Про российский паспорт или почему я имею право любить свою родину
Моим одногруппникам кажется логичным, если я сменю гражданство. Моим родителям это тоже кажется очень логичным. И я их понимаю, если бы у меня был ребенок, я бы хотела, чтобы он жил хорошо и безопасно.
А у их ребенка шило в жопе, простите, я вас люблю, но ничего тут не поделать. И, простите, за отчизну мне обидно. Я как-то не считаю логичным, когда моя страна сама провоцирует меня с ней попрощаться, я не считаю логичным, что на мои права и права моих друзей всем дружно наплевать. Хотя нет, простите, не всем. Наплевать на них кучке лохов с половыми органами, которые в последнее время даже показывать стыдно, не то что мериться. Из последних сил они принимают виагру и колют ботокс, но моя мама скажет, что в больших количествах ботокс превращает лицо в маску аллигатора.
И эти лохи ужасно боятся, боятся настолько, что фсо набирается из детдомовцев, а посещают они мероприятия под прикрытием вертолетов. Они чувствуют, что их стало мало, что настолько перегнули палку, что равнодушные, которых раньше приписывали спокойно к электорату, взбунтовались. И ладно бы взбунтовалась тупая серая масса, которую можно успокоить денежными вливаниями и водометами. Вскипели люди с высшим образованием, определенными достижениями в этой жизни. Которым есть много что терять. И они готовы этим рискнуть. И вот это уже страшно.
Мои друзья занимаются инновациями, я не занимаюсь инновациями, но я люблю моих друзей. И считаю, что я имею право нелогично любить свою страну. Из нее необходимо иногда улетать, но туда хочется возвращаться. "А она нам нравится, пусть и не красавица".
Здесь все слащаво и тухло, здесь интересно учиться, но я не хотела бы здесь провести всю свою жизнь. Слишком разная ментальность. Я не умею размеренно, мне надо все время быстрее, выше и сильнее. Одетые в стиле унисекс дамочки с удивлением смотрят на девушку на каблуках с резковатыми движениями.
Я люблю Германию, но для нее я слишком нелогичная и непрактичная, я бы хотела с ней работать, но я бы не хотела выйти замуж за немца и каждое воскресное утро печь пироги и слушать про то, как еще можно сократить расходы.
Блин, здесь как бы я ни оделась, я одеваюсь по погоде. Я забыла, что такое грязная обувь. Здесь очень комфортно. Очень вежливо.
Здесь есть и розы, и шпильки. Но на шпильках с охапкой роз в Москве - другие ощущения.
В России много что можно сделать. И по-моему, вузы в последние годы выпустили достаточно талантливых и неравнодушных.
Как писал Ефремов в "Таис Афинской": "Плохо идут дела в Афинском государстве, если его покидает красота. Красота женщин, искусства, ремесел. Прежде сюда стекалось прекрасное, теперь оно бежит от нас".
Ну так вот, после окончания учебы я, в принципе, могу куда угодно. Но я не хочу, чтобы меня к этому вынуждали.
Можно насиловать, можно убивать, можно ездить по встречке, можно плевать в вечность, но с этим придется как-то жить. Всем уже ясно, что Аллах кормит из рук сами знаете кого, но Господь все видит.
- Уно они убили совсем. Куда же смотрели твои могущественные люди?
- Почему они не помешали убивать? Не верю... Не верю...
- Что поделаешь, - сказал он. - На этот раз они немного запоздали. Но
теперь они снова следят за нами и берегут нас. Почему ты не веришь мне
сегодня? Ведь ты всегда верила. Ты сама видела: я вернулся чуть живой, а
взгляни на меня сейчас!..
- Не хочу смотреть, - сказала она, пряча лицо. - Не хочу опять
плакать.
В общем, я верю, что все будет хорошо. Точка кипения достигнута и, быть может, у нас появится президент другого плана. И эту мразь системную наконец вычистят.
Мы все жаловались на администрацию вышки, а вышка нас вырастила свободолюбивыми и честными. Наивными до одури. Попробуй бы ер сунуться в вышку.
Но таких наивных и честных оказалось больше, чем они рассчитывали.
А у их ребенка шило в жопе, простите, я вас люблю, но ничего тут не поделать. И, простите, за отчизну мне обидно. Я как-то не считаю логичным, когда моя страна сама провоцирует меня с ней попрощаться, я не считаю логичным, что на мои права и права моих друзей всем дружно наплевать. Хотя нет, простите, не всем. Наплевать на них кучке лохов с половыми органами, которые в последнее время даже показывать стыдно, не то что мериться. Из последних сил они принимают виагру и колют ботокс, но моя мама скажет, что в больших количествах ботокс превращает лицо в маску аллигатора.
И эти лохи ужасно боятся, боятся настолько, что фсо набирается из детдомовцев, а посещают они мероприятия под прикрытием вертолетов. Они чувствуют, что их стало мало, что настолько перегнули палку, что равнодушные, которых раньше приписывали спокойно к электорату, взбунтовались. И ладно бы взбунтовалась тупая серая масса, которую можно успокоить денежными вливаниями и водометами. Вскипели люди с высшим образованием, определенными достижениями в этой жизни. Которым есть много что терять. И они готовы этим рискнуть. И вот это уже страшно.
Мои друзья занимаются инновациями, я не занимаюсь инновациями, но я люблю моих друзей. И считаю, что я имею право нелогично любить свою страну. Из нее необходимо иногда улетать, но туда хочется возвращаться. "А она нам нравится, пусть и не красавица".
Здесь все слащаво и тухло, здесь интересно учиться, но я не хотела бы здесь провести всю свою жизнь. Слишком разная ментальность. Я не умею размеренно, мне надо все время быстрее, выше и сильнее. Одетые в стиле унисекс дамочки с удивлением смотрят на девушку на каблуках с резковатыми движениями.
Я люблю Германию, но для нее я слишком нелогичная и непрактичная, я бы хотела с ней работать, но я бы не хотела выйти замуж за немца и каждое воскресное утро печь пироги и слушать про то, как еще можно сократить расходы.
Блин, здесь как бы я ни оделась, я одеваюсь по погоде. Я забыла, что такое грязная обувь. Здесь очень комфортно. Очень вежливо.
Здесь есть и розы, и шпильки. Но на шпильках с охапкой роз в Москве - другие ощущения.
В России много что можно сделать. И по-моему, вузы в последние годы выпустили достаточно талантливых и неравнодушных.
Как писал Ефремов в "Таис Афинской": "Плохо идут дела в Афинском государстве, если его покидает красота. Красота женщин, искусства, ремесел. Прежде сюда стекалось прекрасное, теперь оно бежит от нас".
Ну так вот, после окончания учебы я, в принципе, могу куда угодно. Но я не хочу, чтобы меня к этому вынуждали.
Можно насиловать, можно убивать, можно ездить по встречке, можно плевать в вечность, но с этим придется как-то жить. Всем уже ясно, что Аллах кормит из рук сами знаете кого, но Господь все видит.
- Уно они убили совсем. Куда же смотрели твои могущественные люди?
- Почему они не помешали убивать? Не верю... Не верю...
- Что поделаешь, - сказал он. - На этот раз они немного запоздали. Но
теперь они снова следят за нами и берегут нас. Почему ты не веришь мне
сегодня? Ведь ты всегда верила. Ты сама видела: я вернулся чуть живой, а
взгляни на меня сейчас!..
- Не хочу смотреть, - сказала она, пряча лицо. - Не хочу опять
плакать.
В общем, я верю, что все будет хорошо. Точка кипения достигнута и, быть может, у нас появится президент другого плана. И эту мразь системную наконец вычистят.
Мы все жаловались на администрацию вышки, а вышка нас вырастила свободолюбивыми и честными. Наивными до одури. Попробуй бы ер сунуться в вышку.
Но таких наивных и честных оказалось больше, чем они рассчитывали.