Олексій СТЕПОВИЙ, 92 роки, художник. Народився 19 березня 1927 року в селі Джулинка Бершадського району Вінницької області.
Ну что ж, придется осуществить перевод на русский
На отца донесли в 1932-м. Говорили - подстрекает людей создавать кооперативы вместо колхозов. [Йес, йес - э гёрл. Колхоз это и есть кооператив] Папа предвидел голод. Объяснял, что в кооперативе все будут работать, а не пьянствовать в конторе. К нему записались 20 мужчин. Отца арестовали в поле. Соседка - жена водителя, который возил сержанта - прибежала к матери: "Екатерина, твоего Филиппа взяли. Сжигай все, что у него есть". Мама забросила в печь карандаш и тетрадь, в которую отец записывал имена тех, кто захотел войти в кооператив. [В СССР звание сержанта введено приказом наркома обороны от 02.11.1940] В тот момент четыре человека пришли на обыск. Ничего не нашли.
В тюрьме с отца выбивали признание валенками. Клали в них гири и лупили по печени, почкам. Полуживого отпустили - прокурор увидел, что уже никого судить.
Прожила мама 102 года. Крепость была в руках. В Голодомор мертвую лошадь вывезли из колхоза за село. У Южного Буга стояла "салотопка" - вытапливали жир, из которого делали мыло. С коня содрали шкуру с салом, а тушу облили вонючей карболкою и присыпали землей. Люди нашли труп. Хватали, кто что успел. Мама отрубила голову. [Потому что мама всегда носила с собой топор?]
С мертвой конины приготовила студень. Председатель разрубила на куски и 12 раз варила, меняя воду - чтобы карболку выварить. Томила сутки в котле. Я тогда немощный лежал. То блюдо съел - сразу почувствовал силу.
После голода дети шли в школу в восемь лет. Мать сшила мне штаны и рубашку. Ботинки трудно было купить. Каждый колхозник был обложен налогами: надо было сдавать хлопок, шкуры лошадей, телят, коров. Свиней не палили. Шкуру стёсывали ножом. Иначе - осудят и отправят в Сибирь. [Про нищету колхоза в котором работал автор, лучше всего прочитать в предпоследнем абзаце]
В школу ходил босой. Когда выпадал снег, сидел дома. Учительница Мария Ивановна пришла к нам: "Ребенку надо учиться. Ваш сын хорошо все схватывает, имеет хорошую память". Увидела, как бедно мы живем. Через неделю принесла ботинки - на два размера больше. Получила их через районного чиновника. Носил их несколько лет.
Кроликов держали в доме. В сарае украли бы. От меня пахло их запахом, плохо одевался, никто из одноклассников со мной не говорил. Я сидел на последней парте. [Потому что все остальные деревенские мальчики пользовались одеколоном "Эгоист", а девочки "Шанель № 5"]
В 9 лет меня выгнали из школы. Нравилась учительница Нина Филипповна. Ей было 20. Худенькая, высокая, вьющиеся волосы. Нарисовал ее портрет. Дети вырвали его из рук и пустили по классу. Учительница перехватила и пошла к директору жаловаться. Он взял меня за шиворот и спустил по лестнице: "Больше сюда не приходи". [Экий затейливый рисунок то был, мне так думается]
Заплаканным пришел домой. Мама успокоила: "Читать и писать умеешь - вот и хорошо". Выпросил, чтобы мне купили палитру акварельных красок и кисточки. [Когда не во что одеться и нечего есть, всегда едут в райцентр за красками и кисточками] Щеточка с лошадиного хвоста была на краю пушистая. Рисунок не получился, и я забросил рисование.
Когда немцы вошли в наше село, объявили комендантский час - по вечерам нельзя было выходить на улицу. Мы же с ребятами собрались и начали петь. За это получили 25 нагаек. Били публично по ягодицам и спине. И заставили заплатить по 40 марок.
В советскую армию идти не собирался. Думал, заберут в трудовую - рыть окопы, строить дома и дороги, потому что сыновьям "врагов народа" не доверяли службу на войне. В сентябре 1944-го товарищу пришла повестка. Провожал его в военкомат. Позвали и меня на медосмотр.
Меня послали служить в Литву. Она хотела отделиться от Советского Союза. Наша задача была удержать ее. Переписываться с родными запретили, потому что советская власть скрывала, что там воюют ее солдаты. [Никто не знал, что немцы оккупировали Прибалтику]
На 10-й день службы наткнулись на растяжку. Обломок пробил сапог и застрял в кости. Когда ребята его вытащили, им залило глаза моей кровью. К ране приложили ватный пакет и повезли в санбат. Травма была серьезной. Меня отправили в госпиталь в Вильнюс. Литовки отомстили. Раздели догола. Взяли за руки и ноги и бросили в бочку с холодной водой. [Вот на что бы я посмотрел, как человек "чайником" залетает в бочку] Мол, надо помыться перед госпитализацией. Я получил воспаление почек.
После госпиталя поехал в военную часть в Москву. Выдали три буханки хлеба и две сушеные горбуши. На улице обступили люди. Просили продать хлеб. Давали по 300 рублей за буханку. Выручил почти тысячу. Деньги сунул в карман. Не знал, что они обесценились. Мог за них купить разве коробку спичек.
Хлеб, которая остался, положил на стол в военной части. [За буханку давали по 300 рублей. Тысячу бравый солдат положил в карман. По дороге сам ел, да еще и в часть привез] Солдаты попросили по кусочку. В армии их кормили силосом - вонючей, черной, как болото, капустой. Не видели ни картошки, ни свеклы.
Солдаты стояли на посту по 12 часов. Голодные, уставшие, деградированные. В 1949-м из Москвы с проверкой приехал генерал с двумя офицерами. Они назвали солдат "тюфяками", которые даже на турнике подтянуться не могли.
Отдельно проверяли политическую подготовку. Главная тема - 10 "сталинских ударов" - самые битвы с немцами. Ребята молчали, потому что не понимали, что от них хотят. К концу проверяющие спросили: "Вы хоть знаете в каком веке мы живем?" В ответ услышали: "В 14-м".
На следующий день состоялись комсомольское собрание. Я не сдержался: "Нас заставляли учить наизусть биографию Лаврентия Берии. Поэтому солдаты становятся такими болванами, что не помнят, в каком веке живут". Побратимы перестали по-человечески со мной общаться. При необходимости обращались только официально. [Потому что я был вонючка, как и в школе]
Взял в библиотеке "Кобзаря". Читать на русском не смог.
На одном из политзанятий скопировал портрет Сталина, висевший на стене. Товарищ подсказал добавить рядом свинью. Руководство увидело этот рисунок. Дневальный сказал: "Товарищ Степовой, вас вызывает командир батальона". В кабинете сообщили, что меня арестовывают. Я засмеялся. Принесли мои вещи. Рукописи и рисунки положили к делу. Приказали раздеться. Пальцем осмотрели рот и уши. Затем приказали стать на четвереньки. Я шутил: "Атомную бомбу ищете?" Командир оторвал погоны, пуговицы, крючки, звезду с пилотки, забрал пояс. Посадили в машину и вывезли в лагеря Горьковской области.
В лагере писал жалобы. За это добавили еще 15 лет. Но после смерти Сталина на свободу вышел досрочно, в 1954. Выставили на улицу ночью в 20-градусный мороз. [Ну просто выгнали из лагеря] Обошел все бараки, и места для ночлега не нашел. Ушел в клуб. Там какие-то женщины выделили комнатку. Простудился. Домой приехал с двусторонним воспалением легких.
Старый дом рухнул. Ночью начался ливень. Спал и слышал, как на меня с потолка капало. На следующий день взялся строить новый дом. Строил, носил балки. Колхоз дал телеги и лошадей. Сам возил глину и делал саман. [Вопрос о финансовой части постройки скромно опущен. Кстати, с двусторонним воспалением легких, строить дом, наверное, тяжело]
В колхозе до приезда комиссий из района и области оформлял зала - сделал 40 транспарантов. Рисовать приходилось и ночью. [Но как же я ненавижу советскую власть]
Дочь жила в Смоленске. Жена ей жаловалась, что я плохой, называю ее "не петух, ни курица". Инна нашла матери другого мужчину. Приехала за ней машиной. Взяли моего меда, вина. Пожелал счастливого пути - думал, жена к дочери в гости едет. А Лида сказала: "Держи свидетельство о браке. Можешь брать развод". Через два года дочь назад ее привезла. Мол, там не дали прописки. Лида жила у какого-то русского, а он ее не захотел. Я принял обратно. Дал отдельную комнату. [Потому что я вонючка, как и в школе]
Искал в архиве свое дело и наткнулся на документы Каленика Корник - председателя колхоза. Он был хорошим менеджером. [Эффективным?] В 1935-м построил в селе электростанцию, купил звуковую аппаратуру, показывал в клубе кино. На трудодень давал крестьянам по 6 килограммов зерна, а раньше они получали по 30-60 граммов. Когда матери привезли фуру зерна, она руками всплеснула: "Нам на три года хватит". И нашлись завистники, которые донесли, что Корник - якобы польский шпион. В 1938-м его арестовали и через три дня расстреляли. [Корник К.Г. арестован 14.07.1938, осужден 20.09.1938, приговор приведен в исполнение 07.10.1938]
В начале 1960-х прочитал повесть Александра Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Написал автору и пригласил в гости. Он приехал в 1966-м на несколько часов. Показал ему свои дневники и рисунки. Предложил коньяка до обеда. Он попросил домашнего вина "Коньяк можно выпить в любом ресторане, а домашнее вино Степового - только у вас". В дорогу насыпал ему яблок в багажник "Москвича". Через несколько лет в книге "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына прочитал короткий раздел обо мне и портрете Сталина со свиньей.
РИСПИС: [а что там писал Исаич?] Не будет другого повода рассказать историю его посадки. Мобилизован был хлопчик в армию, а послали служить в войска МВД. Сперва - на борьбу с бандеровцами. Получив (от стукачей же) сведения, когда те придут из леса в церковь на обедню, окружали церковь и брали на выходе (по фотографиям.) То - охраняли (в гражданском) народных депутатов в Литве, когда те ездили на избирательные собрания. ("Один такой смелый был, всегда от охраны отказывался!") То - мост охраняли в Горьковской области. У них и у самих был бунт, когда плохо стали кормить, - и их послали в наказание на турецкую границу. Но Степовой уже к этому времени сел. Он - рисовал много, и даже на обложках тетрадей по политучебе. Нарисовал как-то свинью, и под руку ему кто-то сказал: "А Сталина можешь?" Могу. Тут же и Сталина нарисовал. И сдал тетрадь для проверки. Уже довольно было для посадки, но на стрельбах он в присутствии генерала выбил 7 из 7 на 400 метров и получил отпуск домой. Вернувшись в часть рассказал: деревьев нет, все фруктовые сами спилили из-за «зверевского» налога. Трибунал Горьковского военного округа. Ещё и там кричал: "Ах вы, подлецы! Если я враг народа - чего ж вы перед народом не судите, прячетесь?" Потом - Буреполом и Красная Глинка (тяжёлый режимный лагерь с тоннельными работами, одна Пятьдесят Восьмая).
РИСПИС2:[а что пишет Сахаров-центр?] 1950-1954. - Лагерь «Буреполом» (Горьковская область). Работа на лесозаготовках: по 16 часов в день рубил лес. Лагерь «Красная Глинка» (Куйбышевская область) - тяжелый режимный лагерь с тоннельными работами. Борьба за освобождение: десятки жалоб, протестов.
Ведение дневника (40 тетрадей разного формата и толщины). Почти 400 рисунков за время пребывания в лагере: портреты, пейзажи, натюрморты. Лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств выносит лагерные тетради из зоны.