Как я стал почти террористом в межконтинентальном воздушном пространстве:
Я тоже хочу рубрику открыть - эмигрантские будни, например.
Ну значится начнем-с:
Летели мы сказочно - семья из восьми особей с расчетом два баула на человека согласно предписанию и три представителя непенсионного возраста на семью - это в соответствии с родословной. Поэтому в аэропортах ходок было довольно много и, как следствие сего, сами перелеты я помню довольно туманно - я регулярно дрых. Дрых, однако, я хотя и неутомимо, но, тем не менее, черезвычайно бдительно - все-таки в Америку летел - и поэтому любые жалкие попытки молоденькой бортпроводницы, якобы пекущейся о моем отдыхе и покое, обойти меня стороной в моменты разноса комби-корма пассажирам, пресекал на корню! Едва заслышав, каким-то загадочным, почти звериным чутьем, приближение продуктовой тележки, я медленно поднимал голову со стола на котором она покоилась, скользил мутным взором по вздрагивающей стюардессе, и делал вялый, но недвусмысленный жест рукой - дескать "Милая, давай!". Несчастная бортпроводница, испуганно выглядывая из за тележки, за которой она тщетно пыталась избегнуть тяжелого взгляда и запаха - как-никак третий день переезда, а предметов одежды на мне, в августе, как в том стенном шкафу в демисезонье - заученно улыбалась и аккуратно сгружала поднос с полуфабрикатами мне на стол.
И вот, отбив у иноземной дивчины свою законную очередную порцию, я с упоением принялся за знакомую работу. Однако вскоре, от любимого дела, меня сталo отвлекать какое-то подозрительное гудение. Гул с каждой минутой нарастал, но, когда дело касается трапезы, я становлюсь целеустремлен и непоколебим одновременно - у какой-то там мелкой шумовой атаки не имелось совершенно никаких шансов. Я терпеливо доел все до единого консервированные разносолы представленные на фирменном подносике авиакомпании и, облегченно вздохнув, поднял наконец голову. Самолет, взбудораженным морем наших разгневанных соотечественников, шумно и возмущенно роптал!
Как показало последующее дознание, причиной их праведного, и потому громогласного гнева, явился тот вопиющий факт, что один из продуктов питания, в таре с особенно красивой этикеткой, раcпечатыванию не поддавался. Оказывается, у вышеупомянутой тары, при первой же попытке вскрытия, немедленно отрывался хвостик, не оставляя после этого нашему человеку совершенно никакой возможности проникнуть в желаемые недра заграничного пищепродукта.
Услышав все вышеизложенноe, я поспешил успокоить моих разволновавшихся сограждан, сообщив им, что ничего под этой яркой этикеткой, даже маломальски вкусного, нет.
После этих моих слов наступила неожиданная, и потому гнетущая тишина.
- У вас что, не оторвался хвостик? - хмуро поинтересовался сосед справа, и недобро посмотрел исподлобья.
- Оторвался.
- А как же вы это открыли?
Я снисходительно улыбнулся - как дети прямо - а как же, коль скоро летят в Америку, то и вести себя надо в ней подобающе - если есть хвостик на емкости, значит и распечатывать надо посредством оного - так положено!
А мне, почему-то, так вовсе не показалось. Ну оторвался хвостик... Но ведь там же еда. МОЯ ХАЛЯВНАЯ ЕДА!!! ...а наш человек вилкой банку тушенки открывает, если ничего другого под рукой не окажется! Короче, рассказал я им, как плассмасовым ножом фольгу у крышки распарывать. Пассажирская масса моментально притихла, и в салоне раздались первые счастливые чпоканье и чавканье.
Вскоре, однако, по рядам прошла неумолимая стюардесса, сметая все на своем пути с подносов в мусорный мешок, отточеным сгребающе-отряхивающим жестом.
Многие, тем не менее, недоеденную емкость успели ловко схоронить по карманам..., а вот ножи... ножи, почему-то, уберечь не смогли.
Прошел часок-другой, и меня, как обладающего самым богатым словарным запасом, отправили к бортпроводницам за пластмассовым ножиком. Я долго готовился, продвигaясь по салону, и в результате сформулировал в уме редкой красоты и витиеватости фразу на английском о том, что дескать "Не окажите ли вы мне любезность, в силу обьективной необходимости вскрытия емкости, выдать мне на руки один пластмассовый ножик, во временное пользование."
Вооруженный моей безупречной словестной конструкцией я уверенно подошел к бортпроводнице и выдал ей буквально следующее:
- Knife!
Видимо глубоко тронутая той красотой и изяществом, с которыми мне удалось выразить свою мысль, и с которыми ей, видимо, прежде сталкиваться не доводилось, стюардесса несколько опешила, но потом собралась, и, дабы не ударить лицом в грязь перед собеседником, который был к тому же еще и иностранцем, решила поддержать интелектуальную беседу:
- Why? - спросила она, с искренним недоумением на лице.
И тут меня, вопреки всем моим урокам английского, резко и беcповоротно заклинило! Мне почему-то показалось, что она спрашивает "What?"
Мне стало сразу горько и обидно - неужели, после всей моей многочасовой практики, у меня, все еще, хромает призношение. Я решил сменить тактику, не использовать больше таких сложных конструкций в построении предложения, и выразиться более доходчиво:
- Knife! - внятно произнес я.
- Why? - ответила мне недогадливая стюардесса.
Нет, ну надо же, до чего непонятливая, огорчился я, но решил, все-таки, не отчаиваться, а подойти к проблеме с другой стороны и перефразировать:
- K-n-i-f-e! - чуть ли не по слогам выговорил я, уверенный, что теперь-то уж она точно сообразит, однако, не тут-то было...
Наш лингвистический диспут продолжался минут 15 и в конце концов стюардесса сдалась, видимо поняла - этот без ножа не уйдет!
Прошло где-то года три, пока, случайно вспомнив эту историю до меня дошло, почему она меня не понимала.
P.S. Нет, не умею я все-таки беседовать с молодыми девушками - подходить не за телефончиком, а за ножом - это нечто.
P.P.S. Интересно, как бы она прореагировала, заяви я ей то же самое после 11 Сентября, и сидел ли бы я до сих пор в американской тюрьме или был бы уже давно на Кубе?
Ну значится начнем-с:
Летели мы сказочно - семья из восьми особей с расчетом два баула на человека согласно предписанию и три представителя непенсионного возраста на семью - это в соответствии с родословной. Поэтому в аэропортах ходок было довольно много и, как следствие сего, сами перелеты я помню довольно туманно - я регулярно дрых. Дрых, однако, я хотя и неутомимо, но, тем не менее, черезвычайно бдительно - все-таки в Америку летел - и поэтому любые жалкие попытки молоденькой бортпроводницы, якобы пекущейся о моем отдыхе и покое, обойти меня стороной в моменты разноса комби-корма пассажирам, пресекал на корню! Едва заслышав, каким-то загадочным, почти звериным чутьем, приближение продуктовой тележки, я медленно поднимал голову со стола на котором она покоилась, скользил мутным взором по вздрагивающей стюардессе, и делал вялый, но недвусмысленный жест рукой - дескать "Милая, давай!". Несчастная бортпроводница, испуганно выглядывая из за тележки, за которой она тщетно пыталась избегнуть тяжелого взгляда и запаха - как-никак третий день переезда, а предметов одежды на мне, в августе, как в том стенном шкафу в демисезонье - заученно улыбалась и аккуратно сгружала поднос с полуфабрикатами мне на стол.
И вот, отбив у иноземной дивчины свою законную очередную порцию, я с упоением принялся за знакомую работу. Однако вскоре, от любимого дела, меня сталo отвлекать какое-то подозрительное гудение. Гул с каждой минутой нарастал, но, когда дело касается трапезы, я становлюсь целеустремлен и непоколебим одновременно - у какой-то там мелкой шумовой атаки не имелось совершенно никаких шансов. Я терпеливо доел все до единого консервированные разносолы представленные на фирменном подносике авиакомпании и, облегченно вздохнув, поднял наконец голову. Самолет, взбудораженным морем наших разгневанных соотечественников, шумно и возмущенно роптал!
Как показало последующее дознание, причиной их праведного, и потому громогласного гнева, явился тот вопиющий факт, что один из продуктов питания, в таре с особенно красивой этикеткой, раcпечатыванию не поддавался. Оказывается, у вышеупомянутой тары, при первой же попытке вскрытия, немедленно отрывался хвостик, не оставляя после этого нашему человеку совершенно никакой возможности проникнуть в желаемые недра заграничного пищепродукта.
Услышав все вышеизложенноe, я поспешил успокоить моих разволновавшихся сограждан, сообщив им, что ничего под этой яркой этикеткой, даже маломальски вкусного, нет.
После этих моих слов наступила неожиданная, и потому гнетущая тишина.
- У вас что, не оторвался хвостик? - хмуро поинтересовался сосед справа, и недобро посмотрел исподлобья.
- Оторвался.
- А как же вы это открыли?
Я снисходительно улыбнулся - как дети прямо - а как же, коль скоро летят в Америку, то и вести себя надо в ней подобающе - если есть хвостик на емкости, значит и распечатывать надо посредством оного - так положено!
А мне, почему-то, так вовсе не показалось. Ну оторвался хвостик... Но ведь там же еда. МОЯ ХАЛЯВНАЯ ЕДА!!! ...а наш человек вилкой банку тушенки открывает, если ничего другого под рукой не окажется! Короче, рассказал я им, как плассмасовым ножом фольгу у крышки распарывать. Пассажирская масса моментально притихла, и в салоне раздались первые счастливые чпоканье и чавканье.
Вскоре, однако, по рядам прошла неумолимая стюардесса, сметая все на своем пути с подносов в мусорный мешок, отточеным сгребающе-отряхивающим жестом.
Многие, тем не менее, недоеденную емкость успели ловко схоронить по карманам..., а вот ножи... ножи, почему-то, уберечь не смогли.
Прошел часок-другой, и меня, как обладающего самым богатым словарным запасом, отправили к бортпроводницам за пластмассовым ножиком. Я долго готовился, продвигaясь по салону, и в результате сформулировал в уме редкой красоты и витиеватости фразу на английском о том, что дескать "Не окажите ли вы мне любезность, в силу обьективной необходимости вскрытия емкости, выдать мне на руки один пластмассовый ножик, во временное пользование."
Вооруженный моей безупречной словестной конструкцией я уверенно подошел к бортпроводнице и выдал ей буквально следующее:
- Knife!
Видимо глубоко тронутая той красотой и изяществом, с которыми мне удалось выразить свою мысль, и с которыми ей, видимо, прежде сталкиваться не доводилось, стюардесса несколько опешила, но потом собралась, и, дабы не ударить лицом в грязь перед собеседником, который был к тому же еще и иностранцем, решила поддержать интелектуальную беседу:
- Why? - спросила она, с искренним недоумением на лице.
И тут меня, вопреки всем моим урокам английского, резко и беcповоротно заклинило! Мне почему-то показалось, что она спрашивает "What?"
Мне стало сразу горько и обидно - неужели, после всей моей многочасовой практики, у меня, все еще, хромает призношение. Я решил сменить тактику, не использовать больше таких сложных конструкций в построении предложения, и выразиться более доходчиво:
- Knife! - внятно произнес я.
- Why? - ответила мне недогадливая стюардесса.
Нет, ну надо же, до чего непонятливая, огорчился я, но решил, все-таки, не отчаиваться, а подойти к проблеме с другой стороны и перефразировать:
- K-n-i-f-e! - чуть ли не по слогам выговорил я, уверенный, что теперь-то уж она точно сообразит, однако, не тут-то было...
Наш лингвистический диспут продолжался минут 15 и в конце концов стюардесса сдалась, видимо поняла - этот без ножа не уйдет!
Прошло где-то года три, пока, случайно вспомнив эту историю до меня дошло, почему она меня не понимала.
P.S. Нет, не умею я все-таки беседовать с молодыми девушками - подходить не за телефончиком, а за ножом - это нечто.
P.P.S. Интересно, как бы она прореагировала, заяви я ей то же самое после 11 Сентября, и сидел ли бы я до сих пор в американской тюрьме или был бы уже давно на Кубе?