Приглашение на казнь
Добрый день! Попробую загадать набоковскую загадку (хотя есть подозрение, что те, кто любят Набокова, догадаются сразу, а те, кто не любят, не возьмут вообще, но так или иначе).
Я продолжаю читать ЖЖ, то бишь дневник, К.И. Чуковского. Вот что он пишет о Владимире Набокове.
Запись от 29 марта 1922 года.
...Убили Набокова. Боже, сколько смертей: вчера Дорошевич, сегодня Набоков. Набокова я помню лет пятнадцать. Талантов больших в нем не было; это был типичный первый ученик. Все он делал на пятерку. Его книжка «В Англии» заурядна, сера, неумна, похожа на классное сочинение. Поразительно мало заметил он в Англии, поразительно мертво написал он об этом. И было в нем самодовольство первого ученика. [...] Его дом в Питере на Морской, где я был раза два, - был какой-то цитаделью эгоизма: три этажа, множество комнат, а живет только одна семья! Его статьи (напр., о Диккенсе) есть в сущности сантиментальные и бездушные компиляции. Первое слово, которое возникало у всех при упоминании о Набокове: да, это барин.
У нас в редакции «Речь» всех волновало то, что он приезжал в автомобиле, что у него есть повар, что у него абонемент в оперу и т.д. (Гессен забавно тянулся за ним: тоже ходил в балет, сидел в опере с партитурой в руках и т.д.). Его костюмы, его галстухи были предметом подражания и зависти. Держался он с репортерами учтиво, но очень холодно. [...] Я был у него раза два или три - мне очень не понравилось: чопорно и не по-русски. Была такая площадка на его парадной лестнице, до которой он провожал посетителей, которые мелочь. Это очень обижало обидчивых.
Но все же было в нем что-то хорошее. Раньше всего голос. Задушевный, проникновенный, Бог знает откуда. Помню, мы ехали с ним в Ньюкасле в сырую ночь на верхушке омнибуса. [...] Набоков сидел рядом и говорил - таким волнующим голосом, как поэт. Говорил банальности - но выходило поэтически. По заграничному обычаю он называл меня просто Чуковский, я его просто Набоков, и в этом была какая-то прелесть. Литературу он знал назубок, особенно иностранную; в газете «Речь» так были уверены в его всезнайстве, что обращались к нему за справками (особенно Азов): откуда эта цитата? в каком веке жил такой-то германский поэт. И Набоков отвечал. Но знания его были - тривиальные. Сведения, а не знания. Он знал все, что полагается знать образованному человеку, не другое что-нибудь, а только это. [...] И была в нем еще какая-то четкость, чистота, - как в его почерке: неумном, но решительном, ровном, крупном, прямом. Он был чистый человек, добросовестный; [...] Помогал он (денежно), должно быть, многим, но при этом четко и явственно записывал (должно быть) в свою книжку, тоже чистую и аккуратную.
Думаю, что если вы когда-нибудь сталкивались с творчеством Набокова, то из фактов биографии вам, наверняка, известно, что Набоков самые известные свои произведения написал в эмиграции, куда отправился после Октябрьской революции. Ну, даже если это вам неизвестно, то вот: «Защита Лужина» (1930), «Приглашение на казнь» (1936), «Дар» (1938), ну и знаменитая «Лолита» (1955). А тут у Чуковского мы читаем: «Убили Набокова».
Вопрос: в чем дело?
Подсказка: Путин.
Комменты скрыты, Гуглом нельзя. Знание биографии Набокова, на мой взгляд, не требуется.
Я продолжаю читать ЖЖ, то бишь дневник, К.И. Чуковского. Вот что он пишет о Владимире Набокове.
Запись от 29 марта 1922 года.
...Убили Набокова. Боже, сколько смертей: вчера Дорошевич, сегодня Набоков. Набокова я помню лет пятнадцать. Талантов больших в нем не было; это был типичный первый ученик. Все он делал на пятерку. Его книжка «В Англии» заурядна, сера, неумна, похожа на классное сочинение. Поразительно мало заметил он в Англии, поразительно мертво написал он об этом. И было в нем самодовольство первого ученика. [...] Его дом в Питере на Морской, где я был раза два, - был какой-то цитаделью эгоизма: три этажа, множество комнат, а живет только одна семья! Его статьи (напр., о Диккенсе) есть в сущности сантиментальные и бездушные компиляции. Первое слово, которое возникало у всех при упоминании о Набокове: да, это барин.
У нас в редакции «Речь» всех волновало то, что он приезжал в автомобиле, что у него есть повар, что у него абонемент в оперу и т.д. (Гессен забавно тянулся за ним: тоже ходил в балет, сидел в опере с партитурой в руках и т.д.). Его костюмы, его галстухи были предметом подражания и зависти. Держался он с репортерами учтиво, но очень холодно. [...] Я был у него раза два или три - мне очень не понравилось: чопорно и не по-русски. Была такая площадка на его парадной лестнице, до которой он провожал посетителей, которые мелочь. Это очень обижало обидчивых.
Но все же было в нем что-то хорошее. Раньше всего голос. Задушевный, проникновенный, Бог знает откуда. Помню, мы ехали с ним в Ньюкасле в сырую ночь на верхушке омнибуса. [...] Набоков сидел рядом и говорил - таким волнующим голосом, как поэт. Говорил банальности - но выходило поэтически. По заграничному обычаю он называл меня просто Чуковский, я его просто Набоков, и в этом была какая-то прелесть. Литературу он знал назубок, особенно иностранную; в газете «Речь» так были уверены в его всезнайстве, что обращались к нему за справками (особенно Азов): откуда эта цитата? в каком веке жил такой-то германский поэт. И Набоков отвечал. Но знания его были - тривиальные. Сведения, а не знания. Он знал все, что полагается знать образованному человеку, не другое что-нибудь, а только это. [...] И была в нем еще какая-то четкость, чистота, - как в его почерке: неумном, но решительном, ровном, крупном, прямом. Он был чистый человек, добросовестный; [...] Помогал он (денежно), должно быть, многим, но при этом четко и явственно записывал (должно быть) в свою книжку, тоже чистую и аккуратную.
Думаю, что если вы когда-нибудь сталкивались с творчеством Набокова, то из фактов биографии вам, наверняка, известно, что Набоков самые известные свои произведения написал в эмиграции, куда отправился после Октябрьской революции. Ну, даже если это вам неизвестно, то вот: «Защита Лужина» (1930), «Приглашение на казнь» (1936), «Дар» (1938), ну и знаменитая «Лолита» (1955). А тут у Чуковского мы читаем: «Убили Набокова».
Вопрос: в чем дело?
Подсказка: Путин.
Комменты скрыты, Гуглом нельзя. Знание биографии Набокова, на мой взгляд, не требуется.