Курсантская практика на крейсере «Мурманск». (воспоминания)
Да, с этим крейсером проекта 68-бис меня познакомила курсантская практика в 1982 году, летом. Закончив первый курс училища и гордо пришив две «галки» на левый рукав форменной фланельки, нас отправили на Северный флот. Сначала в Спутник в бригаду морской пехоты, затем в Североморск на крейсер «Мурманск» на целый месяц. Набегавшись вдоволь по сопкам с морпехами, нас посадили на БДК в Лиинахамари и морским путём вокруг Рыбачего нас быстренько пересадили на этот большой крейсер. Для нас это был ну очень большой крейсер: на стволах главного калибра можно было лежать и фотографироваться, сам-же калибр могли измерить только корабельные коты.
Ну, задача командования было показать будущим мореходам все прелести корабельной жизни, поэтому нас упрятали в кубрик на самую нижнюю палубу. Кубрик был в носовой части крейсера, где-то в районе носовой башни ГК, но глубоко внизу, как мне тогда казалось. Разместился почти весь наш взвод-класс, а это 30 юнцов, решивших посвятить свою жизнь флоту. Койки, как сейчас помню, были в четыре яруса, и я забрался ловко на этот 4-й, в надежде спрятаться от толкотни. Не сразу понял, что это был необдуманный шаг, но поезд ушёл. В первую же ночь, я понял, что такое мощный теплообмен в природе: в голове, у носа проходил какой-то горячий трубопровод, в ногах - холодный, может трубопровод забортной воды, с него капало. В общем, целый месяц мне предстояло жить в субтропиках и я на эти субтропики залезал только когда очень хотелось спать.
Вообще эта практика запомнилась на всю жизнь. Было дело в июле, день Флота предстояло встречать тоже на «Мурманске», радовались отчасти: принимать участие в нашем празднике на борту крейсера - это что-то.
О питании. Корабельная практика после первого курса обучения приписывала нам побыть матросами, поэтому согласно корабельного расписания мы питались на своих баках, то есть таскали себе еду в военных термосах в кубрик. Там вешали на цепи длинные складные столы, чтоб суп не пролить при качке и ели как все, ложками. Еду выдавал один из коков на камбузе, конечно, годок мускулистый в наколках, конечно кавказкой национальности, ну как везде; выдавал вроде точно по количеству едоков, но мог плюнуть в термос, как привет будущим офицерам. Потом термосы надо было пронести по узким коридорам, периодически вылезая на верхнюю палубу, в общем, с кормы в нос.
За время учёбы на первом курсе мы потихоньку привыкли к принятию пищи по расписанию и по команде, привыкли к армейско-флотской одинаковой посуде, к запахам в районе камбуза и постоянно жирной палубе, которая не отмывалась даже хлоркой. Но вот к крейсерским тараканам и крысам мы привыкали особо. С первых дней практики мы ощутили очень тесное соседство, порой было ощущение, что мы отобрали их территорию и как-бы потеснили их, и за это они, местные положенцы, мстили. Мстили по-разному, в основном это были камикадзе, которые просто падали с подволока в наш суп или компот. Поначалу брезгливость брала верх, но через небольшой промежуток времени, плавающих япошек просто пальцами доставали из тарелки, выкидывали и продолжали есть, посмотрев в чужую тарелку-не нужна-ли помощь. Голод не тётка, поэтому свой Пёрл-Харбор мы выиграли. К корабельным длиннохвостым привыкали дольше, они были завсегдатаи местного общежития и всегда давали нам понять, что при любом раскладе хозяева тут они. У меня каждую ночь на холодной трубе крыса садилась и смотрела на меня, пока я не усну, потом не знаю, что она делала, но с подъёмом её не было. Все делали вид, что крыс нет, как будто жили в разных измерениях.
О первых морях. Ну, нет-нет, да и выходят корабли иногда в море, и нам опять повезло. Толи по плану боевой подготовки, толи на какой-то приз, но крейсер с нами на борту вышел из Кольского залива на артиллерийские стрельбы. Нас всех расписали по корабельному расписанию дублёрами матросов всех боевых частей крейсера. Удаляясь от Североморска, многие наблюдали стоявший на бочке крейсер «Александр Невский». Там сейчас был на борту мой друг Женька, который тоже проходил такую же практику, но в составе училища радиоэлектроники им. Попова. А я уже по готовности номер два гордо стоял на вахте дублёром матроса-сигнальщика где-то высоко наверху, но не на командирском мостике, а чуть выше, на сигнальном. Обзор был чудесным, я боялся высоты, но не боялся качки, и в тот момент интерес и любопытство торжествовало. Но ненадолго.
Производить практическую стрельбу, палить предстояло из всех калибров поочереди. Учения проходили в одном из полигонов Новой Земли, проходя около берега, какой-то мичман показал рукой: там, мол, женская тюрьма есть, и я подумал, что он знает.
Так вот, главный калибр должен был убить кого-то на берегу, средний, кажется на воде, а ДЗК (зенитки)- в воздухе. Я был счастлив, что всё увижу своими глазами впервые в жизни и не знал о том, что скоро перестану слышать. Главный калибр бухнул томно, на низких частотах, нас лишь обдало густым рыжим дымом с едким запахом, как оказалось, так пахнет порох. Но при этом глаза не вылезли из орбит, лишь посыпались плафоны в нашем кубрике, как потом оказалось. Матрос, которого я дублировал, протянул мне вату со словами "Ща-а начнётся". Только я успел засунуть вату в уши, как мне показалось, перепонки дрогнули от резкого звука высокой частоты - стволы среднего калибра оказались в нескольких метрах от нашего сигнального мостика и от моего уха в том числе. Порох я уже до этого успел понюхать, но такого удара по ушам я не ожидал, ещё долго я орал - "А? что?", чем бесил своих собеседников. Я уже плохо слышал, как стрекотали зенитные спарки, помню, как в кино-матросы в касках ловили в прицел воздушные цели, и куча гильз летела им под ноги. Воздушные цели были какие-то предметы на парашютах, сброшеных по договорённости нашей авиацией. Попадали. Стрельбы засчитали. Очень пожалел, что не взял тогда с собой свою «смену-8м», фото-фактов нет.
День ВМФ пришёлся на момент стоянки крейсера «у стенки», то бишь пришвартованного к причальной стенке, к пирсу в главном городе СФ- Североморске. Корабли одели флаги расцвечивания, моряки одели первый срок, офицеры и мичманы кортики, в общем, всё как положено. Но вот беда, незадолго до праздника на крейсер привезли «партизан» - людей, нестроевого возраста, но на случай войны, обязанных пополнить ряды военных. Этих людей разных мастей периодически Родина приглашала пройти пере профилактику для пополнения армии и флота на всякий случай. Одевали их соответственно из вещей, изрядно побывавших в море ранее на ком-то и не один раз, носили они это неохотно и только лишь на общие построения экипажа, в общем, не носили. Но у этих полугражданских неуправляемых людей всегда была отработана схема проноса на корабль спиртного, да так, что даже видавшие всё моряки не догадывались, как они это делают. Эта тайна хранилась пуще государственной, короче-говоря, тайна.
После торжественной части, парада и обеда гражданские гости могли посмотреть, как служат их папы, мужья, братья и…дедушки. Молодой лейтенант имел неосторожность провести молодую жену по баку крейсера, где грозные стволы главного калибра смотрели на запад и внушали уверенность в защите. Но у дежурного по кораблю, видимо, что-то пошло не так и он не заметил вольготно расположившихся на башне главного калибра тюленей в одних трусах с целью поймать солнечные лучи севера. Но зато это увидела супруга новоиспечённого лейтенанта с кортиком и долго смотрела на свисавшие бубенчики из трусов партизана. Лейтенант при этом стоял спиной к этой картине и показывал рукой своей избраннице как далеко летят снаряды из этих стволов. Насмотревшись вдоволь, она повернула своего льва - будущего адмирала и увела в сторону шкафута. В носовую часть крейсера, как не странно, больше никто не приходил, тюлени спокойно грелись на солнышке короткого полярного лета.
Мы ходили по Североморску и фотографировались у всех памятников города.
