Гандон Иваныч цитирует
Гандон Иваныч решил, процитировав Гиляровского, указать на замечательную жизнь беднейших слоев населения в России, которую мы потеряли.
Однако, по своей гандонской сущности, бывший член КПСС, а ныне монархист в третьем поколении, решил цитату оборвать.
А дальше идут такие строки:
- А вот ты, дедушка, не ешь.
- Мне не к чему… Я умирать собираюсь, а тебе еще жить да жить надо… Гляжу я на тебя и радуюсь. По душе ты мне сразу пришелся…
- Спасибо, дедушка, и ты мне тоже… А то ведь у меня здесь все чужие.
- Здесь все друг другу чужие, пока не помрут… А отсюда живы редко выходят. Работа легкая, часа дватри утром, столько же вечером, кормят сытно, а тут тебе и конец… Ну эта легкаято работа и манит всякого… Мужик сюда мало идет, вреды боится, а уж если идет какой, так либо забулдыга, либо пропоец… Здесь больше отставной солдат работает, али никчемушный служащий, что от дела отбился. Кому сунуться некуда… С голоду да с холоду… Да наш брат гиляй бездомный, который, как медведь, любит летом волю, а зимой нору…
- Нет, я только до весны… С первым пароходом убегу…
- Все, брательник, так думают. А как пойдут колики да завалы, от хлеба отобьет- другое запоешь…
Гиляровский речь ведет о белильном заводе, где сроку жизни работникам не больше года - двух. А дальше болезнь... а старик Иваныч уступал мне свой стакан водки: он не пил ничего. Так и потекли однообразно день за днем. Дело подходило к весне. Иваныч стал чаще кашлять, припадки, колики повторялись, он задыхался и жаловался, что «нутро болит». Его землистое лицо почернело, както жутко загорались иногда глубокие глаза в черных впадинах…
Гандон Иваныч, а чего ж ты себе такую работу не найдешь? За 4 (четыре) рубля в месяц.
Мы завязали рты грязными тряпками и стали пересыпать в столы с рам высохший «товар» на место изрезанного, который рассыпали на рамы для сушки. Для каждого кубика десять рам. Белая свинцовая пыль наполнила комнату. Затем товар был смочен на столах «в плепорцию водицей», сложен в кубики и плотно убит. Работа окончена. Мы омылись в чанах с опаловобелой свинцовой водой и возвратились в казармы.
Потому что Гандон и есть.
Однако, по своей гандонской сущности, бывший член КПСС, а ныне монархист в третьем поколении, решил цитату оборвать.
А дальше идут такие строки:
- А вот ты, дедушка, не ешь.
- Мне не к чему… Я умирать собираюсь, а тебе еще жить да жить надо… Гляжу я на тебя и радуюсь. По душе ты мне сразу пришелся…
- Спасибо, дедушка, и ты мне тоже… А то ведь у меня здесь все чужие.
- Здесь все друг другу чужие, пока не помрут… А отсюда живы редко выходят. Работа легкая, часа дватри утром, столько же вечером, кормят сытно, а тут тебе и конец… Ну эта легкаято работа и манит всякого… Мужик сюда мало идет, вреды боится, а уж если идет какой, так либо забулдыга, либо пропоец… Здесь больше отставной солдат работает, али никчемушный служащий, что от дела отбился. Кому сунуться некуда… С голоду да с холоду… Да наш брат гиляй бездомный, который, как медведь, любит летом волю, а зимой нору…
- Нет, я только до весны… С первым пароходом убегу…
- Все, брательник, так думают. А как пойдут колики да завалы, от хлеба отобьет- другое запоешь…
Гиляровский речь ведет о белильном заводе, где сроку жизни работникам не больше года - двух. А дальше болезнь... а старик Иваныч уступал мне свой стакан водки: он не пил ничего. Так и потекли однообразно день за днем. Дело подходило к весне. Иваныч стал чаще кашлять, припадки, колики повторялись, он задыхался и жаловался, что «нутро болит». Его землистое лицо почернело, както жутко загорались иногда глубокие глаза в черных впадинах…
Гандон Иваныч, а чего ж ты себе такую работу не найдешь? За 4 (четыре) рубля в месяц.
Мы завязали рты грязными тряпками и стали пересыпать в столы с рам высохший «товар» на место изрезанного, который рассыпали на рамы для сушки. Для каждого кубика десять рам. Белая свинцовая пыль наполнила комнату. Затем товар был смочен на столах «в плепорцию водицей», сложен в кубики и плотно убит. Работа окончена. Мы омылись в чанах с опаловобелой свинцовой водой и возвратились в казармы.
Потому что Гандон и есть.