Парижские итоги
С итогами встречи нормандской четвёрки в Париже, казалось, всё настолько очевидно, что нет нужды подробно на этом останавливаться. Однако, просмотрев отечественную аналитику за прошедшую неделю, убеждаюсь, что понимать суть, выделять главное и составлять картинку из обрывочных деталей у нас до сих пор не умеют. Ну что ж, придётся делать это самостоятельно.
Если ориентироваться на те критерии, о которых я писала накануне встречи, то результат оказался хуже любых ожиданий. В итоге мы не имеем ни чётких сроков, ни условий выполнения Минска-2, а имеем только непонятные закулисные договорённости, о содержании которых можем догадываться только по репликам Олланда и Меркель на пресс-конференции и по дальнейшим практическим шагам сторон. И то обстоятельство, что данные договорённости не были зафиксированы даже в виде фигового листка какой-нибудь совместной декларации саммита, открывает путь к дальнейшим кидкам со стороны дорогих партнёров. Ведь в нашем мире в этом отношении всё очень просто: непубличные обязательства - это всё равно, что их отсутствие.
Тем не менее, из того, что сказали Меркель и, в особенности, Олланд, можно восстановить в общих чертах смысл компромисса, который был достигнут в глубинах Елисейского дворца.И заключается он в том, что Путину ценой значительных уступок с помощью подруги Ангелы удалось уломать Свина, во-первых, принять специальный закон для проведения местных выборов в ОРДиЛО без предварительного согласования его условий (план Мореля так и не был принят хунтой), во-вторых, обсудить его с представителями ОРДиЛО в рамках минской подгруппы или отдельной рабочей группы по выработке этого закона, и в-третьих, провести эти самые выборы не позже, чем через 90 дней после принятия закона. Всё.
В обмен на это главстерх пошёл на совершенно пустяковые уступки. Во-первых, дал согласие на допуск расширенной миссии ОБСЕ на всю территорию ОРДиЛО, включая границу, уже сейчас. Что это означает для «военторга», объяснять не надо. В целом, это можно назвать облегчённым вариантом миротворческой миссии и промежуточной стадией передачи границы. Именно допуска ОБСЕ на границу как предварительного условия для проведения выборов добивался Климкин ещё с весны. А во-вторых, пошёл на пересмотр минской последовательности этапов политического и военного урегулирования: а) вступление в силу особого статуса только после выборов, а не после перемирия; б) передача границы после выборов, а не после конституционной реформы и утверждения особого статуса; в) аналогично, амнистия только после выборов и только для избранных представителей ОРДиЛО.
Ну и разумеется, отмена выборов 18 октября. Уступкой это, конечно же, считаться не может. В глазах партнёров, это так, законная плата за продолжение минского цирка. Да и Кремль сам своим же «избиральным блефом» загнал себя в ситуацию выбора между выходом из минского процесса и дальнейшими унизительными уступками. Вполне ожидаемо он выбрал второй вариант.
Минск-2 сохранён ценой его пермутации, скрывающей изменение самой логики процесса. Если раньше она зижделась на закреплении особого статуса и реформу укроконституции, то теперь центральным объектом диалога выступают местные выборы по укрозакону. Потому что, во-первых, реформа укроконституции уже принята в первом чтении, и никто не будет возвращаться к ней заново (судя по словам Меркель, РФ согласилась с этой позицией), а во-вторых, Москве уже глубоко наплевать, на каких именно условиях ОРДиЛО будут впихнуты в укропию, главное - выбрать каких-то законных, с точки зрения хунты, представителей, и оставить их один-на-один с хунтой, сняв с себя ответственность за донбасскую канитель.
В принципе, ничего удивительного в этом нет - о том, что хунта будет выжимать из главкрысы новые и новые уступки и раз за разом кидать, говорилось уже давно и неоднократно. Непонятно только, почему пойдя на такие уступки главный геополитический гроссмейстер современности не удосужился выторговать даже мизерные публичные обязательства со стороны свина.
Хотя с другой стороны, возможно, такая постановка вопроса с неопределёнными сроками и неопределёнными условиями урегулирования, сводящегося к одним только местным выборам, его вполне устраивает, и он видит в ней возможность перевести процесс в русло бесконечных споров об инклюзивных модальностях, своеобразный режим "подморозки" конфликта. Но в таком случае он нарывается на угрозу шантажа действующими сроками Минска-2. Не зафиксировав формальный отказ от конца года как дедлайна в реализации минского сговора, Путин подставляется под возможность использования нынешнего дедлайна как рычага давления. Хунта этим рычагом не преминет воспользоваться, о чём уже сейчас возвещает в полный голос. Захочет ли им воспользоваться Запад - это главный вопрос. Если обстоятельства потребуют, то может. Во всяком случае, формально не решённая проблема становится подвешенным кнутом, к которому при желании партнёры могут прибегнуть в любой момент. Опыт Крыма тому свидетельство. При этом никуда не девается угроза возобновления обстрелов и боевых действий, равно как и угроза усиления санкций, если Западу это будет нужно.
Что касается хунты, то ей парижский компромисс тоже неудобен. Пете приходится так же, как и Путину, наступать на горло собственной песне и обсуждать условия выборов, саму возможность проведения которых он законодательно заблокировал. Но это уже глупость самого Пети, который вместо того, чтобы превозносить Минск-2 как объективно пэрэмогу укрогосударственности, на всех углах орал, что никакого особого статуса не будет.
Однако эти неудобства с лихвой компенсируются возможностью и дальше затягивать и саботировать процесс, выбивая новые уступки из Москвы. Правда, Путин в Париже сдал практически всё, и единственная уступка, на которую он гипотетически ещё может пойти - это полный вывод военторга и передача границы без всяких условий. Но тут возникает вопрос, а нужно ли это хунте, которая спокойно могла всё это получить уже к концу года, и тем не менее, сделала всё, чтобы сорвать сделку.
Так что нынешнее подвешенное состояние может продлиться ещё несколько месяцев. Но у Запада и хунты сохраняются на руках все рычаги, чтобы в любой момент привести маховик в движение. А вот нужно ли им сейчас его приводить, будет зависеть от многих обстоятельств и, подозреваю, прежде всего, от того, как будут развиваться события на других фронтах.
Если ориентироваться на те критерии, о которых я писала накануне встречи, то результат оказался хуже любых ожиданий. В итоге мы не имеем ни чётких сроков, ни условий выполнения Минска-2, а имеем только непонятные закулисные договорённости, о содержании которых можем догадываться только по репликам Олланда и Меркель на пресс-конференции и по дальнейшим практическим шагам сторон. И то обстоятельство, что данные договорённости не были зафиксированы даже в виде фигового листка какой-нибудь совместной декларации саммита, открывает путь к дальнейшим кидкам со стороны дорогих партнёров. Ведь в нашем мире в этом отношении всё очень просто: непубличные обязательства - это всё равно, что их отсутствие.
Тем не менее, из того, что сказали Меркель и, в особенности, Олланд, можно восстановить в общих чертах смысл компромисса, который был достигнут в глубинах Елисейского дворца.И заключается он в том, что Путину ценой значительных уступок с помощью подруги Ангелы удалось уломать Свина, во-первых, принять специальный закон для проведения местных выборов в ОРДиЛО без предварительного согласования его условий (план Мореля так и не был принят хунтой), во-вторых, обсудить его с представителями ОРДиЛО в рамках минской подгруппы или отдельной рабочей группы по выработке этого закона, и в-третьих, провести эти самые выборы не позже, чем через 90 дней после принятия закона. Всё.
В обмен на это главстерх пошёл на совершенно пустяковые уступки. Во-первых, дал согласие на допуск расширенной миссии ОБСЕ на всю территорию ОРДиЛО, включая границу, уже сейчас. Что это означает для «военторга», объяснять не надо. В целом, это можно назвать облегчённым вариантом миротворческой миссии и промежуточной стадией передачи границы. Именно допуска ОБСЕ на границу как предварительного условия для проведения выборов добивался Климкин ещё с весны. А во-вторых, пошёл на пересмотр минской последовательности этапов политического и военного урегулирования: а) вступление в силу особого статуса только после выборов, а не после перемирия; б) передача границы после выборов, а не после конституционной реформы и утверждения особого статуса; в) аналогично, амнистия только после выборов и только для избранных представителей ОРДиЛО.
Ну и разумеется, отмена выборов 18 октября. Уступкой это, конечно же, считаться не может. В глазах партнёров, это так, законная плата за продолжение минского цирка. Да и Кремль сам своим же «избиральным блефом» загнал себя в ситуацию выбора между выходом из минского процесса и дальнейшими унизительными уступками. Вполне ожидаемо он выбрал второй вариант.
Минск-2 сохранён ценой его пермутации, скрывающей изменение самой логики процесса. Если раньше она зижделась на закреплении особого статуса и реформу укроконституции, то теперь центральным объектом диалога выступают местные выборы по укрозакону. Потому что, во-первых, реформа укроконституции уже принята в первом чтении, и никто не будет возвращаться к ней заново (судя по словам Меркель, РФ согласилась с этой позицией), а во-вторых, Москве уже глубоко наплевать, на каких именно условиях ОРДиЛО будут впихнуты в укропию, главное - выбрать каких-то законных, с точки зрения хунты, представителей, и оставить их один-на-один с хунтой, сняв с себя ответственность за донбасскую канитель.
В принципе, ничего удивительного в этом нет - о том, что хунта будет выжимать из главкрысы новые и новые уступки и раз за разом кидать, говорилось уже давно и неоднократно. Непонятно только, почему пойдя на такие уступки главный геополитический гроссмейстер современности не удосужился выторговать даже мизерные публичные обязательства со стороны свина.
Хотя с другой стороны, возможно, такая постановка вопроса с неопределёнными сроками и неопределёнными условиями урегулирования, сводящегося к одним только местным выборам, его вполне устраивает, и он видит в ней возможность перевести процесс в русло бесконечных споров об инклюзивных модальностях, своеобразный режим "подморозки" конфликта. Но в таком случае он нарывается на угрозу шантажа действующими сроками Минска-2. Не зафиксировав формальный отказ от конца года как дедлайна в реализации минского сговора, Путин подставляется под возможность использования нынешнего дедлайна как рычага давления. Хунта этим рычагом не преминет воспользоваться, о чём уже сейчас возвещает в полный голос. Захочет ли им воспользоваться Запад - это главный вопрос. Если обстоятельства потребуют, то может. Во всяком случае, формально не решённая проблема становится подвешенным кнутом, к которому при желании партнёры могут прибегнуть в любой момент. Опыт Крыма тому свидетельство. При этом никуда не девается угроза возобновления обстрелов и боевых действий, равно как и угроза усиления санкций, если Западу это будет нужно.
Что касается хунты, то ей парижский компромисс тоже неудобен. Пете приходится так же, как и Путину, наступать на горло собственной песне и обсуждать условия выборов, саму возможность проведения которых он законодательно заблокировал. Но это уже глупость самого Пети, который вместо того, чтобы превозносить Минск-2 как объективно пэрэмогу укрогосударственности, на всех углах орал, что никакого особого статуса не будет.
Однако эти неудобства с лихвой компенсируются возможностью и дальше затягивать и саботировать процесс, выбивая новые уступки из Москвы. Правда, Путин в Париже сдал практически всё, и единственная уступка, на которую он гипотетически ещё может пойти - это полный вывод военторга и передача границы без всяких условий. Но тут возникает вопрос, а нужно ли это хунте, которая спокойно могла всё это получить уже к концу года, и тем не менее, сделала всё, чтобы сорвать сделку.
Так что нынешнее подвешенное состояние может продлиться ещё несколько месяцев. Но у Запада и хунты сохраняются на руках все рычаги, чтобы в любой момент привести маховик в движение. А вот нужно ли им сейчас его приводить, будет зависеть от многих обстоятельств и, подозреваю, прежде всего, от того, как будут развиваться события на других фронтах.