Под музыку Вивальди
Дым костра никакого уюта не создает.
Уют создает коряга, которая горит в этом ночном костре, излучина реки, темные стволы дубов и сосен, всплески охотящейся на малька хариуса семги, подсвеченный полной Луной край облака.
Мы с Юлей сидим около этого костра, у меня в руках гитара, у нее мой хуй.
Поем Визбора, Кукина, Высоцккого.
Хуй греется от огня и от юлиных нежных прикосновений.
Я начинаю таскать груди девушки, под свитером и штормовкой на ней ничего не одето.
Соски у нее встают, твердеют, как гитарная струна напрягаются.
Юля берет мой хуй в свои пухлые губы, я кончаю петь, слушаю как ветер шумит в кронах деревьев, как скрипят, соприкасаясь, стволы.
Я сдвигаю вниз юлины теплые трикотажные трусы и брюки, и засовываю напрягшийся от ее ласк член в мокрую щель красавицы. Она стоит жопой к костру, наклонилась, сиськи болтаются при каждом моем проникновении в пизду, прикосновении бедрами к горячим ягодицам Латыниной.
Мы мерно и неторопливо ебемся, я вытаскиваю хуй почти полностью, и задвигаю резко до самых яиц в податливую плоть туристки.
Рыба играет в реке, ночная птица ухает над головой.
Симфонию дополняет чавканье хуя в сочной пизде!
Движения мои становятся быстрее, по мере того, как градус страсти нарастает, а градус костра убывает. Подкинуть дров некогда!
Темп ебли достигает престо!
Юля кричит, и я кончаю, сладкий поток накопившейся за 36 часов спермы врывается в вагину, как сель в горную расщелину!
Юля стонет от счастья, я вынимаю мокрый хуй и засовываю жене в очаровательный ротик.
Она обсасывает остатки спермы, и я подкладываю новую кедровую корягу.
Потом иду и снимаю с жерлицы попавшуюся на живца рыбину.
Семга, не очень крупная.
Мы жарим ее на огне, и идем спать в палатку.
Там я ебу ее опять, на этот раз сверху!
В яйцах пустота, они звенят, как колокольчики.
Мы засыпаем, когда первые лучи солнца уже достают до вершин гор на горизонте...
Уют создает коряга, которая горит в этом ночном костре, излучина реки, темные стволы дубов и сосен, всплески охотящейся на малька хариуса семги, подсвеченный полной Луной край облака.
Мы с Юлей сидим около этого костра, у меня в руках гитара, у нее мой хуй.
Поем Визбора, Кукина, Высоцккого.
Хуй греется от огня и от юлиных нежных прикосновений.
Я начинаю таскать груди девушки, под свитером и штормовкой на ней ничего не одето.
Соски у нее встают, твердеют, как гитарная струна напрягаются.
Юля берет мой хуй в свои пухлые губы, я кончаю петь, слушаю как ветер шумит в кронах деревьев, как скрипят, соприкасаясь, стволы.
Я сдвигаю вниз юлины теплые трикотажные трусы и брюки, и засовываю напрягшийся от ее ласк член в мокрую щель красавицы. Она стоит жопой к костру, наклонилась, сиськи болтаются при каждом моем проникновении в пизду, прикосновении бедрами к горячим ягодицам Латыниной.
Мы мерно и неторопливо ебемся, я вытаскиваю хуй почти полностью, и задвигаю резко до самых яиц в податливую плоть туристки.
Рыба играет в реке, ночная птица ухает над головой.
Симфонию дополняет чавканье хуя в сочной пизде!
Движения мои становятся быстрее, по мере того, как градус страсти нарастает, а градус костра убывает. Подкинуть дров некогда!
Темп ебли достигает престо!
Юля кричит, и я кончаю, сладкий поток накопившейся за 36 часов спермы врывается в вагину, как сель в горную расщелину!
Юля стонет от счастья, я вынимаю мокрый хуй и засовываю жене в очаровательный ротик.
Она обсасывает остатки спермы, и я подкладываю новую кедровую корягу.
Потом иду и снимаю с жерлицы попавшуюся на живца рыбину.
Семга, не очень крупная.
Мы жарим ее на огне, и идем спать в палатку.
Там я ебу ее опять, на этот раз сверху!
В яйцах пустота, они звенят, как колокольчики.
Мы засыпаем, когда первые лучи солнца уже достают до вершин гор на горизонте...