Quiet Earth
Что ни возьми из того, что есть в нашей жизни, любой предмет, любой вопрос, любую сферу бытия -- на всё есть ответы, но все эти ответы лживые. Ни одна вещь не является тем, что о ней принято думать и никто не в силах с этим что-либо сделать.
Писатели, художники, театралы, кинематографисты из тех, что взваливают на себя тяжкую и неблагодарную ношу, пытаясь эти вещи прояснить, докопаться до истины, все они терпят крах, разочарование. Их творения признают, возводят на пьедестал, осыпают наградами, хвалебными рецензиями, заносят в категорию классики только для того, чтобы поскорее о них забыть. Это что-то вроде того как спрятать нечто на самом видном месте. Каждый должен наступить на томик неувядающей классики, прежде чем переступит порог вхождения во взрослую, настоящую жизнь.
Для того, чтобы объяснить, что хотел сказать тот или иной великий писатель или режиссёр, другие бедолаги пишут тома подробных комментариев полных глубоких мыслей и открытий. Но с ними поступают просто: их просто не читают. Точнее так: их читают те, кто эту классику уже смотрит и читает, кто уже пытается в ней что-то найти, какие-то ответы, кто уже прошёл половину пути, а не те, кому надо объяснить в чём её смысл, не те, кому все эти объяснения предназначены. Так классика становится просто набором сюжетов, историй для большинства. Сюжетов и историй слишком простых и коротких, чтобы сравниться по силе транквилизирующего или возбуждающего воздействия с очередной мыльной оперой или развлекухой от Нэтфликс. Глумление над правдой достигает невиданной изощрённости.
Прежде чем начать писать этот текст, я полчаса неотрывно пялился на рабочий стол своего ноута, где изображена Мэри Уинстед. Это пара одних из самых удачных её фото, один из лучших её образов. В белой кружевной блузке с воротничком и короткими рукавами, с чёлкой невидимкой закреплённой набочок как я люблю у девочек, с чуть подведёнными глазами, она чертовски мила и как и везде неотразимо улыбается, глаза её смеются, из-под белого застёгнутого на верхнюю пуговицу воротничка блузки виден кусочек длинной нежной шеи, в которую хочется впиться. Две фотографии сменяются с интервалом в десять минут. На одной она только чуть улыбается и смотрит в объектив с лукавым смущением, на другой её лицо светится весельем и силой молодости.
Я знаю Мэри Уинстед очень хорошо. Я изучил её по другим фото, по её многочисленным ролям в кино и сериалах. И я знаю, что она другая. Вот это неотразимая сводящая улыбкой с ума милашка на фото -- это не она. Я долго за ней наблюдал и понял, что она собой представляет как женщина. За этой улыбкой ничего нет. Точнее нет того, что эта улыбка обещает. У Мэри есть только её улыбка и всё. На этом всё. Ни мне, ни мужу своему, ни какому-то ещё мужчине она ничего не даст из того, что обещает её улыбка. На самом деле, мне кажется, она не знает, что ей делать с тем, что она женщина, или лучше сказать этот факт, тот факт, что она женщина, больше смущает её, чем вдохновляет. Как и меня тот факт, что я мужчина. Я так думаю.
Видите ли, для многих людей на этой Земле быть мужчиной или женщиной скорее проблема, чем источник радости.
Хорошо, что у Мэри есть хотя бы милое личико, прелестная длинная шея, её лучезарная улыбка, красивые глаза. Из этих кусков я складываю себе Мэри своей мечты, ласковую сводящую с ума кису, которую хочется обнять и поцеловать. Я вижу Мэри, которой уже нет, ибо та Мэри на фото, увы, увяла; Мэри, которой никогда и не было, ибо за улыбкой её всегда пряталась напуганный миром и его делами светлый человечек. Кошмар мира, кошмар её собственной женственности, её пола, как часть глобального кошмара этого мира, когда-то заставил одеревенеть милого весёлого ребёнка -- Мэри. Но она справилась, она нашла себя.
Я всегда опасался хорошо танцующих мужчин. Это умение говорит о многом. Конечно же о хорошей координации, пластике. Но пугает меня вовсе не это, не физическое совершенство. Тут есть вещи поважнее. И пострашнее.
В свободном танце есть что-то такое, что не нуждается в человеке, для чего человек внутри помеха. Если кто-то может хоть на какое-то время запросто запирать своего внутреннего человека куда-то в чуланчик у себя внутри, чтобы отдаться танцу -- отдаться ему на виду у всех -- раз этот кто-то может такое для танца, то может и для чего-то другого. А может это вообще не человек и ему никого никуда внутри себя не надо запирать. Вот как девочки. Вы же знаете, это девочки всегда танцуют, когда звучит музыка. Они танцуют почти все без исключения, хотя большинство из них танцевать не умеет. Но они этого не боятся, потому что внутри нет никого кому было бы стыдно за это неумение, или за сам факт бесстыдной одержимости танцем на виду у всех.
Не знаю почему, но танец -- свободный танец под какой-нибудь популярный ритм -- это оскорбление для человека. Есть даже приём такой в кино, где для того, чтобы опустить или снизить представление о каком-либо персонаже или даже целом сословии -- как правило это клирики -- их заставляют вихлять задом и делать прочие постыдные движения изображая современный танец.
Танцевать может кто-угодно, например, профессиональный убийца или вояка, но подлинный трагический герой, кто-то, кто является олицетворением духа, танцевать просто не может. Это вещи несочетаемые.
Кривляющийся и пляшущий Исус Христос.
Мне всегда резала ухо строчка из Арии: "И в гостиной при свечах, он танцевал как бог". Ни боги, ни подлинные герои не танцуют. По-крайней мере в развязной современной манере точно. Я имею в виду танцы грязные. Балет и даже танго -- всё это танцем и назвать-то сложно, танцем в том смысле, в котором мы о нём узнали на дискотеках и рейвах, этих современных прочтениях дикарских плясок.
Балет -- это очень красиво. И вполне по-человечески. Хотя...
Но я-то о другом. О нечеловеческом.
К чему это я всё, про танцы? Это всё взаимосвязано. Это связано с животной энергией, которая течёт внутри нас. Или не течёт.
Про это хорошо сказал Цой: "В кажом из нас живёт зверь, в каждом из нас поёт волк. Я чувствую это, когда танцую".
Девочки танцуют. Им можно.
Для того, чтобы сквозь тебя что-то свободно текло надо иметь внутри какую-то полость, пустоту, понимаете? Отсутствие контроля.
Танец требует, чтобы ему отдались без остатка. Без мыслей. А без мыслей, нет человека. То есть танец требует на какое-то время перестать быть человеком.
Мы все иногда хотим отдохнуть от того, чтобы быть человеком. Просто поржать, потанцевать. Для этого большинству из нас надо надираться. А кому-то не надо. Вот таких я и боюсь.
Я очень люблю когда кто-то танцует, танцует хорошо, мастерски, свободно. Это всё равно, что смотреть на огонь. Танец это и есть огонь -- свободно текущая через человека энергия. Балет, классические танцы -- это огонь в очаге, огонь укрощённый, одомашенный. Сводобный танец -- танец без правил -- это стихия.
У человека может быть всего пара движений и врождённая грация и этого достаточно.
Однажды, я видел как девочка танцевала на дискотеке. По сути она просто меняла позы, даже особо не двигалась, но это было волшебно, я смотрел на неё не отрываясь. Другие девочки стоя в кругу -- как обычно -- делали какие-то стандартные движения, хотя и каждая на свой лад, но это просто принимала позы и это были её позы, она их сама выдумала, вынула из себя -- три или четыре. Она всего лишь плавно в такт ритму принимала то одну, то другую, и это рассказывало о ней больше, чем длинная повесть. Точнее это рассказывало о ней то, что никакими словами не передашь. То, что помимо слов. Вне человеческого.
Животная грация.
Я люблю смотреть на танцующих, на тех, кто танцует хорошо, потому что, сами знаете, как бывает, когда кто-то абсолютно без слуха вдруг затягивает песню или какой-нибудь старпёр или ботаник нажравшись срывается в пляс. Боже упаси нас от этих испытаний!
Я и сам люблю потанцевать, но, конечно, наедине с собой. Танец очень хорошо расслабляет после тренировки. Это лучше всякой дурацкой заминки, да и для разминки идеально. Самое смешное, что я ловлю себя на мысли, что если бы меня застукали за этим занятием, то я, пожалуй, устыдился бы гораздо сильнее, чем если бы меня поймали за мастурбацией.
Негры показали всему миру, что такое танцевать. Существует ли хоть один негр, который танцевать не умеет? Я скорее поверю в негра нобелевского лауреата.
Забавно, но Мэри, сыгравшая в фильме про танцы, танцевать не умеет. Это видно прямо в этом самом фильме. Это видно и в других её ролях. Например, в фильме "В хлам".
Мэри стесняется себя, откровенно стесняется того, что ей надо быть женщиной. Она как была ребёнком, так им на всю жизнь и осталась. А теперь она просто старая. Но я всё равно её люблю.
Если вы заметили Мэри никогда не заставляют лежать с кем-то голой в постели. Много вы видели пропитанных чувственностью и нежностью постельных сцен с участием Мэри? Их просто нет. Есть только нечто, что заменяет такие сцены, но самих сцен нет. И быть не может, вот в чём проблема. Режиссёры это знают, чувствуют -- чувствуют так же как, собственно, и все окружающие, как и сама Мэри -- а потому принимают Мэри такой какой она есть и не мучают её, заставляя с чувством глаза в глаза с кем-то сосаться и стонать от страсти. Это будет просто смешно, нелепо. У неё просто ничего не получится. В ребёнке по имени Мэри этого просто нет: тело ребёнка по имени Мэри в женщину превратилось, а сама Мэри нет.
Так и бегает почти сорокалетнее дитятко с пистолетом. На всю жизнь застряла в казаках-разбойниках.
Видите ли, у нас на каждом углу любят поговорить о том, что огромное количество людей, став вполне взрослыми и даже дожив до преклонных лет, застряли на подростковом уровне развития. Говоря о развити, прежде всего имеют в виду развитие умственное, духовное. Это считается проблемой. А проблема как раз в другом. В том, что такое же -- хотя, конечно, трудно сказать какое точно -- количество людей, развивших свой ум, утончивших свои чувства и вкус, повзрослевших духовно, так никогда и не смогли стать просто мужчиной или женщиной. Остались в этом смысле на самом примитивном подростковом уровне. Они уже лишились в этом отношении непосредственности и бесстыдства детей, но не преобрели эту смелость и бесстыдство как взрослые самцы и самки. В них вдруг вырос человек, которого вся эта грязь и дикость -- грязь и дикость половой любви, жизни как таковой -- просто шокирует, пугает. Теперь у них огромные проблемы в том, что и есть сама жизнь. Её суть.
Грязь и дикость половой любви не в каком-то там физическом смысле, конечно, а в том, что надо отключить сознание, дать течь сквозь себя чему-то неподконтрольному разуму и противному духу. Ведь сексе надо делать то же, что и в танце, или точнее, секс требует от человека того же, что и танец: превратиться в животное.
У человека в такой ситуации вроде есть выход: полюбить. Но много ли вы видели в этой жизни любви, тем более любви взаимной? Такая вещь в жизни -- редкая удача, буквально счастье. А человеку -- мужчине -- трахаться надо регулярно, он просто так устроен: тестикулы вырабатывают тестостерон и семя просится наружу. Мужчина всё время нуждается в детумесценции. Это просто что-то вроде голода, с этим ничего не поделать.
В конце концов любому надо когда-то инициализироваться как самец или самка, то есть потерять девственность. А если ваша любовь ждёт вас где-то в тридцать или сорок лет? Или вовсе не ждёт?
Вот по этой причине, мы вынуждены говорить о сексе. Не о любви, а просто о сексе.
Люди почти все -- алкаши. Это скотине не надо оскотиниваться, чтобы нормально жить, а человеку приходится. Она, конечно, и скотина пьёт, если наливают, но в этом нет трагедии, нет никакого отчаяния, экзестенциальной муки, даже если она от вина и помирает однажды.
Есть ещё один выход: жениться или выйти замуж за кого попало, то есть за того, кто первый попался и потом "нести крест". Нести крест, но и иметь -- теоретически! -- возможность не думать о том, куда бы присунуть, да и вообще перестать думать о себе в этом смысле, как говорят "она (он) похоронила себя как женщина (мужчина)". Женитьба очень помогает в этом плане. Но и тут проблема: не все по своей сути люди семейные. Да и с супругом может не повезти: всю жизнь отравит.
Человек невыносимо страдает, когда его бросают, и так же невыносимо страдает, когда вынужден кого-то бросить, ведь что ни человек, то Маленький Принц, несущий ответственность за всех тех, кого приручил. Кошмар сделать неправильный выбор и кому-то причинить боль преследует человека вместе с кошмаром быть отвергнутым самому.
Для самцов и самок каждый день выходящих на охоту друг на друга и на людей, все эти вещи вообще не вопрос -- просто рутина, трудовые будни. Они меняют друг друга как модные тряпки. А от поражений их моментально излечивает новая встреча:
"Новая встреча лучшее средство от одиночества..."
"Love can breed misunderstanding, but in my heart will soon be landing another love on golden wings..."
Эту проблему не только невозможно решить, о ней и говорить стыдно в отличие от проблемы находящегося на подростковом уровне сознания взрослых самцов и самок. Стрёмно.
Точнее даже будет так: о проблемах самцов и самок, их проблемах с тем, что они так и не стали людьми, есть кому говорить, об этом есть кому беспокоиться -- это, собственно, люди -- хотя самим самцам и самкам как раз на это наплевать, как наплевать и на проблемы тех, кто так и не смог полноценно инициализироваться как самец или самка. Им плевать на это, и единственное чем они могут удостоить эту проблему -- это смех, издевательский смех над бедолагами, которым больше делать нечего на этой Земле, как только забивать себе голову подобными никчёмными вопросами и заботой о тех, кто в их заботе просто не нуждается, ведь сама жизнь -- животная энергия -- течёт через них. И до поры до времени им этого достаточно. А потом в омут, как Дарья из "Тихого Дона".
Люди-звери красивые и яркие, даже если не красивые. А всё потому что важна только яркость -- энергия, огонь. Они играют в жизнь, в ту самую жизнь, которая приводит людей -- просто людей -- в содрогание. Вспомните ещё раз шолоховскую Дарью. Ведь она не только трахается с кем попало, она и убивает. Убивает чуть ли не из шалости, для эффекта, играючи. Это всё тесно связанные вещи.
Смех самцов и самок над людьми гремит повсюду: с эстрады, на улице, в частных беседах, по-пьяни. Да он умолкает там где крутятся классические произведения и царит духовность, но это маленький пятачок, невидимый островок среди океана. Поэтому бедолаги предпочитают лишний раз не заикаться о своих проблемах, но обсуждать проблему чужую, проблему, которой на самом деле и нет -- проблему самцов и самок, которая на самом деле проблема только для людей.
Беспокоиться, обозначать проблемы и искать натужно всей интеллигентной толпой способы их решения, а в ответ слышать только весёлый издевательский смех -- это и есть удел людей, которые так и не смогли стать просто самцами и самками, не смогли инициализироваться и жить "по-человечески". Настоящей же проблемой, то есть проблемой людей, которые не смогли стать нормальными самцами и самками, заниматься некому, ибо самцы и самки просто живут, а не думают о жизни. Живут бездумно, красиво и страшно, то есть именно так как только жить и можно на этой земле, в этим мире, и глумятся над теми, у кого жить не получается. Для кого жизнь -- тюрьма.
На самом деле на проблемы духовности или точнее бездуховности подавляющего большинства плевать и самим людям, ведь настоящая проблема в этом мире как раз сама духовность. Настоящая проблема находится как раз в людях, в том, что они есть -- есть там, где им совсем не место -- и им тут надо как-то жить, а не в самцах и самках, которые здесь как раз на своём месте и все мы это знаем и чувствуем каждый божий день.
Люди вынуждены тщательно скрывать этот факт даже от самих себя, потому что это просто вопрос выживания, в конце концов. Скрывать, и продолжая влачить жалкое существование в мире самцов и самок, то сглатывать слюну, то замирать от ужаса при виде творящихся вокруг дел, бьющиеся друг о друга лобками и лбами обезумевшие туловища. И заполнять томами своей никчёмной совершенно не нужной ни миру ни им самим писанины бесконечные полки библиотек и хранилищ, чтобы хоть как-то скоротать время на земле. Время, которое они обречены не жить, при этом не смея даже вида подавать, что не живут.
"Взять бы все эти тома да под Машеньку тогда подложить..."
Я смотрю на милую улыбку Мэри, а точнее того фантома, который создаю в своей голове на основе её образа, и вижу обещание -- обещание этого мира. Его зов. Этот зов совершенно бессмыслен. В этом его сила. Она просто красива и всё. Просто красивое ничто, просто сама Природа, и если внутри неё будет человек, то это всё только испортит, понимаете?
Мне не нужна настоящая Мэри с её проблемами. Этих проблем мне и без неё хватает. Нет. Мне нужна тупая тёлка, которая будет как вот эта Мэри, только без самой Мэри внутри, а просто самкой, куском наполненной радостью жизни безмозглой плоти, которая в состоянии раствориться в ком-то другом совершенно без остатка точно так же как она в любой момент готова раствориться в танце. А настоящая Мэри танцевать не умеет. Мне такая не нужна. И не только мне, а никому вообще, и самой Мэри в первую очередь.
Мэри сумела как-то продать свою улыбку, своё пусть далеко несовершенное, но милое в том числе и этим несовершенством лицо, свои волосы, свою шею, свои красивые глаза (в нагрузку к этому своё долговязое безгрудое и широкоплечее туловище)... Продать это всё, отдельно от себя, как товар, который каждый волен наполнить чем ему угодно, а точнее одним -- любовью к себе Мери смогла продать ребёнка, который остался у ней внутри. Ведь обаяние её -- это обаяние ребёнка. Её ниша (после молодёжных фильмов): фантастика и боевики. Я почитаю её за новую Сигурни Уивер. Только красивую.
А кто-то продаёт как раз то, что внутри него, не имея особенно ничего из внешних качеств -- ни милого лица, ни улыбки, ни волос -- и это что-то, что внутри и что всегда можно с успехом продать -- не наличие, а как раз отсутствие человека. Видите ли, отсутствие человека внутри -- это товар не менее, если не более обеспеченный спросом, чем его присутствие. Да нет. Человек -- это роскошь, которую может позволить себе только неоспоримый гений.
Вот поэтому люди мечтают быть обезьянами. Гениев-то раз два и обчёлся.
На Востоке образованная баба стоит дешевле образованной.
Человеку себя продать невозможно, он никому не нужен как и подлинная вгрызающаяся в тайну бытия классика. Человек -- это всегда как ни крути проблема (или грубее, конкурент) для другого человека, а для животного -- красная тряпка.
Продать можно только самку или самца, то есть лживые ответы, штампы и мыльную оперу с блокбастером. Продать, а потом протащить тайком или открыто, но уже в сильно усечённом варианте в нагрузку человека -- протащить в отношения или в продукт массмедиа -- и долго и нудно отстаивать его, защищать его от самца внутри, от самки купившей этого самца. Смотреть как он чахнет, как он пьёт, как блюёт, как всё время норовит выпасть из телеги жизни, нянчиться с ним вечно больным, слушать его бесконечное нытьё...
Самка или самец неизбежно начнёт изменять, потому что для них нет никакой связи между браком и половой жизнью. Самка получившая самца (и наоборот) тут же как только получила его начинает смотреть ему за спину, на другие возможности. Это нормально, это и есть жизнь. Потому что жизнь животных -- это процесс без цели и причин. Просто процесс и всё. А кайф, как мы знаем, как раз в процессе. Так все говорят.