у нас сложилось и не сложилось, а твою часть я отдаю тебе. Но хотя я с благодарностью отпускаю тебя, хотя и каждый день я отпускаю тебя! - Каждую ночь печать моей крови приводит твою душу обратно неумолимыми заклинаниями всех бесконечных путей. И нет этому покоя, и не будет праведного пути тебе сроком более трех лет, а будет кольцом дорога к душе зовущей ведьмы.
Потерявшая рассудок и страх ведьма - вот то, что зовет И-Лиса из темноты, поэтому лучше не отзываться стороннему путнику на зов сердец Кицюнэ. Ведь ей нужна лишь та пустая ладонь, где на всех линиях хотя бы на миг проступит одна лишь только дикая ведьма леса.
P.S. Все это - только блекнущие на свету дня письма чужого безумия, мой друг. Они пишутся от самых границ пресловутой «сердечной чакры». А значит, отправлять их адресату пустое дело, зряшный рефрен и суета сует. Так что это всего лишь сказки - самые обычные ночные сказки, что подкрадываются по лунным лучам к глупым белым людям во сне на границе миров.
)) По воскресеньям буду постить сказки. Старые). "Отработавшие", так сказать)). Добранич!))Иногда пишу сказки, чтоб избавиться от своих, от клиентских, от случайно подсмотренных в баре историй. За сроком давности эту - можно уже постить))).
Лисьи Сказки. Майтри.
Для сотворения мира нужен лишь взмах пустой ладони, и только свет нужен волшебному лесу для песен творения, но именно свет этот рождает узоры линий на ладонях, если очищенны они от вины и тоски земной. Но иногда...иногда..
...Итак, всего однажды Кицюнэ-сан, напившись дикого весеннего мёда, сошла с привычных троп волшебного леса, что у старого поселка. Она долго безумствовала в городах и храмах, и весь народ плясал и безумствовал вместе с ней. А уже под вечер третьей вечности, в темном и холодном саду настиг ее пронзительный взгляд рыжего лиса, легконогого И-Лиса.
Мягкие лапы его пропахли чудными травами, снова напомнившими Кицюнэ волшебный лес, а голос И-Лиса зазвучал громко и зазывно, и знал он много песен чудных от старой волшебницы морской, которая была его крестной матерью. И был у него от крестной еще один дар волшебный - безотказный чуткий нюх, не раз спасавший жизнь лису. Чуден был И-Лис, и захотела Кицюнэ научиться песням волшебницы и секрет волшебного нюха перенять. Улыбнулась она лису, и он тоже потерял себя в желтых глазах лунного демона. Был И-Лис, зачарованный знакомством, нежен и силён в любви, и скоро научил Кицюнэ лучшим заповедным песням о сотворении мира. Оттого и игра их стала прекрасна, как изначальная мелодия горных ветров.
Но в первую же ночь третьей вечности И-Лис увидел виденье: если он убьет Кицюнэ и вырвет у нее сердце, жена его, ожидавшая И-Лиса в поселке, удачно разрешится от бремени, и дела лиса стремительно пойдут тогда в гору, и сила его станет яркой, каким был огонь в глазах дикой ведьмы Кицюнэ.
Долго печалился И-Лис, и тревожно ёжился всем своим рыжим мехом, проснувшись. Так истово завораживали его ночные пляски Кицюнэ, что душа И-Лиса разрывалась на части, и жуть холодила и раздувала его ноздри, лишая чуткого нюха.
Поэтому днем, когда они с Кицюнэ пробегали мимо темного источника, он выпил случайно глоток воды забвенной. Забыл И-Лис сон свой, и семью свою, и дом оставленный. И был теперь без оглядки счастлив, вплетая волшебные мелодии в новые миры, которые вытанцовывала ведьма Кицюнэ. Только глаза его вроде как немного поблекли, да сны стали пустынны и одиноки.
Так бы и прожил И-Лис в забвенье не одну вечность, да только Кицюнэ почуяла неладное. Она выловила ночью в водах потаенного озера вещий сон И-Лиса и узнала его тайну. Сразу всё сестрице-Луне рассказала, прося о помощи: дороги были всем ее сердцам мелодии рыжего лиса и мех его рыжий. По просьбе Кицюнэ напоила Луна И-Лиса медовым отваром полыни с цветком папоротника настоянным, чтобы вернуть ему память. Хоть и не хотела сначала помогать ему, любя свою Кицюнэ всем сердцем.
От напитка того в третью ночь седьмой вечности пришел тропами предков в сон рыжего лиса умерший в начале времен Старший Лис Рода. Он снял чары источника с памяти спящего и напомнил ему про первое видение . А чтобы утешить бедного Лиса сказал еще, что Кицюнэ владеет знаниями тайными, и жизней, мол, у таких как она - не меньше семи припасено, а то и вовсе бесконечное множество. А значит, Кицюнэ оживет снова, когда И-Лис ее серце отберет. Только после этого не будет уже И-Лису дороги к оставшимся сердцам Кицюнэ и к тем мирам, что они вместе создали своими напевами. И бежать ему придется без оглядки, чтобы ожившая ведьма не сожгла в гневе лисову душу первым же своим взглядом.
Проснувшись, не смог уже забыть И-Лис свой сон - и то вспомнил, что семья и Род всегда были священны для каждого нормального лиса, а ведь любил жену свою из поселка родного он больше даже своего хвоста рыжего, да и родители И-Лиса на нее не нарадовались, и долг свой вспомнил перед Родом, без которого не было ему жизни, и честь свою, и клятвы.
И на исходе последней вечности И-Лис , скрепя сердце, пустился на хитрость: усыпив Кицюнэ напевами и убаюкав ее волшебными песнями в своих мягких лапах, он вырвал сердце у спящей Кицюнэ. Но перед тем крепко укусил ее за плечо, оставив шрам - хотел он, чтобы лисица вечно помнила про самого обычного рыжего лиса, укравшего сердце у ведьмы. Бежал домой без оглядки, и радовался, оказавшись в родном поместье. Три года богател И-Лис и ни в чем не знал недостатка. Но никак не мог забыть он запах и вкус крови Кицюнэ, что он распробовал нечаяно, укусив ее. И страсть к лисе-ведьме, смешанная с полынной тоской единственного сердца И-Лиса, вновь холодила его чуткий нос в каждое полнолунье. Долго крепился И-Лис, но не выдержала безмерной тоски его душа, звавшая Кицюнэ по ночам, почернела она от горечи, а вместе с ней чернел мех рыжего. И наконец, в первое новолунье четвертого благополучного года, забросив дела, вышел И-Лис в самый страшный свой страх и в самую темную ночь, уходя на поиски ведьмы своей души, дикой лисы Кицюнэ.
«Я закутана в полынные запахи мягких лап И-Лиса, - так плакала по ночам бессмертная Кицюнэ, жалуясь сестрице-Луне. Безмерна, темна, полна утраченной жизни моя дикая тоска. По ночам я чую его запах - но всем своим оставшимся человечьим нутром заклинаю его: "только не отзывайся на лисий зов!" Жестоко и легко, как все нечаянное, расплелись солнечные нити в сердечном сплетении. Но пока новый узор проявляется медленно: тонок он, и дрожит мелким изумлением, как все начинающееся".
«Я принимаю все, что ты дал мне, - поет старое заклинание лиса Кицюнэ. «Это много, я буду ценить это и возьму с собой. Все, что я давала тебе, я отдавала с радостью, и ты можешь взять это себе. Я беру на себя свою часть ответственности за все, что у нас сложилось и не сложилось, а твою часть я отдаю тебе. Но хотя я с благодарностью отпускаю тебя, хотя и каждый день я отпускаю тебя! - Каждую ночь печать моей крови приводит твою душу обратно неумолимыми заклинаниями всех бесконечных путей. И нет этому покоя, и не будет праведного пути тебе сроком более трех лет, а будет кольцом дорога к душе зовущей ведьмы.
Потерявшая рассудок и страх ведьма - вот то, что зовет И-Лиса из темноты, поэтому лучше не отзываться стороннему путнику на зов сердец Кицюнэ. Ведь ей нужна лишь та пустая ладонь, где на всех линиях хотя бы на миг проступит одна лишь только дикая ведьма леса.
P.S. Все это - только блекнущие на свету дня письма чужого безумия, мой друг. Они пишутся от самых границ пресловутой «сердечной чакры». А значит, отправлять их адресату пустое дело, зряшный рефрен и суета сует. Так что это всего лишь сказки - самые обычные ночные сказки, что подкрадываются по лунным лучам к глупым белым людям во сне на границе миров.
)) По воскресеньям буду постить сказки. Старые). "Отработавшие", так сказать)).
Лисьи Сказки. Майтри.
Для сотворения мира нужен лишь взмах пустой ладони, и только свет нужен волшебному лесу для песен творения, но именно свет этот рождает узоры линий на ладонях, если очищенны они от вины и тоски земной. Но иногда...иногда..
...Итак, всего однажды Кицюнэ-сан, напившись дикого весеннего мёда, сошла с привычных троп волшебного леса, что у старого поселка. Она долго безумствовала в городах и храмах, и весь народ плясал и безумствовал вместе с ней. А уже под вечер третьей вечности, в темном и холодном саду настиг ее пронзительный взгляд рыжего лиса, легконогого И-Лиса.
Мягкие лапы его пропахли чудными травами, снова напомнившими Кицюнэ волшебный лес, а голос И-Лиса зазвучал громко и зазывно, и знал он много песен чудных от старой волшебницы морской, которая была его крестной матерью. И был у него от крестной еще один дар волшебный - безотказный чуткий нюх, не раз спасавший жизнь лису. Чуден был И-Лис, и захотела Кицюнэ научиться песням волшебницы и секрет волшебного нюха перенять. Улыбнулась она лису, и он тоже потерял себя в желтых глазах лунного демона. Был И-Лис, зачарованный знакомством, нежен и силён в любви, и скоро научил Кицюнэ лучшим заповедным песням о сотворении мира. Оттого и игра их стала прекрасна, как изначальная мелодия горных ветров.
Но в первую же ночь третьей вечности И-Лис увидел виденье: если он убьет Кицюнэ и вырвет у нее сердце, жена его, ожидавшая И-Лиса в поселке, удачно разрешится от бремени, и дела лиса стремительно пойдут тогда в гору, и сила его станет яркой, каким был огонь в глазах дикой ведьмы Кицюнэ.
Долго печалился И-Лис, и тревожно ёжился всем своим рыжим мехом, проснувшись. Так истово завораживали его ночные пляски Кицюнэ, что душа И-Лиса разрывалась на части, и жуть холодила и раздувала его ноздри, лишая чуткого нюха.
Поэтому днем, когда они с Кицюнэ пробегали мимо темного источника, он выпил случайно глоток воды забвенной. Забыл И-Лис сон свой, и семью свою, и дом оставленный. И был теперь без оглядки счастлив, вплетая волшебные мелодии в новые миры, которые вытанцовывала ведьма Кицюнэ. Только глаза его вроде как немного поблекли, да сны стали пустынны и одиноки.
Так бы и прожил И-Лис в забвенье не одну вечность, да только Кицюнэ почуяла неладное. Она выловила ночью в водах потаенного озера вещий сон И-Лиса и узнала его тайну. Сразу всё сестрице-Луне рассказала, прося о помощи: дороги были всем ее сердцам мелодии рыжего лиса и мех его рыжий. По просьбе Кицюнэ напоила Луна И-Лиса медовым отваром полыни с цветком папоротника настоянным, чтобы вернуть ему память. Хоть и не хотела сначала помогать ему, любя свою Кицюнэ всем сердцем.
От напитка того в третью ночь седьмой вечности пришел тропами предков в сон рыжего лиса умерший в начале времен Старший Лис Рода. Он снял чары источника с памяти спящего и напомнил ему про первое видение . А чтобы утешить бедного Лиса сказал еще, что Кицюнэ владеет знаниями тайными, и жизней, мол, у таких как она - не меньше семи припасено, а то и вовсе бесконечное множество. А значит, Кицюнэ оживет снова, когда И-Лис ее серце отберет. Только после этого не будет уже И-Лису дороги к оставшимся сердцам Кицюнэ и к тем мирам, что они вместе создали своими напевами. И бежать ему придется без оглядки, чтобы ожившая ведьма не сожгла в гневе лисову душу первым же своим взглядом.
Проснувшись, не смог уже забыть И-Лис свой сон - и то вспомнил, что семья и Род всегда были священны для каждого нормального лиса, а ведь любил жену свою из поселка родного он больше даже своего хвоста рыжего, да и родители И-Лиса на нее не нарадовались, и долг свой вспомнил перед Родом, без которого не было ему жизни, и честь свою, и клятвы.
И на исходе последней вечности И-Лис , скрепя сердце, пустился на хитрость: усыпив Кицюнэ напевами и убаюкав ее волшебными песнями в своих мягких лапах, он вырвал сердце у спящей Кицюнэ. Но перед тем крепко укусил ее за плечо, оставив шрам - хотел он, чтобы лисица вечно помнила про самого обычного рыжего лиса, укравшего сердце у ведьмы. Бежал домой без оглядки, и радовался, оказавшись в родном поместье. Три года богател И-Лис и ни в чем не знал недостатка. Но никак не мог забыть он запах и вкус крови Кицюнэ, что он распробовал нечаяно, укусив ее. И страсть к лисе-ведьме, смешанная с полынной тоской единственного сердца И-Лиса, вновь холодила его чуткий нос в каждое полнолунье. Долго крепился И-Лис, но не выдержала безмерной тоски его душа, звавшая Кицюнэ по ночам, почернела она от горечи, а вместе с ней чернел мех рыжего. И наконец, в первое новолунье четвертого благополучного года, забросив дела, вышел И-Лис в самый страшный свой страх и в самую темную ночь, уходя на поиски ведьмы своей души, дикой лисы Кицюнэ.
«Я закутана в полынные запахи мягких лап И-Лиса, - так плакала по ночам бессмертная Кицюнэ, жалуясь сестрице-Луне. Безмерна, темна, полна утраченной жизни моя дикая тоска. По ночам я чую его запах - но всем своим оставшимся человечьим нутром заклинаю его: "только не отзывайся на лисий зов!" Жестоко и легко, как все нечаянное, расплелись солнечные нити в сердечном сплетении. Но пока новый узор проявляется медленно: тонок он, и дрожит мелким изумлением, как все начинающееся".
«Я принимаю все, что ты дал мне, - поет старое заклинание лиса Кицюнэ. «Это много, я буду ценить это и возьму с собой. Все, что я давала тебе, я отдавала с радостью, и ты можешь взять это себе. Я беру на себя свою часть ответственности за все, что у нас сложилось и не сложилось, а твою часть я отдаю тебе. Но хотя я с благодарностью отпускаю тебя, хотя и каждый день я отпускаю тебя! - Каждую ночь печать моей крови приводит твою душу обратно неумолимыми заклинаниями всех бесконечных путей. И нет этому покоя, и не будет праведного пути тебе сроком более трех лет, а будет кольцом дорога к душе зовущей ведьмы.
Потерявшая рассудок и страх ведьма - вот то, что зовет И-Лиса из темноты, поэтому лучше не отзываться стороннему путнику на зов сердец Кицюнэ. Ведь ей нужна лишь та пустая ладонь, где на всех линиях хотя бы на миг проступит одна лишь только дикая ведьма леса.
P.S. Все это - только блекнущие на свету дня письма чужого безумия, мой друг. Они пишутся от самых границ пресловутой «сердечной чакры». А значит, отправлять их адресату пустое дело, зряшный рефрен и суета сует. Так что это всего лишь сказки - самые обычные ночные сказки, что подкрадываются по лунным лучам к глупым белым людям во сне на границе миров.
)) По воскресеньям буду постить сказки. Старые). "Отработавшие", так сказать)). Добранич!))Иногда пишу сказки, чтоб избавиться от своих, от клиентских, от случайно подсмотренных в баре историй. За сроком давности эту - можно уже постить))).
Лисьи Сказки. Майтри.
Для сотворения мира нужен лишь взмах пустой ладони, и только свет нужен волшебному лесу для песен творения, но именно свет этот рождает узоры линий на ладонях, если очищенны они от вины и тоски земной. Но иногда...иногда..
...Итак, всего однажды Кицюнэ-сан, напившись дикого весеннего мёда, сошла с привычных троп волшебного леса, что у старого поселка. Она долго безумствовала в городах и храмах, и весь народ плясал и безумствовал вместе с ней. А уже под вечер третьей вечности, в темном и холодном саду настиг ее пронзительный взгляд рыжего лиса, легконогого И-Лиса.
Мягкие лапы его пропахли чудными травами, снова напомнившими Кицюнэ волшебный лес, а голос И-Лиса зазвучал громко и зазывно, и знал он много песен чудных от старой волшебницы морской, которая была его крестной матерью. И был у него от крестной еще один дар волшебный - безотказный чуткий нюх, не раз спасавший жизнь лису. Чуден был И-Лис, и захотела Кицюнэ научиться песням волшебницы и секрет волшебного нюха перенять. Улыбнулась она лису, и он тоже потерял себя в желтых глазах лунного демона. Был И-Лис, зачарованный знакомством, нежен и силён в любви, и скоро научил Кицюнэ лучшим заповедным песням о сотворении мира. Оттого и игра их стала прекрасна, как изначальная мелодия горных ветров.
Но в первую же ночь третьей вечности И-Лис увидел виденье: если он убьет Кицюнэ и вырвет у нее сердце, жена его, ожидавшая И-Лиса в поселке, удачно разрешится от бремени, и дела лиса стремительно пойдут тогда в гору, и сила его станет яркой, каким был огонь в глазах дикой ведьмы Кицюнэ.
Долго печалился И-Лис, и тревожно ёжился всем своим рыжим мехом, проснувшись. Так истово завораживали его ночные пляски Кицюнэ, что душа И-Лиса разрывалась на части, и жуть холодила и раздувала его ноздри, лишая чуткого нюха.
Поэтому днем, когда они с Кицюнэ пробегали мимо темного источника, он выпил случайно глоток воды забвенной. Забыл И-Лис сон свой, и семью свою, и дом оставленный. И был теперь без оглядки счастлив, вплетая волшебные мелодии в новые миры, которые вытанцовывала ведьма Кицюнэ. Только глаза его вроде как немного поблекли, да сны стали пустынны и одиноки.
Так бы и прожил И-Лис в забвенье не одну вечность, да только Кицюнэ почуяла неладное. Она выловила ночью в водах потаенного озера вещий сон И-Лиса и узнала его тайну. Сразу всё сестрице-Луне рассказала, прося о помощи: дороги были всем ее сердцам мелодии рыжего лиса и мех его рыжий. По просьбе Кицюнэ напоила Луна И-Лиса медовым отваром полыни с цветком папоротника настоянным, чтобы вернуть ему память. Хоть и не хотела сначала помогать ему, любя свою Кицюнэ всем сердцем.
От напитка того в третью ночь седьмой вечности пришел тропами предков в сон рыжего лиса умерший в начале времен Старший Лис Рода. Он снял чары источника с памяти спящего и напомнил ему про первое видение . А чтобы утешить бедного Лиса сказал еще, что Кицюнэ владеет знаниями тайными, и жизней, мол, у таких как она - не меньше семи припасено, а то и вовсе бесконечное множество. А значит, Кицюнэ оживет снова, когда И-Лис ее серце отберет. Только после этого не будет уже И-Лису дороги к оставшимся сердцам Кицюнэ и к тем мирам, что они вместе создали своими напевами. И бежать ему придется без оглядки, чтобы ожившая ведьма не сожгла в гневе лисову душу первым же своим взглядом.
Проснувшись, не смог уже забыть И-Лис свой сон - и то вспомнил, что семья и Род всегда были священны для каждого нормального лиса, а ведь любил жену свою из поселка родного он больше даже своего хвоста рыжего, да и родители И-Лиса на нее не нарадовались, и долг свой вспомнил перед Родом, без которого не было ему жизни, и честь свою, и клятвы.
И на исходе последней вечности И-Лис , скрепя сердце, пустился на хитрость: усыпив Кицюнэ напевами и убаюкав ее волшебными песнями в своих мягких лапах, он вырвал сердце у спящей Кицюнэ. Но перед тем крепко укусил ее за плечо, оставив шрам - хотел он, чтобы лисица вечно помнила про самого обычного рыжего лиса, укравшего сердце у ведьмы. Бежал домой без оглядки, и радовался, оказавшись в родном поместье. Три года богател И-Лис и ни в чем не знал недостатка. Но никак не мог забыть он запах и вкус крови Кицюнэ, что он распробовал нечаяно, укусив ее. И страсть к лисе-ведьме, смешанная с полынной тоской единственного сердца И-Лиса, вновь холодила его чуткий нос в каждое полнолунье. Долго крепился И-Лис, но не выдержала безмерной тоски его душа, звавшая Кицюнэ по ночам, почернела она от горечи, а вместе с ней чернел мех рыжего. И наконец, в первое новолунье четвертого благополучного года, забросив дела, вышел И-Лис в самый страшный свой страх и в самую темную ночь, уходя на поиски ведьмы своей души, дикой лисы Кицюнэ.
«Я закутана в полынные запахи мягких лап И-Лиса, - так плакала по ночам бессмертная Кицюнэ, жалуясь сестрице-Луне. Безмерна, темна, полна утраченной жизни моя дикая тоска. По ночам я чую его запах - но всем своим оставшимся человечьим нутром заклинаю его: "только не отзывайся на лисий зов!" Жестоко и легко, как все нечаянное, расплелись солнечные нити в сердечном сплетении. Но пока новый узор проявляется медленно: тонок он, и дрожит мелким изумлением, как все начинающееся".
«Я принимаю все, что ты дал мне, - поет старое заклинание лиса Кицюнэ. «Это много, я буду ценить это и возьму с собой. Все, что я давала тебе, я отдавала с радостью, и ты можешь взять это себе. Я беру на себя свою часть ответственности за все, что у нас сложилось и не сложилось, а твою часть я отдаю тебе. Но хотя я с благодарностью отпускаю тебя, хотя и каждый день я отпускаю тебя! - Каждую ночь печать моей крови приводит твою душу обратно неумолимыми заклинаниями всех бесконечных путей. И нет этому покоя, и не будет праведного пути тебе сроком более трех лет, а будет кольцом дорога к душе зовущей ведьмы.
Потерявшая рассудок и страх ведьма - вот то, что зовет И-Лиса из темноты, поэтому лучше не отзываться стороннему путнику на зов сердец Кицюнэ. Ведь ей нужна лишь та пустая ладонь, где на всех линиях хотя бы на миг проступит одна лишь только дикая ведьма леса.
P.S. Все это - только блекнущие на свету дня письма чужого безумия, мой друг. Они пишутся от самых границ пресловутой «сердечной чакры». А значит, отправлять их адресату пустое дело, зряшный рефрен и суета сует. Так что это всего лишь сказки - самые обычные ночные сказки, что подкрадываются по лунным лучам к глупым белым людям во сне на границе миров.
)) По воскресеньям буду постить сказки. Старые). "Отработавшие", так сказать)).