о Довлатове
Третьего дня закончил читать последний том собрания сочинений Сергея Довлатова. Это второй случай, когда я прочитал все книги, которые издал автор. Первым случаем был, разумеется, Пелевин. Поэтому чувствую необходимость написать о своих отношениях с ним подробно.
С Довлатовым у меня всегда было непросто. Так уж получилось, что впервые услышал о нем, как о авторе следующих строк:
Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов? (Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документа.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой?
Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские - нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента.
Разумеется, существует врожденное предрасположение к добру и злу. Более того, есть на свете ангелы и монстры. Святые и злодеи. Но это - редкость. Шекспировский Яго, как воплощение зла, и Мышкин, олицетворяющий добро, - уникальны. Иначе Шеспир не создал бы "Отелло".
В нормальных же случаях, как я убедился, добро и зло - произвольны. Так, что упаси нас Бог от пространственно-временной ситуации, располагающей ко злу.
Сергей Довлатов, "Зона".
Я с этим категорически был не согласен. Более того, меня эти слова возмущали. Возмущают они меня и сейчас. Я согласен, что в критических ситуациях человек ведет себя непредсказуемо. Если становится вопрос жизни или смерти, совершенно невозможно предугадать человеческое поведение. Можно сколько угодно рассуждать о морали и нравственности, осуждать мужчин, которые лезли вперед женщин в спасательные шлюпки на утонувшем теплоходе Булгария. Все это будет диванное кукареканье. Тут стоит не вопрос добра и зла, нравственности и морали, а воли к жизни. Об этом очень много писал Джек Лондон. В союзе, доносов писавшихся под давлением НКВДшников было никак не 4 миллиона. Уверен, что их было даже не десять тысяч. Рядовые доносы писались гражданами вполне себе на добровольных началах, в надежде выбить себе какие-то привилегии или же просто так, по идейным соображениям. Когда мы жили вчетвером в 16 метровой комнате коммунальной квартиры, моя мама регулярно ходила в ЖЭК и говорила о необходимости расширения жилплощади для нашей семьи. Наша соседка, прознав про это дело, носила в ЖЭК заявления, в которых называла мою мать мошенницей, дескать у них один человек (мой отец ходил в моря) постоянно отсутствует, поэтому фактически в нашей квартире проживает 3 человека. Я в этой ситуации не вижу пространственно-временной ситуации, располагающей ко злу. Просто есть порядочные люди, а есть доносчики и стукачи. Есть люди с морально-нравственным стержнем, а есть бесхребетная масса, наклоняющаяся в ту сторону, куда дует ветер. Характерно, что вторые часто стараются выдавать себя за первых. Наоборот не бывает. Никогда. Я знаю, что максимализм присущ незрелым личностям, но ничего не могу с собой поделать. В общем, отношения с автором не задались. Я сознательно игнорировал его книги. Уже потом я узнал, что он искренне ненавидел стукачество и халуйство.
Через какое-то время мне встретилась весьма любопытная переписка Довлатова, к сожалению не помню с кем. В своих письмах он что есть сил поносил колбасную эмиграцию и этим был близок мне. Довлатов уехал из Союза только из-за того, что его не печатали. Сам он признавался, что если бы его книги публиковали, ни о какой эмиграции не могло бы быть и речи. Эти письма улучшили мое отношение к нему.
В прошлом году я познакомился с К. Вернее она познакомилась со мной. Ночью, мы пьяные говорили о литературе. К. часто произносила фамилии Довлатова, Бродского и Чехова. Я тогда сильно расстроился. Не по наслышке знал, что любовь к первым двум авторам чаще всего означает псевдоинтеллектуальность. В чем гениальность Чехова я не понимал (не понимаю и сейчас). Разумеется, К. я эти мысли не озвучил. Чуть позже понял, что ни о каком "псевдо" не может быть и речи. Она гораздо начитаннее и эрудированнее меня. Позже, в подарок от нее я получил книги Бродского, Мариенгофа и Довлатова.
В самолете Москва - Гон-Конг я прочитал "Филиал" Довлатова и пропал. Я могу бесконечно цитировать Серёжу. У него я нашел многие свои мысли, которые я никак не мог сформулировать. Ну, например, вот:
Нет, как известно, равенства в браке. Преимущество всегда на стороне того, кто меньше любит. Если это можно считать преимуществом
Сергей Довлатов, "Иностранка"
Когда он пишет о своих чувствах и переживаниях - я ему верю. Скорее всего от того, что многие его переживания свойственны и мне. Его книги невыносимо грустны. Почти весь его юмор - горький на вкус. Наверное, это особенный жанр, встречающийся только в русской литературе.
Мне захотелось чем-то ее утешить.
- Ты, - говорю, - еще встретишь хорошего человека. Не отчаивайся. У меня с женой тоже были всякие неприятности. Мы даже чуть не развелись. А потом все наладилось.
- Я твою жену хорошо понимаю, - откликнулась Фира, - каждая баба в Америке держится за свое говно. В любом случае - чужое еще хуже. Вот попадется какой-нибудь шварц"
Сергей Довлатов, "Ремесло"
Каждая его строчка максимально лаконична. У него нет ни одного лишнего слова. После книг Довлатова какое-то время совершенно невозможно читать других авторов: ощущение, будто до этого ты всегда ездил по льду на коньках и вдруг тебя заставляют бежать по мокрому песку.
Серёжа часто ругал Толстого за его нравственное учение, Тургенева за картонных персонажей, Гоголя за все, кроме "Мертвых душ" и только Чехов не вызывал у него никаких нареканий. Прочитав статью "Блеск и нищета русской литературы", я понял в чем тут дело. Для Довлатова абсолютно не важны "социальные", "нравственные" посылы. Он не поучает, не указывает и не пытается вразумить. Все его наследие - художественное творчество. А Серёжа, соответственно, художник. Именно поэтому его книги можно читать с любого места. Это все равно, что смотреть на картины. Сюжет там не играет никакой роли, да его и нет там, по большому счету.
Несколько месяцев назад я и знать ничего не хотел о Довлатове. А сейчас, прочитав все его книжки, я абсолютно уверен, что он один из самых великих русских писателей. А я чуть было не пропустил его из-за каких-то глупых предрассудков. Спасибо тебе, К.
С Довлатовым у меня всегда было непросто. Так уж получилось, что впервые услышал о нем, как о авторе следующих строк:
Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов? (Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документа.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой?
Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские - нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента.
Разумеется, существует врожденное предрасположение к добру и злу. Более того, есть на свете ангелы и монстры. Святые и злодеи. Но это - редкость. Шекспировский Яго, как воплощение зла, и Мышкин, олицетворяющий добро, - уникальны. Иначе Шеспир не создал бы "Отелло".
В нормальных же случаях, как я убедился, добро и зло - произвольны. Так, что упаси нас Бог от пространственно-временной ситуации, располагающей ко злу.
Сергей Довлатов, "Зона".
Я с этим категорически был не согласен. Более того, меня эти слова возмущали. Возмущают они меня и сейчас. Я согласен, что в критических ситуациях человек ведет себя непредсказуемо. Если становится вопрос жизни или смерти, совершенно невозможно предугадать человеческое поведение. Можно сколько угодно рассуждать о морали и нравственности, осуждать мужчин, которые лезли вперед женщин в спасательные шлюпки на утонувшем теплоходе Булгария. Все это будет диванное кукареканье. Тут стоит не вопрос добра и зла, нравственности и морали, а воли к жизни. Об этом очень много писал Джек Лондон. В союзе, доносов писавшихся под давлением НКВДшников было никак не 4 миллиона. Уверен, что их было даже не десять тысяч. Рядовые доносы писались гражданами вполне себе на добровольных началах, в надежде выбить себе какие-то привилегии или же просто так, по идейным соображениям. Когда мы жили вчетвером в 16 метровой комнате коммунальной квартиры, моя мама регулярно ходила в ЖЭК и говорила о необходимости расширения жилплощади для нашей семьи. Наша соседка, прознав про это дело, носила в ЖЭК заявления, в которых называла мою мать мошенницей, дескать у них один человек (мой отец ходил в моря) постоянно отсутствует, поэтому фактически в нашей квартире проживает 3 человека. Я в этой ситуации не вижу пространственно-временной ситуации, располагающей ко злу. Просто есть порядочные люди, а есть доносчики и стукачи. Есть люди с морально-нравственным стержнем, а есть бесхребетная масса, наклоняющаяся в ту сторону, куда дует ветер. Характерно, что вторые часто стараются выдавать себя за первых. Наоборот не бывает. Никогда. Я знаю, что максимализм присущ незрелым личностям, но ничего не могу с собой поделать. В общем, отношения с автором не задались. Я сознательно игнорировал его книги. Уже потом я узнал, что он искренне ненавидел стукачество и халуйство.
Через какое-то время мне встретилась весьма любопытная переписка Довлатова, к сожалению не помню с кем. В своих письмах он что есть сил поносил колбасную эмиграцию и этим был близок мне. Довлатов уехал из Союза только из-за того, что его не печатали. Сам он признавался, что если бы его книги публиковали, ни о какой эмиграции не могло бы быть и речи. Эти письма улучшили мое отношение к нему.
В прошлом году я познакомился с К. Вернее она познакомилась со мной. Ночью, мы пьяные говорили о литературе. К. часто произносила фамилии Довлатова, Бродского и Чехова. Я тогда сильно расстроился. Не по наслышке знал, что любовь к первым двум авторам чаще всего означает псевдоинтеллектуальность. В чем гениальность Чехова я не понимал (не понимаю и сейчас). Разумеется, К. я эти мысли не озвучил. Чуть позже понял, что ни о каком "псевдо" не может быть и речи. Она гораздо начитаннее и эрудированнее меня. Позже, в подарок от нее я получил книги Бродского, Мариенгофа и Довлатова.
В самолете Москва - Гон-Конг я прочитал "Филиал" Довлатова и пропал. Я могу бесконечно цитировать Серёжу. У него я нашел многие свои мысли, которые я никак не мог сформулировать. Ну, например, вот:
Нет, как известно, равенства в браке. Преимущество всегда на стороне того, кто меньше любит. Если это можно считать преимуществом
Сергей Довлатов, "Иностранка"
Когда он пишет о своих чувствах и переживаниях - я ему верю. Скорее всего от того, что многие его переживания свойственны и мне. Его книги невыносимо грустны. Почти весь его юмор - горький на вкус. Наверное, это особенный жанр, встречающийся только в русской литературе.
Мне захотелось чем-то ее утешить.
- Ты, - говорю, - еще встретишь хорошего человека. Не отчаивайся. У меня с женой тоже были всякие неприятности. Мы даже чуть не развелись. А потом все наладилось.
- Я твою жену хорошо понимаю, - откликнулась Фира, - каждая баба в Америке держится за свое говно. В любом случае - чужое еще хуже. Вот попадется какой-нибудь шварц"
Сергей Довлатов, "Ремесло"
Каждая его строчка максимально лаконична. У него нет ни одного лишнего слова. После книг Довлатова какое-то время совершенно невозможно читать других авторов: ощущение, будто до этого ты всегда ездил по льду на коньках и вдруг тебя заставляют бежать по мокрому песку.
Серёжа часто ругал Толстого за его нравственное учение, Тургенева за картонных персонажей, Гоголя за все, кроме "Мертвых душ" и только Чехов не вызывал у него никаких нареканий. Прочитав статью "Блеск и нищета русской литературы", я понял в чем тут дело. Для Довлатова абсолютно не важны "социальные", "нравственные" посылы. Он не поучает, не указывает и не пытается вразумить. Все его наследие - художественное творчество. А Серёжа, соответственно, художник. Именно поэтому его книги можно читать с любого места. Это все равно, что смотреть на картины. Сюжет там не играет никакой роли, да его и нет там, по большому счету.
Несколько месяцев назад я и знать ничего не хотел о Довлатове. А сейчас, прочитав все его книжки, я абсолютно уверен, что он один из самых великих русских писателей. А я чуть было не пропустил его из-за каких-то глупых предрассудков. Спасибо тебе, К.