Дорогие друзья, рада сообщить, что к нашему сообществу присоединился Олег Павлович Мороз - известный писатель и журналист, чьими статьями в "Литературной газете" мы зачитывались. Он проработал в "Литературке" более 30 лет, с 1966-го по 2002-й. И за все эти годы О.Мороз ни разу не дал повода усомниться в его честности, компетентности, высоком профессионализме. В советское время в основном писал о науке и об ученых, об их жизни и проблемах, о взаимоотношениях науки и общества. С первых лет перестройки почти полностью переключился на политическую публицистику и документалистику. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг.
С 2002 года Олег Мороз на творческой работе в "свободном полете". И пишет главным образом о политической истории, причем в существенной степени - именно о 80-х-90-х. Пишет дотошно, скрупулезно - как исследователь. Но в то же время страстно и взволнованно - как публицист.
Книги О.Мороза - просто кладезь исторических фактов и сюжетов, комментариев и свидетельств участников бурных событий той эпохи.
С дружеского согласия Олега Павловича мы разместим в нашем ЖЖ несколько фрагментов из его историко-публицистических произведений. А полностью почитать их можно на персональном сайте Олега Мороза
http://www.olegmoroz.ru/Под катом - первый из предлагаемых фрагментов - из книги "ТАК КТО ЖЕ РАССТРЕЛЯЛ ПАРЛАМЕНТ?"
(М. Издательство «Олимп», 2007)
Как это называется
Чем далее мы уходим от октября 1993-го, тем прочнее за случившимся тогда в Москве некоторые закрепляют не раз уже здесь упомянутое короткое броское клише - “расстрел парламента”. Это лживое обозначение тех событий. То есть обстрел, или расстрел, Белого дома - назовите, как хотите, - в ходе его штурма действительно был. Но словосочетание “расстрел парламента” несет в себе политическую оценку случившегося: дескать, имелся в России этакий оплот демократии - парламент, - а некие злыдни - сторонники президента - ни с того, ни с сего взяли и расстреляли его, растоптали ростки демократии. На самом деле, мы видели, нет ничего более далекого от действительности. Тогдашние Верховный Совет и Съезд народных депутатов представляли собой не оплот демократии, а оплот контрреформации, реваншизма, штаб непримиримой оппозиции, стремившейся остановить начавшиеся в стране преобразования, вернуть ее в исходное - существовавшее до января 1992 года - положение.
До того как правительственные войска предприняли штурм Белого дома, были дикие побоища, устроенные боевиками - сторонниками Хасбулатова и Руцкого, на столичных улицах, был вооруженный захват гостиницы “Мир”, московской мэрии, попытки овладеть телецентром “Останкино”, зданием ИТАР-ТАСС… Были громогласные приказы Руцкого и Хасбулатова захватить ключевые объекты столицы, в том числе Кремль. Те, кто привычно дудят о “расстреле парламента”, пытаются тем самым вытравить из памяти людской все, что предшествовало штурму Белого дома, возложить всю вину за случившееся на тогдашнего президента и правительство. Точное название событий 3 - 4 октября - иное: вооруженный мятеж. Мятеж, поднятый Хасбулатовым, Руцким и иже с ними.
Пусть погибнет мир?
На это возражают: начало всему положил все-таки Ельцин. Разогнав ВС и Съезд, он нарушил Конституцию, вышел, так сказать, за рамки правового поля. Однако то, что называлось тогда правовым полем, конституционным полем, на самом деле было конституционным беспределом. Получив в Верховном Совете и на Съезде подавляющее большинство, противники Ельцина, как говорится, “пошли вразнос”. Штопая старую, советского образца, Конституцию, они принимали конституционные законы, какие только их душа желала. Не оглядываясь на исполнительную власть. На народ, проголосовавший на апрельском референдуме за реформы. Не оглядываясь, кстати говоря, и на собственное одобрение этих реформ на V съезде. В результате депутаты фактически наделили себя - точнее, спикера ВС Хасбулатова - абсолютной властью. Мощное сопротивление реформам, оказанное большинством депутатского корпуса, представительной властью на местах, привело к тому, что реформы просто буксовали на месте, а экономическая ситуация в стране стремительно приближалась к катастрофе (от одного берега оттолкнулись, а к другому никак не могли приблизиться). Депутатов это мало беспокоило, поскольку главным их девизом было - “Чем хуже - тем лучше!”. Лучше для них. Ибо ухудшение экономической ситуации восстанавливало против реформ население, то есть расширяло социальную базу контрреформации. Надо было что-то делать. Нельзя было больше мириться с двоевластием в стране. Ельцин долго медлил, колебался, но в конце концов решился на роспуск парламента.
Что касается Конституции, очень смешно было наблюдать, как коммунисты и их союзники, привыкшие вытирать о конституцию ноги, занимавшиеся этим в течение десятилетий, вдруг воспылали к ней горячей любовью, сделались ее ярыми защитниками. Бились в истерике, доказывая, как они ее обожают.
Разумеется, формально они были правы: Ельцин действительно нарушил Конституцию (хотя и сами депутаты ее многократно нарушали!). Но еще древние высмеивали приверженцев тезиса “Пусть погибнет мир, но восторжествует юстиция!”. При такой альтернативе нормальные люди все-таки выбирают не гибель мира, не гибель своей страны, а выход за рамки губительных юридических норм. Именно такой выбор сделал тогда Ельцин.
Они “забыли”, что одобрили реформы
К тому же «мятеж» против Ельцина - мятеж в широком смысле - вспыхнул задолго до того, как президент вышел за рамки Конституции. Октябрь 1993-го начался в январе 1992-го, точнее даже - в декабре 1991-го, когда гайдаровские реформы еще и не начались, а только готовились. Уже тогда Руцкой (вице-президент!) выступил против либерализации цен, еще только планируемой, заявив, что, если она не будет отменена, он, Руцкой, уйдет в отставку (потом, правда, не ушел, до конца цеплялся за свое кресло, - пока его не выкинули из него в октябре 1993-го). На протяжении последующих месяцев курс экономических реформ правительства Ельцина - Гайдара вызывал все возрастающее неприятие, злобу, ненависть …
Это при том, что сами же их будущие лютые ненавистники на V съезде, повторяю, одобрили “основные принципы экономической реформы, изложенные в обращении президента”, постановили, что любые правовые акты, принятые в обеспечение экономической реформы, “подлежат приоритетному исполнению”. Потом они много сил приложили, чтобы люди забыли об этом их одобрении, чтобы у всех в сознании прочно закрепилось: это, дескать, Ельцин с Гайдаром придумали невесть что, а мы тут ни при чем, мы всегда были против.
Когда мне говорят, что депутаты сопротивлялись реформам Гайдара из-за того, что они лучше него разбирались в экономике и отчетливо видели ошибочность затеянных им преобразований, меня просто смех душит. Кто? Депутаты? Да большинство из них не понимали в экономике самых элементарных вещей! Что такое инфляция и зачем с ней бороться. Что такое финансовая стабилизация и для чего она нужна. Что такое кредитная ставка и какое она имеет значение. Каким образом можно укрепить рубль и что это даст. Попытки правительства заставить работать “денежные инструменты” считались чем-то “от лукавого”… Ко всему этому приклеивалось презрительное словечко “монетаризм”. Вы же помните: едва ли не единственным дружным депутатским требованием было - печатать, печатать, печатать рубли, насыщать ими экономику! А после этого - вернуться к привычному, милому их сердцу командованию: увеличить производство штанов, повысить производство кастрюль и т.д.! Вот и вся реформа по-депутатски. Непреложный факт: к концу 1991 года российская (советская еще) экономика просто остановилась. Гайдар предотвратил ее окончательный крах, спас страну от голода. От погружения в кромешный хаос.
Можно ли было провести реформы - начальный их этап - лучше? Наверное, можно. Теоретически. В принципе, ведь всегда все можно сделать лучше, чем реально сделано. Но на практике никто ничего лучшего тогда не предложил. И совсем не очевидно, что те запоздалые предложения, которые мы до сих пор слышим с разных сторон, будь они реализованы в то время, в самом деле что-то радикально улучшили бы.
Трагедия заключалась в другом - в том, что четкие, в высшей степени профессиональные действия Гайдара на уровне макроэкономики не были поддержаны на “микроуровне” - практическими хозяйственниками. Сам Гайдар, как известно, к таковым не принадлежал (что постоянно ставилось ему в вину). Да и в том случае, если бы он был практическим хозяйственником, управленцем, - не под силу одному человеку, будь он семи пядей во лбу, из центра, из Москвы проследить за тем, чтобы по всей огромной стране, во всех ее уголках, все делалось так, как надо, как того требуют условия перехода от тупого многодесятилетнего коммунистического хозяйствования к нормальному рыночному. Как надо, мало где делалось. Реально на уровне микроэкономики преобладали некомпетентность и прямой саботаж. Ну и, конечно, традиционные для России разгильдяйство, воровство, жульничество… Букет подлостей, объединяемых ныне всеохватным словом “коррупция”. При этом, однако, вина за все провалы и просчеты, где бы они ни случались, взваливалась, конечно, на одного человека - автора реформ. Он, он во всем виноват! Кто же еще? Не мы же в самом деле, такие умные, такие честные, такие справедливые! Это вполне в нашем российском духе.
Яростное сопротивление тогдашней “элиты” (омерзительное слово, но удобное в употреблении) начавшимся реформам было вызвано вовсе не какими-то их неисправимыми изъянами, а совсем иными причинами, вполне очевидными. Та часть “элиты”, которая еще при коммунистах получила устойчивое положение во власти, в хозяйственных структурах, боялась при начавшихся переменах это положение утратить (“Аргументы и факты” как-то привели данные о социальном составе хасбулатовского Верховного Совета: 80 процентов его составляли бывшие первые и вторые партийные секретари, а также директора предприятий). Другая часть этой самой “элиты”, - только еще начинавшая “восхождение на Олимп”, - рассчитывала подскочить на него, оседлав народное недовольство реформами (то, что такое недовольство неизбежно возникнет, эти деятели верхним чутьем уловили еще до того, как реформы начались).
Неизбежна ли была кровь?
Неизбежна ли была кровь? Разве нельзя было прийти к какому-то компромиссу? Наверное, можно. Если бы парламент у нас действительно был парламентом, то есть действовал парламентскими методами. Но большевики - а тогдашняя так называемая непримиримая оппозиция, без сомнения, была правопреемницей большевиков - к таковым не привыкли. Компромисс ей был не нужен, поскольку она была совершенно уверена, что сумеет “свалить” Ельцина - ведь на ее стороне была Конституция, Советы разных уровней, а в перспективе, как она надеялась, и силовые структуры.
Правда, в неспособности к компромиссу, в постоянном стремлении обострить обстановку Хасбулатов постоянно обвинял как раз Ельцина. Но Ельцин как никто другой был заинтересован в спокойствии и стабильности. Ради этого он постоянно шел на уступки своим противникам. Тот, кто прочел эту книгу, мог в этом убедиться. Нередко уступки были чрезмерны - во всяком случае, соратники постоянно упрекали Ельцина в этом. Яркий пример - “сдача” Гайдара на VII съезде. Никакой особой необходимости в этом не было: даже после того, как Съезд не утвердил Гайдара премьером, президент имел право своим указом назначить его и.о. премьера еще на три месяца. В ту пору - пору стремительных перемен - это был огромный срок. За три месяца много чего можно было сделать. Но Ельцин решил “раскурить трубку мира” с депутатами. В результате премьером стал Черномырдин. И хотя Виктор Степанович не оправдал надежд Хасбулатова, не сделался его другом и соратником, ущерб от “рокировочки” Гайдар - Черномырдин для только еще набиравших силу реформ был очевиден.
Постоянно обострял ситуацию не президент, а именно спикер ВС. Как только появлялись малейшие признаки замирения Ельцина с депутатами, Хасбулатов тут же осуществлял какой-нибудь ловкий маневр, чтобы его не допустить. Этот заурядный профессор, которого в большую политику (как и Руцкого!) за ручку ввел сам Ельцин, явно превзошел своего бывшего опекуна по части искусства политической интриги.
Еще раз повторю: предпосылки для серьезнейшего конфликта возникли еще до начала реформ; они обозначились уже в декабре 1991-го - январе 1992-го - в результате неожиданно резких выступлений Руцкого и Хасбулатова с критикой команды Гайдара (Помните? “Ученые мальчики в розовых штанишках”…). Через некоторое время стало ясно: мало-помалу сложившаяся непримиримая оппозиция взяла курс на предельно острые формы борьбы, вплоть до вооруженных. Начала открыто вербовать сторонников в силовых структурах. Департамент охраны ВС был фактически выведен из подчинения Министерства внутренних дел и превратился в “хасбулатовскую гвардию”. Все попытки Ельцина вернуть ее в лоно МВД оказались безуспешны. Да и сам фитиль к пороховой бочке был поднесен не президентской стороной, а сторонниками ВС, - когда между двумя и тремя часами дня 3 октября они после митинга на Октябрьской площади, ведомые небезызвестным “пламенным революционером” - депутатом Ильей Константиновым, двинулись к Крымскому мосту, опрокинули стоявший там милицейский кордон и начали свой “победный” рейд по Садовому кольцу к Белому дому, сметая по пути заслоны из милиции, ОМОНа, солдат внутренних войск.
Сторонники ВС утверждали, что 3 октября произошло народное восстание против ельцинского режима. Дескать, тот же митинг на Октябрьской площади, то же шествие по Садовому кольцу - это все традиционные формы народного протеста… Однако многочисленные соцопросы тех дней показывают, что подавляющее большинство населения поддерживало Ельцина, а не Верховный Совет.
Что касается того рейда по Садовому кольцу в середине дня 3 октября с конечной точкой возле Белого дома, очевидцы хором свидетельствуют: то было не простое шествие случайно собравшихся людей - обращала на себя внимание хорошая организованность в действиях тех, кто двигался во главе колонны. Эти люди использовали железную арматуру, дубинки, булыжники. Пресса тогда единодушно отмечала, что на стороне ВС действуют боевики из различных экстремистских организаций, - РНЕ, ФНС и т.д., - прошедшие подготовку в специальных лагерях, отставные кадровые военные, казаки, бойцы тираспольского батальона “Днестр”, бывшие сотрудники рижского ОМОНа… Такое вот “народное восстание”. Кстати, и белодомовские летописцы (тот же Иван Иванов в его “Анафеме”) не отрицают довольно специфического состава “восставших”. Хотя были, разумеется, там и простые демонстранты, сочувствовавшие коммунистам и национал-патриотам (таких ведь и сегодня немало).
Как мы знаем, сторонники ВС затеяли вооруженный конфликт в тот момент, когда между Кремлем и Белым домом шли переговоры при посредничестве Русской православной церкви. Незадолго перед тем было даже достигнуто мирное соглашение - подписан тот самый Протокол № 1. Президентская сторона - по крайней мере частично - выполнила эту договоренность, другая сторона - нет. Съезд дезавуировал этот протокол. Таким образом, переговоры были умышленно сорваны депутатами. Именно в этот момент, выбирая между войной и миром, Съезд окончательно выбрал войну. Гражданскую войну. Да-да, надо прямо сказать: двенадцать лет назад в России в очередной раз произошла гражданская война. Слава Богу, она длилась недолго, чуть больше суток, - ее приблизительные временные границы: с 14-20 3 октября до 18-00 4-го, - но она, тем не менее, была.
В принципе, − если говорить о тактике, − можно было бы, наверное, улучить такой момент, в один из выходных, когда Белый дом был пуст, или почти пуст. Тогда не потребовалась бы его долговременная осада и штурм. Занять здание не составило бы никакого труда. Именно так, без единого выстрела, даже, по-видимому, без единого матерного слова, спустя два с половиной года − 17 марта 1996-го − было занято здание Госдумы на Охотном ряду (Ельцин приказал его занять после того, как думцы предприняли совершенно безумный шаг − «денонсировали» Беловежские соглашения). Однако осенью 1993-го такое вряд ли удалось бы. Во-первых, уловить благоприятный момент для «мирного» овладения Белым домом было практически невозможно: все планы президента − благодаря предательству − мгновенно становились известны его противникам. Во-вторых, если бы «непримиримые» лишились здания на Краснопресненской набережной, − они быстро нашли бы какое-нибудь другое, возможно за пределами Москвы (такие планы реально вынашивались в окружении Хасбулатова). Так что все пошло бы по тому же сценарию…
Все висело на волоске
В упрек Кремлю нередко ставят то, что силы, брошенные тогда против Белого дома, были неоправданно, - непропорционально! - велики, чрезмерны: в распоряжении его защитников, согласно их утверждениям, имелось сравнительно небольшое количество оружия - 74 автомата, пять ручных пулеметов и какое-то число пистолетов. В СМИ же - а они в большинстве своем сочувствовали Ельцину, - утверждалось, что автоматов там - сотни; кроме того, есть снайперские винтовки, гранатометы и даже ПЗРК “Стингер”… Что на это сказать? Война - это хаос. Одному Богу точно известно, сколько сил требуется сосредоточить на том или ином участке. А в те сентябрьско-октябрьские дни в Москве хаос был “возведен в квадрат”. Обе стороны усиленно прибегали к дезинформации. Сегодня хасбулатовские мемуаристы стараются приуменьшить количество стволов, которыми располагали сторонники Белого дома, тогда же тамошние “контрпропагандисты”, напротив, преувеличивали его. Слухи о том, что в Доме Советов не менее двух тысяч автоматов, о находящемся там другом разнообразном и мощном оружии, включая те самые “Стингеры”, исходили из самого этого здания. Целью было - запугать милицию и внутренние войска, стоящие в оцеплении. И, надо сказать, это приносило определенный эффект - разлагало подразделения, державшие осаду Белого дома, так что их постоянно приходилось заменять свежими. Но главное было даже не в этом. Данные “источников”, радиоперехвата свидетельствовали, что в распоряжении правительства практически нет полностью надежных частей: почти повсюду были перебежчики (в том числе и вооруженные), а некоторые части готовы были в полном составе перейти на сторону ВС. Достаточно сказать, что 119-й Нарофоминский парашютно-десантный полк, штурмовавший Белый дом, по слухам, первоначально вышел на помощь Хасбулатову и Руцкому, и лишь в последний момент его командование каким-то образом удалось “переориентировать” на 180 градусов. До самого конца Руцкой ожидал прибытия мощной подмоги на вертолетах. Ему ее реально обещали… Ненадежными считались даже Минобороны и Генштаб - у них отключили спецсвязь и даже городские телефоны. Приставили к ним ОМОН. Как в таких условиях определить, чрезмерны ли привлеченные силы или не чрезмерны? Где те аптечные весы?
Еще одно обвинение в адрес исполнительной власти - зверства, учиненные “победителями” - спецназом, ОМОНом - над побежденными. Пленных, мол, избивали, пытали, расстреливали без суда… “Это и есть ваша демократия?” - патетически восклицают обвинители. Не все такого рода сведения достоверны: как правило, их распространяют “свидетели” из лагеря противников Ельцина. По-видимому, можно считать достоверно установленным лишь то, что число погибших во время октябрьских событий в самом деле было существенно больше, чем официально объявили. Много тел было сожжено тайно, что само по себе позор для власти и наводит на мысль об имевших место бессудных расправах. Избивали? Пытали? Так ведь это и сейчас делают едва ли не в любом отделении милиции. Все это, разумеется, не имеет к демократии ни малейшего отношения, и, полагаю, вы не ожидаете от меня, что я буду хоть в малой степени это оправдывать. Что делать, мы живем в России, чья “особенная стать” в наше время сделалась еще “особенней” по сравнению со временами Тютчева. Охотно соглашусь: тогдашняя победа демократии (точнее - предпосылок к ней) была обеспечена вооруженными людьми, многие из которых не только о ней, о демократии, но и просто о совести, о чести, о других подобных категориях понятия не имели. Но жестокость спецназовцев и омоновцев - сплошь и рядом бессмысленная - вовсе не есть свидетельство, что правота была на стороне сидельцев Белого дома. Она, повторяю, говорит лишь о том, что Россия никак не освободится от дикости и варварства.
Кстати, все ведь тогда вообще висело на волоске. Или, как несколько более грубо выразился Михаил Полторанин, “держалось, извините, на соплях”. Ельцину просто повезло. Еще чуть-чуть, и везение могло бы от него отвернуться. Вместо победы вышло бы сокрушительное поражение. И тогда приклады и дубинки “правоохранителей” обрушились бы на головы людей из противоположного лагеря. С таким же удовольствием они вымещали бы свою “профессиональную агрессию” на поверженных сторонниках президента. В общем-то, им было все равно, на ком ее вымещать.
Вообще, мое глубокое убеждение: то, что России удалось выскочить из коммунизма, - чудо, произошедшее без каких-либо серьезных объективных предпосылок, исключительно благодаря воле Провидения. Такое же чудо - победа демократии в октябре 1993-го. Пусть временная победа.
Главное - реванш не состоялся
Что можно считать главным итогом тех, четырнадцатилетней давности, событий? Главных итогов, пожалуй, три. Первый - в ходе возникшего конфликта удалось отбить очередную бешеную атаку реваншистских сил, отстоять реформы − сохранить одно из важнейших достижений Великой либерально-демократической революции эпохи Горбачева − Ельцина. Второй итог - была окончательно похоронена Советская власть. Почти повсеместно прокоммунистические Советы, поддержавшие Белый дом, были распущены. И пусть заменившие их “нормальные” органы представительной власти во многом напоминали своих предшественников, тем не менее… Это уже была иная власть. Два первых названных мною итога, как видим, положительные. По крайней мере, по тогдашнему представлению большинства россиян. Однако третий - чисто негативный: в результате почти двухгодичного острейшего противостояния между президентом и Верховным Советом, президентом и Съездом была надолго - возможно, очень надолго - скомпрометирована идея парламентаризма в России. Хасбулатов и Ко сделали для этого все, что могли. Именно эта гоп-компания «расстреляла» российский парламент представив его перед всем миром как тупую, консервативную, реакционную структуру, сделавшую все возможное, чтобы остановить поступательное движение страны. Думаю, после всего случившегося одно только слово “парламент” вызывало у Ельцина нервную дрожь. Эта дрожь нашла свое отражение в Конституции, принятой в декабре 1993 года и действующей ныне. Так же, как “старая” Конституция, нарушенная Ельциным 21 сентября, давала полное преимущество законодательной власти, так нынешний “ельцинский” Основной закон абсолютное преимущество предоставляет президенту. В России по-прежнему широко распахнуты ворота для установления авторитарного режима. На этот раз - “вполне законного”.
Нетрудно видеть, что неприязнь к парламентаризму передалась по наследству от Ельцина к Путину. Первейшее тому доказательство - нынешний ручной, полностью управляемый парламент, образовавшийся в таковом качестве благодаря кропотливой работе Кремля. С таким парламентом, конечно, легче иметь дело, вся государственная машина вроде бы становится более послушной в управлении. Но это иллюзорная выгода. Отсутствие полноценного, независимого органа законодательной власти, наделенного функцией эффективного контроля, отсутствие реальной парламентской оппозиции таит в себе страшную угрозу - угрозу разложения всего государственного механизма, его тотального коррупционирования и криминализации. Нарастание этого процесса мы, к сожалению, и видим сегодня.
Опасна, конечно, и сама ситуация, когда все в стране отдано на волю президента. “По Конституции” отдано. Если президент будет “хороший”, еще можно рассчитывать на что-то, - на то, что он в союзе со здоровыми силами общества станет противостоять разлагающемуся чиновничеству и набирающему силу криминалу. Если же, не дай Бог, попадется “плохой”… Думаю, никому из моих соотечественников не надо объяснять, что будет в этом случае…