Летняя командировка
А еще в эту же деревню (см. выше) мы ездили летом. Летом - это отдельная песня. В середине пути надо пересекать чудесную речку Деп. А речка эта имеет свойство разливаться за пару часов, и переплыть ее можно только на лодке, если повезет. Машину, соответственно, осталяли на другом берегу, а на другом должна была ждать новая машина - ехать еще полдня.
И вот загрузились мы: следователь, опер, участковый, судебно-медицинский эксперт, эксперт-криминалист и водитель в УАЗик, который чуть дышал, и погнали на дальние рубежи - труп у нас там образовался.
[Spoiler (click to open)]
Водитель наш жутко торопился, хотел к вечеру вернуться, коров подоить, возникало подозрение, что он денег взял от кого-то за наше убийство - позвоночник обещал ссыпаться, башка долбилась о все вертикальные поверхности. А с момей стороны, еще и дверь открывалась постоянно. Пришлось ее на вевревочку подвязать. А ехали мы в дождь, а где дождь - там и лужи. И вот, как и следовало ожидать, ухнул наш разувазик в очередную лужу и там остался.
Ну, вылезли, воды - мне по пояс почти. Мужички оголились, давай толкать машинку. Не идет. Да и нет смысла толкать ее, плотно села. В глину. Чудесно.
Комары жрут, порхают вокруг практически, как птицы.
Вдруг, о счастье, слышим, машина едет впереди.
Чудо! Бог послал нам чудо. Ибо в тех краях машин летом встретить почти невозможно. Таких дураков, как мы, мало.
Чуда не случилось. Это "таблетка" ехала из санавиации. Собственно, это у них труп образовался. Не смогли спасти - ножевое в сердце, потому они возвращались, а мы, гробовщики, ехали отрабатывать свою часть.
А таблетка - это... уазик. И высыпалась из того уазика бригада санавиации. Они несколько растроены были неудачей, и, скажем так, не совсем трезвы. Стали сообща оценивать масштабы постигшей нас неудачи. Решили - дергать.
Перед отвественной задачей, вернее, перед ее выполнением, надо выпить. Святое правило. Выпили, закусили, обсудили врачебно-следственную ситуацию. Связали уазики, стали дергать.
Сначала трос порвали, хорошо, не убило никого. Потом таблетку рядом с собой посадили. В эту же лужу. А то.
Надо за трактором идти.
Недалеко, километров 30.
Часа два решали, кто пойдет, и кому нужнее. На пустых бутылках бросили жребий. Пошел опер.
Часа через четыре (благо водки много с собой взяли), приехал трактор с пьяным трактористом. Пьяный-пьяный, но уазики наши выдернул, поставил в разные стороны от лужи. Мастерство не пропьешь.
Потом налили трактористу - грех не выпить. Потом начались межведомственные братания, пожелания здоровья, долгие прощания и попытки опознать и упаковаться в свой уазик.
Разъехались, когда стало смеркаться. А выехали мы утром.
К полночи доехали до "поста". Это метеопост на Депе, где вот уже лет 30, а может, 40 живет Толя. Сколько лет Толе, никто не знает. Как школу закончил, так и живет в тайге один. Есть у Толи лошадь и корова, которая не дает молока, так как давно она уже у него не стельная. Толя с ними разговаривает. Вокруг Толиного поста конопля стеной стоит. Сразу мне песня вспомнилась: "В темном лесе, в темном ле-е-е-се, в темном лесе - за лесью", теперь я знаю, где это.
Каждый день в 8 часов Толя включает рацию на пять минут, чтобы передать метеосведенья. Электричества у Толи нет. Все развлечения - туристы, типа нас, которые и еды привезут, и бензина оставят, и новости раскажут.
А в то лето Толя не один жил, два сына у него оказались, два пятнадцатилетних дауна - близнеца, которых Толя к себе на пост взял от пьющей матери. Пацаны эти сразу за мной принялись ходить, так что я от машины дальше трех шагов не отходила.
Короче, доехали мы до Толи, а машины на том берегу Депа нет. И не было. Не ждет нас никто.
Теперь нам утра надо ждать. Когда Толя рацию включит. Другой связи там нет.
Толя довольный - уху сварил. Коллеги мои снова водку достали. Просто бездонные у них рюкзаки оказались.
Я пыталась подремать в машине, но не тут-то было. Уазик - не припятствие для комаров. И всю ночь я была их кормушкой. С тех пор я боюсь этих чудовищных животных.
В 8 утра включили рацию, сообщили о нашем бедственном положении.
В обед подъехала машина администрации за нами. Часа в три Толя переправил нас на веслах через Деп. Причем пока он греб, остальные воду из лодки вычерпывали, а я обещала всех утопить, так как плавать не умею, а, следовательно, автоматически становилась самым опасным участником экспедиции. Хотели мы водителя своего на посту оставить вместе с машиной, но он так плакал, так плакал, обещал шурпу варить - пришлось взять.
Потом мы снимали стресс на другом берегу с главой администрации.
Короче, к вечеру приехали в уже знакомую вам заежку.
Глава администрации (бывший участковый) браво доложил - объяснения со всех взял, нож изъял, труп в мертвецкую отволок, злодея в соседней комнате закрыл. Прям начальник полярной станции или зимовки. Ну да ладно, умотались мы так, что не до процессуальных тонкостей было. Спать завалились.
А утром пошли мы с судебно-медицинским экспертом труп вскрывать.
Там в деревне даже больница была тогда, и морг. Ну как, морг? Избушка без окон и дверей.
Вот в той избушке мы труп на пеньках каких-то разложили, с целью исследования.
Работает эксперт, я у него за лаборанта - снимаю, записываю.
Жарища невоможная, духота в избушке, полумрак, и оводья летают, и пахнет, как в мясной лавке. Вскрыл эксперт грудную клетку. Там ножевое в сердце. Надо раневой канал замерить. Но не тут-то было. До нас врачи же приезжали, спасти парня пытались, ушивали рану.
А хирурги, в отличие от эксперта, такие раны в слепую шьют, через небольшой разрез в межреберье. Ну и старались они очень, много швов наложили, и вкривь и в кось. И друг на друга, и с "бородами", петлями то есть, знаете, когда, нитка путается.
Короче, не может Владиславыч швы эти распутать, уже и материться начал по-русски, потом по-узбекски. Взял ножницы и, хач-хач, вырезал сердце. Стоит, на весу пытается нитку распутать. Не получается. Скальпель берет. Разрезает сердце с противоположной стороны, выворачивает и начинает распутывать швы с изнанки.
И вот тут у меня, закаленного следователя, единственный раз за все годы работы, башка-то закружилась, видать от противоественности происходящего. Тихо-тихо я из избушки выползла. Как подкустовый выползень.
Ненадолго, потом назад заползла - работа такая.
Распутали швы, и сфоторгафировали и замерили, все по науке. Тело выдали родственникам, они рады были, что не пришлось им его везти за три девять земель, и в тот же день похоронили.
Дело оказалось простенькое, за полдня мы его отработали. Злодей плакал и каялся. Дядьку он своего зарезал. Мы его кормили, поили, ибо официально задержать мы его не могли, а отпустить было невозможно. Пока мы все дело расследовали, Владиславыч его везде конвоировал.
Назад мы поехали в том же составе, только с нами еще в уазике убийца был, и еще двух развеселых девчонок мы с собой прихватили, что от суда скрывались. Суд поручение дал доставить. Девчонки-конопельщицы.
Ничего, доехали. Прощались только долго. С главой админситрации, около каждого моста и каждой гари.
Да еще когда в свой уазик пересели и к городу двинулись, у нас радиатор загорелся, и еще несколько часов мы ждали водителя, который был откомандирован в тайгу в поисках воды. Вот даже и не знаю, кто его коров доил в эти дни.
А на пеньках мы с Владиславычем еще не раз вскрывали, и в деревни всякие разные ездили, летали и даже плавали. На чердаки, в подвалы, колодцы за трупами лазили. Безотказный был человек. А о том, что у него был орден красной звезды, мы узнали только после его смерти.