про запахи
когда был маленьким и можно было месяцами жить на даче, ни о чём не задумываясь, вокруг летали тысячи свежих, радостных запахов:
высокой травы, когда идёшь с мамой настригать букет будущих сухоцветов;
сырости и ледяного родника, когда с дедушкой спускаешься в овраг;
горячего супа, который бабушка приготовила на обед и можно есть на веранде, захрупывая свежим огурцом;
удобрений, которые щедро раскладывали другие бабушка с дедушкой, отчего овощи у них вырастали гигантскими мутантами;
водорослей, когда Волга начинает цвести в августе;
соседского песка, в котором ковыряешься, пока его не употребили по назначению как стройматериал;
шашлыка, когда приезжают родители и привозят из города угощение;
свежего хлеба, который почему-то особенно свежий на даче, хоть это и нелогично;
яблок, которые зреют вокруг, пока ты читаешь очередную тонкую книжку "Хроник Нарнии" сидя на дереве, и нет-нет да сорвёшь зелёное, кислое, и жуёшь, пока скулы не сведёт;
вечерней росы, когда бредёшь с велосипедом в темноте, потому что по этим кочкам ехать невозможно, на любой можно свернуть шею, а прилаженная фара с генератором от кручения педалей работает только на большой скорости;
клевера, когда убегаешь в поле читать книгу и только успеваешь отмахиваться от набегающих муравьёв;
древесины дебаркадера, когда лето кончается и надо уезжать обратно в город, полтора часа на омике, через тоскливый речной порт.
а потом приходится вырасти и полюбить города, и заплатить за это тем, что единственный свежий запах - это когда проезжаешь мимо обочины, а там поливалка брызжет на недавно жухлую траву, и слабый мокрый отголосок вдруг будит в тебе всю эту дачную лавину, и ты не понимаешь, когда успел всё это забыть.
высокой травы, когда идёшь с мамой настригать букет будущих сухоцветов;
сырости и ледяного родника, когда с дедушкой спускаешься в овраг;
горячего супа, который бабушка приготовила на обед и можно есть на веранде, захрупывая свежим огурцом;
удобрений, которые щедро раскладывали другие бабушка с дедушкой, отчего овощи у них вырастали гигантскими мутантами;
водорослей, когда Волга начинает цвести в августе;
соседского песка, в котором ковыряешься, пока его не употребили по назначению как стройматериал;
шашлыка, когда приезжают родители и привозят из города угощение;
свежего хлеба, который почему-то особенно свежий на даче, хоть это и нелогично;
яблок, которые зреют вокруг, пока ты читаешь очередную тонкую книжку "Хроник Нарнии" сидя на дереве, и нет-нет да сорвёшь зелёное, кислое, и жуёшь, пока скулы не сведёт;
вечерней росы, когда бредёшь с велосипедом в темноте, потому что по этим кочкам ехать невозможно, на любой можно свернуть шею, а прилаженная фара с генератором от кручения педалей работает только на большой скорости;
клевера, когда убегаешь в поле читать книгу и только успеваешь отмахиваться от набегающих муравьёв;
древесины дебаркадера, когда лето кончается и надо уезжать обратно в город, полтора часа на омике, через тоскливый речной порт.
а потом приходится вырасти и полюбить города, и заплатить за это тем, что единственный свежий запах - это когда проезжаешь мимо обочины, а там поливалка брызжет на недавно жухлую траву, и слабый мокрый отголосок вдруг будит в тебе всю эту дачную лавину, и ты не понимаешь, когда успел всё это забыть.