(no subject)
Этот текст довольно коряв. Но я осознанно не подвергаю его правке и шлифовке. Он отражает то, что я сейчас думаю.
Мусульманам это лучше не читать. Я уважаю вашу религию и не имею желания оскорбить ваши чувства, однако в тексте есть одно место, которое может кому-то показаться богохульным.
Муса привалился боком к стене и втянул ртом пулю, которая висела на его груди в качестве талисмана. В противоположном углу выли заложники. Толстая баба в очках с одним выбитым стеклом прикрывала своим телом двоих детей. Толстая свинья. Всё равно Муса всех убьёт, всех, одного за другим, а может быть разом - одной очередью. Или воспользуется шилом.
Муса встал с пола, выплюнул пулю и направился в коридор детского садика - отлить.
В коридоре был выключен свет, поэтому Мусса так и не увидел того, кто выстрелил ему в голову из пистолета «гюрза». Федералы решились-таки на штурм.
Выстрелом Мусу отбросило к стене, потом ноги его подломились, и он стукнулся простреленной головой об пол. Мимо кто-то бежал, раздавалась стрельба, визг толстой бабы, команды, а он лежал в какой-то молитвенной позе, с автоматом, прижатым к животу.
Муса конечно понимал, что человек с простреленной головой жить не может. Однако он всё прекрасно слышал, только вот не мог пошевелиться, видимо в результате шока. Потом он вдруг понял, что не слышит собственного дыхания. Это было очень необычно и Муса попытался вдохнуть, но не смог, он снова стал пытаться и в этой борьбе с собственным телом не заметил, как окружающая реальность исчезла… Она размылась, как детские рисунки акварелью, на которые он несколько раз мочился, с момента захвата садика.
Он лежал в той же самой позе. Под ногами угадывалась трава, тонкая и мягкая, какой на земле не бывает. Вокруг пели птицы, раздавались невнятные крики играющих детей. Муса приготовился предстать перед Всевышним.
Некто подошёл к нему по траве. Босыми ногами. Муса услышал шелест, словно женское платье касалось на ходу кончиков травинок.
- Здравствуй.
Голос показался Мусе знакомым. Словно в захламлённом подвале с притаившимися тут и там паутинками минных растяжек, блеснуло в луче фонарика маленькое зеркальце, с которым он играл в детстве. Голос заставил отозваться в сердце нечто, о чём Муса давно и думать забыл. Это нечто поднялось судорогой к горлу, и Муса сказал:
- Мама?
- Да. Не пытайся поднять голову. Ты недостоин видеть то, что тебя окружает.
- Ты отведёшь меня к Нему, мама?
- Согласно Его велению таких, как вы, встречают здесь матери.
- Это мудро!
- Да. И только мы принимаем решение - как же с вами дальше поступить. Слышишь голоса детей?
- Да, мама.
- Мне кажется, что ты должен понять: что это за дети. Но они не держат на тебя зла. В этом месте связывается всё разорванное. В этом месте забиваются все гвоздики. Любое дело находит тут свою награду. Я любила Мусу и теперь люблю. Но ты и он - разные люди. Мой Муса умер, когда родился тот, кто занял его место. И теперь ты займёшь место, которое заслужил. Ты займёшь его по праву и навечно. Никто не сможет отнять его у тебя. Готов ли ты?
- Готов.
- Прощай. Больше мы не увидимся.
Муса ощутил движение, он двигался назад, всё быстрее и быстрее, ветер уплотнился и стал упруг. Его обволакивала реальность. Он услышал стук сердца. Его тело выталкивалось куда-то во вне… Улетая Муса стал кричать: «Аллах Акбар! Аллах Акбааааар! Ааааах Аааааар! Ахааааар! Хааааааар! Хррррррр! Хррррррррр! Хрююююююю!».
- Держи-ка, последний на сегодня!
- Вот визжит-то!
- Радуется наверное…
- Молодец, Машка! Мать героиня, мать тебя!
- Хви-хви-хрвииии!
- Ну, последнему поросёнку достается сиська возле задницы.
Муса привалился боком к стене, втянул ртом тёплый сосок свиньи Машки и радостно зачавкал.
4 сентября 2004 года.
Мусульманам это лучше не читать. Я уважаю вашу религию и не имею желания оскорбить ваши чувства, однако в тексте есть одно место, которое может кому-то показаться богохульным.
Муса привалился боком к стене и втянул ртом пулю, которая висела на его груди в качестве талисмана. В противоположном углу выли заложники. Толстая баба в очках с одним выбитым стеклом прикрывала своим телом двоих детей. Толстая свинья. Всё равно Муса всех убьёт, всех, одного за другим, а может быть разом - одной очередью. Или воспользуется шилом.
Муса встал с пола, выплюнул пулю и направился в коридор детского садика - отлить.
В коридоре был выключен свет, поэтому Мусса так и не увидел того, кто выстрелил ему в голову из пистолета «гюрза». Федералы решились-таки на штурм.
Выстрелом Мусу отбросило к стене, потом ноги его подломились, и он стукнулся простреленной головой об пол. Мимо кто-то бежал, раздавалась стрельба, визг толстой бабы, команды, а он лежал в какой-то молитвенной позе, с автоматом, прижатым к животу.
Муса конечно понимал, что человек с простреленной головой жить не может. Однако он всё прекрасно слышал, только вот не мог пошевелиться, видимо в результате шока. Потом он вдруг понял, что не слышит собственного дыхания. Это было очень необычно и Муса попытался вдохнуть, но не смог, он снова стал пытаться и в этой борьбе с собственным телом не заметил, как окружающая реальность исчезла… Она размылась, как детские рисунки акварелью, на которые он несколько раз мочился, с момента захвата садика.
Он лежал в той же самой позе. Под ногами угадывалась трава, тонкая и мягкая, какой на земле не бывает. Вокруг пели птицы, раздавались невнятные крики играющих детей. Муса приготовился предстать перед Всевышним.
Некто подошёл к нему по траве. Босыми ногами. Муса услышал шелест, словно женское платье касалось на ходу кончиков травинок.
- Здравствуй.
Голос показался Мусе знакомым. Словно в захламлённом подвале с притаившимися тут и там паутинками минных растяжек, блеснуло в луче фонарика маленькое зеркальце, с которым он играл в детстве. Голос заставил отозваться в сердце нечто, о чём Муса давно и думать забыл. Это нечто поднялось судорогой к горлу, и Муса сказал:
- Мама?
- Да. Не пытайся поднять голову. Ты недостоин видеть то, что тебя окружает.
- Ты отведёшь меня к Нему, мама?
- Согласно Его велению таких, как вы, встречают здесь матери.
- Это мудро!
- Да. И только мы принимаем решение - как же с вами дальше поступить. Слышишь голоса детей?
- Да, мама.
- Мне кажется, что ты должен понять: что это за дети. Но они не держат на тебя зла. В этом месте связывается всё разорванное. В этом месте забиваются все гвоздики. Любое дело находит тут свою награду. Я любила Мусу и теперь люблю. Но ты и он - разные люди. Мой Муса умер, когда родился тот, кто занял его место. И теперь ты займёшь место, которое заслужил. Ты займёшь его по праву и навечно. Никто не сможет отнять его у тебя. Готов ли ты?
- Готов.
- Прощай. Больше мы не увидимся.
Муса ощутил движение, он двигался назад, всё быстрее и быстрее, ветер уплотнился и стал упруг. Его обволакивала реальность. Он услышал стук сердца. Его тело выталкивалось куда-то во вне… Улетая Муса стал кричать: «Аллах Акбар! Аллах Акбааааар! Ааааах Аааааар! Ахааааар! Хааааааар! Хррррррр! Хррррррррр! Хрююююююю!».
- Держи-ка, последний на сегодня!
- Вот визжит-то!
- Радуется наверное…
- Молодец, Машка! Мать героиня, мать тебя!
- Хви-хви-хрвииии!
- Ну, последнему поросёнку достается сиська возле задницы.
Муса привалился боком к стене, втянул ртом тёплый сосок свиньи Машки и радостно зачавкал.
4 сентября 2004 года.