Назначению первого мэра Ростова в предшествовали "системные переговоры"
В своей книге "И верь, и бойся, и проси" Юрий Погребщиков более подробно рассказывает о том, как происходило его назначение на пост мэра Ростова и что этому предшествовало. Хочу акцентировать внимание а том, что, в числе прочего, важным этапом согласования кандидатуры градоначальника были "системные переговоры" - с директорским корпусом, с деятелями культуры, с представителями политических сил (на тот момент - главным образом демократических). Помню, даже с Ростовским экологическим центром кандидаты встречались.
Сразу после назначения Чуба губернатором была предпринята попытка подбора руководителя исполнительной власти города Ростова-на-Дону. Указом президента России Ельцина в стране исполнительная власть была реорганизована. Впервые после революции во главе ее становился глава администрации (мэр) города. Назначение мэров городов-миллионников осуществлялось Указом президента. Естественно и номенклатурой мэр был администрации президента, хотя, конечно, представлять кандидатов должен был вновь назначенный губернатор. Начались поиски такой кандидатуры в Ростове. Практически ситуация с подбором кандидатуры главы администрации в городе сложилась чрезвычайно сложная. Дело в том, что мэром мог быть назначен человек, который, безусловно, не носил бы на себе признаков партийного функционера. Администрация президента собирала информацию о кандидатах на должность мэра через людей, которые представляли крайнее радикально-демократическое крыло. В администрации президента были кураторы региона, которым писали, звонили и к которым прилетали в Москву с информацией о людях, попавших на рассмотрение, как возможные руководители администрации. О каждом человеке, если он имел какое-либо отношение к КПСС, в Москву попадало много негативной информации. Однако и набора людей, по масштабам своим способных возглавить город Ростов, у демократической команды не было. Во всяком случае, у меня создалось ощущение, что какой-либо кадровой политику у ельцинской команды не существовало. В городе создалась ситуация, когда ни одна из политических сил не могла выдвинуть кандидатуру в мэры, которая была бы воспринята, как в Ростове, так и в Москве.
Примерно в конце сентября на встрече с Владимиром Викторовичем Емельяновым он неожиданно задал мне вопрос прямой и для меня прозвучавший, как гром среди ясного неба. Владимир Викторович спросил, мог бы я возглавить администрацию города. У нас с Емельяновым в то время, безусловно, было много общего во взглядах на происходящее в России, в частности и на роль того же 28-го съезда который мог бы дать шанс началу необходимых в обществе преобразований и избежать необоснованно огромной платы за это. По многим другим вопросам развития региона и города мы также имели с ним близкие позиции. Владимир Емельянов в то время, став уже заместителем губернатора Ростовской области, был весьма доверенным лицом Владимира Федоровича.
Состоялся разговор и с Владимиром Федоровичем на эту тему. Учитывая наши не близкие отношения с ним, меня это в какой-то мере удивило, потому что я знал Чуба, как человека, формирующего вокруг себя команду из людей преданных ему и проверенных совместной работой. Практически вся его команда, за небольшим исключением, в то время состояла из выходцев с Пролетарского района города Ростова, где он долго проработал первым секретарем райкома и из городского Совета народных депутатов, который он возглавлял до назначения губернатором. Предложения, прозвучавшие от него и Емельянова, были мне не очень понятны. Я очевидно был не похожим на остальных членов их команды. Но, видимо, авторитет мой, как руководителя завода, результаты, которые достиг коллектив в те годы в социальном сегменте, моя достаточно активная гражданская позиция, участие в съезде и попытки там отстаивать свое видение путей выхода из кризиса, опираясь на либерально-демократические ценности, к которым я, как гражданин, относился с уважением, повлияли на выбор губернатора. Думаю я, что и тогда, как и в августе 1991 года, он прислушался к мнению Владимира Емельянова. Мои публичные выступления на сессиях городского Совета в поддержку необходимости формирования гражданского общества, видимо, привлекли ко мне внимание демократически настроенных участников политического процесса в области в то время и на удивление для меня сделало достаточно привлекательной фигурой для них, как кандидата на должность мэра.
Но бросить завод, которому было отдано столько сил, и на котором все уже было подготовлено к преобразованиям, которые могли сделать меня не только уважаемым директором, но и весьма состоятельным человеком, мне не хотелось. На предприятии была разработана концепция холдинга, которым я хотел руководить, создав независимые, входящие в его состав подразделения, опираясь в первую очередь на прекрасный набор топ-менеджеров, которые уже долго проработали со мной в качестве заместителей и были проверенными людьми, исходя из критерия успешности. Я представлял себе производство, выделенное в самостоятельное предприятие, которое должен был возглавить Георгий Александрович Мельник. Самостоятельным строительным сегментом мог весьма эффективно руководить Владимир Михайлович Донской. Финансовый блок абсолютно надежно, как самостоятельную структуру, мог возглавить Игорь Олегович Щербина. Инжиниринговой, совершенно самостоятельной компанией, должен был руководить Борис Александрович Караченцев. Был еще один самостоятельный участок работы, аграрный, который объединял наши подсобные хозяйства и на котором очень быстро вырос, хорошо зарекомендовавший себя, мой заместитель Валерий Чурин. Сбыт продукции и вся коммерческая деятельность могла подчиняться безусловно талантливому коммерсанту, каким в то время становился Георгий Александрович Шепелев. Каждый из этих топ-менеджеров был знаковой фигурой и холдинг, построенный таким образом, мог быть весьма успешной структурой. Да и последующая приватизация могла быть упрощена, так как через финансовые инструменты холдинга можно было участвовать в приобретении входящих в его состав подразделений. Все это было выстроено мной и расстаться с этим планом, занявшись совершенно незнакомой для меня работой, я как-то считал для себя совершенно не нужным. Поэтому моя реакция на предложение Емельянова не была на первом этапе активна. Более того, я думал, что моя кандидатура рассматривалась в перечне других, и не предпринимал попыток для формирования своего приоритета в этом перечне. Я думал, что намерения по отношению ко мне руководства области исчерпаются сами по себе.
Однако в октябре и первой половине ноября, острота вокруг этого вопроса очевидно стала возрастать. Владимир Федорович Чуб, заняв губернаторскую должность, забрал с собой всех основных руководителей города Ростова и безвластие в городе стало очевидным. Начались процессы, которые просто становились для его развития трагическими. Во-первых, в городе начался определенный беспредел, который генерировало молодое, незрелое руководство казачества, неправильно понимающее свое место в таком муниципальном образовании, каким был Ростов. Возникла угроза межнациональных конфликтов, что для нашего многоконфессиального города могло стать огромной трагедией. Конфликты возникали то тут, то здесь и власть не могла с ними справиться. Начались захваты помещений через претензии на собственность, как бы имевшую место до революции, и ничем не подтвержденную. Полностью распались все хозяйственные связи, которые имели место в Советском Союзе. Исчезали медицинские препараты и продукты. Никто не знал где взять деньги, чтобы отремонтировать водопровод, теплоснабжение, а зима уже практически наступала. Начали исчезать материалы, которые раньше поставлялись по определенным фиксированным разнарядкам, да и сами разнарядки, как таковые, исчезли. Коммерциализации предприятий, как муниципальных, так и федеральных, необходимой для поддержания жизнеспособности, не существовало. Эта проблема имела место, как у руководителя детского садика, так и у высших городских чиновников руководства города. В городе, очевидно, появилась угроза управленческого кризиса. В этот момент с подачи Емельянова, видимо понявшего мою психологию, и осознавшего, что у меня нет мотивации покидать завод, началось формирование у меня ощущения необходимости принятия мною решения, в первую очередь для города и людей в нем живущих. Стало очевидным, что моя кандидатура проходила у демократически настроенных экспертов в регионе и при первом рассмотрении в Москве была воспринята позитивно.
С подачи Владимира Викторовича со мной начались системные переговоры, которые должны были продемонстрировать мне, что я приду к власти не спонтанно, а опираясь на поддержку реально сложившихся в городе сил. В первую очередь со мной составил разговор актив совета директоров города Ростова - Михаил Нагибин, Юрий Песков, Геннадий Давыденко и с ними были еще несколько руководителей предприятий. В серьезном и откровенном разговоре они попытались доказать, что именно директорский опыт сегодня для человека, который станет руководить городом, очень значим. Они считали, что нужно найти много не так политических, как организационных ходов и решений, дающих возможность стабилизировать обстановку и что именно опытный директор должен за это взяться. Мне объяснили почему не они, а именно я был подходящей кандидатурой. В первую очередь учтен был мой возраст в сочетании с некоторым опытом, моя человеческая позиция, проявленная в тот период, отношение к моей кандидатуре губернатора и администрации президента. Они были уверены, что в случае, если я займу должность мэра, им будет комфортнее переживать кризис того времени. Я, конечно, к своим коллегам относился с большим уважением, так как был один из них и понимал язык, на котором они со мной разговаривали.
Потом со мной встретилась научная элита области во главе со Юрием Ждановым. Я тоже получил от них заверения, что ученые Ростова меня поддержат. Со мной беседовали такие представители культуры, как Леонид Клиничев, Михаил Бушнов, Ким Назаретов. Последняя, очень важная для меня встреча, была с теми, кто олицетворял на территории Ростовской области демократическое движение, явным лидером среди которых был Борис Титенко. Он и инициировал эту встречу. Они приехали ко мне на завод. Были среди них и те, кто в свое время угрожал мне уголовным преследованием за мой отказ поддержать акции неповиновения и остановку завода в августе. Но это уже был конец ноября. Эйфория несколько поослабла и было понятно, что им тоже нужен был выход из тупикового положения в городе. Они надеялись, поддерживая меня, усилить и свое позиционирование в городе. Некоторые из них были членами городского Совета народных депутатов и знали мою позицию там и мое отношение к ним. Они понимали, что в новом Совете и в новом сложившемся политическом раскладе могут позиционировать и себя в новом качестве.
Все это вместе взятое начало постепенно создавать у меня ощущение необходимости принятия решения. По улицам моего не обустроенного города, который терял свое лицо, ходила моя семья, мой сын, мои друзья. Происходящее тревожило их также, как и всех ростовчан, потому что неопределенность всегда является основой для тревоги.
Где-то в первых числах декабря я дал согласие на свое назначение.
11 декабря 1991 года Указом президента Российской Федерации №263 я был назначен главой администрации (мэром) города Ростова-на-Дону. Так начался новый этап моей жизни.
Сразу после назначения Чуба губернатором была предпринята попытка подбора руководителя исполнительной власти города Ростова-на-Дону. Указом президента России Ельцина в стране исполнительная власть была реорганизована. Впервые после революции во главе ее становился глава администрации (мэр) города. Назначение мэров городов-миллионников осуществлялось Указом президента. Естественно и номенклатурой мэр был администрации президента, хотя, конечно, представлять кандидатов должен был вновь назначенный губернатор. Начались поиски такой кандидатуры в Ростове. Практически ситуация с подбором кандидатуры главы администрации в городе сложилась чрезвычайно сложная. Дело в том, что мэром мог быть назначен человек, который, безусловно, не носил бы на себе признаков партийного функционера. Администрация президента собирала информацию о кандидатах на должность мэра через людей, которые представляли крайнее радикально-демократическое крыло. В администрации президента были кураторы региона, которым писали, звонили и к которым прилетали в Москву с информацией о людях, попавших на рассмотрение, как возможные руководители администрации. О каждом человеке, если он имел какое-либо отношение к КПСС, в Москву попадало много негативной информации. Однако и набора людей, по масштабам своим способных возглавить город Ростов, у демократической команды не было. Во всяком случае, у меня создалось ощущение, что какой-либо кадровой политику у ельцинской команды не существовало. В городе создалась ситуация, когда ни одна из политических сил не могла выдвинуть кандидатуру в мэры, которая была бы воспринята, как в Ростове, так и в Москве.
Примерно в конце сентября на встрече с Владимиром Викторовичем Емельяновым он неожиданно задал мне вопрос прямой и для меня прозвучавший, как гром среди ясного неба. Владимир Викторович спросил, мог бы я возглавить администрацию города. У нас с Емельяновым в то время, безусловно, было много общего во взглядах на происходящее в России, в частности и на роль того же 28-го съезда который мог бы дать шанс началу необходимых в обществе преобразований и избежать необоснованно огромной платы за это. По многим другим вопросам развития региона и города мы также имели с ним близкие позиции. Владимир Емельянов в то время, став уже заместителем губернатора Ростовской области, был весьма доверенным лицом Владимира Федоровича.
Состоялся разговор и с Владимиром Федоровичем на эту тему. Учитывая наши не близкие отношения с ним, меня это в какой-то мере удивило, потому что я знал Чуба, как человека, формирующего вокруг себя команду из людей преданных ему и проверенных совместной работой. Практически вся его команда, за небольшим исключением, в то время состояла из выходцев с Пролетарского района города Ростова, где он долго проработал первым секретарем райкома и из городского Совета народных депутатов, который он возглавлял до назначения губернатором. Предложения, прозвучавшие от него и Емельянова, были мне не очень понятны. Я очевидно был не похожим на остальных членов их команды. Но, видимо, авторитет мой, как руководителя завода, результаты, которые достиг коллектив в те годы в социальном сегменте, моя достаточно активная гражданская позиция, участие в съезде и попытки там отстаивать свое видение путей выхода из кризиса, опираясь на либерально-демократические ценности, к которым я, как гражданин, относился с уважением, повлияли на выбор губернатора. Думаю я, что и тогда, как и в августе 1991 года, он прислушался к мнению Владимира Емельянова. Мои публичные выступления на сессиях городского Совета в поддержку необходимости формирования гражданского общества, видимо, привлекли ко мне внимание демократически настроенных участников политического процесса в области в то время и на удивление для меня сделало достаточно привлекательной фигурой для них, как кандидата на должность мэра.
Но бросить завод, которому было отдано столько сил, и на котором все уже было подготовлено к преобразованиям, которые могли сделать меня не только уважаемым директором, но и весьма состоятельным человеком, мне не хотелось. На предприятии была разработана концепция холдинга, которым я хотел руководить, создав независимые, входящие в его состав подразделения, опираясь в первую очередь на прекрасный набор топ-менеджеров, которые уже долго проработали со мной в качестве заместителей и были проверенными людьми, исходя из критерия успешности. Я представлял себе производство, выделенное в самостоятельное предприятие, которое должен был возглавить Георгий Александрович Мельник. Самостоятельным строительным сегментом мог весьма эффективно руководить Владимир Михайлович Донской. Финансовый блок абсолютно надежно, как самостоятельную структуру, мог возглавить Игорь Олегович Щербина. Инжиниринговой, совершенно самостоятельной компанией, должен был руководить Борис Александрович Караченцев. Был еще один самостоятельный участок работы, аграрный, который объединял наши подсобные хозяйства и на котором очень быстро вырос, хорошо зарекомендовавший себя, мой заместитель Валерий Чурин. Сбыт продукции и вся коммерческая деятельность могла подчиняться безусловно талантливому коммерсанту, каким в то время становился Георгий Александрович Шепелев. Каждый из этих топ-менеджеров был знаковой фигурой и холдинг, построенный таким образом, мог быть весьма успешной структурой. Да и последующая приватизация могла быть упрощена, так как через финансовые инструменты холдинга можно было участвовать в приобретении входящих в его состав подразделений. Все это было выстроено мной и расстаться с этим планом, занявшись совершенно незнакомой для меня работой, я как-то считал для себя совершенно не нужным. Поэтому моя реакция на предложение Емельянова не была на первом этапе активна. Более того, я думал, что моя кандидатура рассматривалась в перечне других, и не предпринимал попыток для формирования своего приоритета в этом перечне. Я думал, что намерения по отношению ко мне руководства области исчерпаются сами по себе.
Однако в октябре и первой половине ноября, острота вокруг этого вопроса очевидно стала возрастать. Владимир Федорович Чуб, заняв губернаторскую должность, забрал с собой всех основных руководителей города Ростова и безвластие в городе стало очевидным. Начались процессы, которые просто становились для его развития трагическими. Во-первых, в городе начался определенный беспредел, который генерировало молодое, незрелое руководство казачества, неправильно понимающее свое место в таком муниципальном образовании, каким был Ростов. Возникла угроза межнациональных конфликтов, что для нашего многоконфессиального города могло стать огромной трагедией. Конфликты возникали то тут, то здесь и власть не могла с ними справиться. Начались захваты помещений через претензии на собственность, как бы имевшую место до революции, и ничем не подтвержденную. Полностью распались все хозяйственные связи, которые имели место в Советском Союзе. Исчезали медицинские препараты и продукты. Никто не знал где взять деньги, чтобы отремонтировать водопровод, теплоснабжение, а зима уже практически наступала. Начали исчезать материалы, которые раньше поставлялись по определенным фиксированным разнарядкам, да и сами разнарядки, как таковые, исчезли. Коммерциализации предприятий, как муниципальных, так и федеральных, необходимой для поддержания жизнеспособности, не существовало. Эта проблема имела место, как у руководителя детского садика, так и у высших городских чиновников руководства города. В городе, очевидно, появилась угроза управленческого кризиса. В этот момент с подачи Емельянова, видимо понявшего мою психологию, и осознавшего, что у меня нет мотивации покидать завод, началось формирование у меня ощущения необходимости принятия мною решения, в первую очередь для города и людей в нем живущих. Стало очевидным, что моя кандидатура проходила у демократически настроенных экспертов в регионе и при первом рассмотрении в Москве была воспринята позитивно.
С подачи Владимира Викторовича со мной начались системные переговоры, которые должны были продемонстрировать мне, что я приду к власти не спонтанно, а опираясь на поддержку реально сложившихся в городе сил. В первую очередь со мной составил разговор актив совета директоров города Ростова - Михаил Нагибин, Юрий Песков, Геннадий Давыденко и с ними были еще несколько руководителей предприятий. В серьезном и откровенном разговоре они попытались доказать, что именно директорский опыт сегодня для человека, который станет руководить городом, очень значим. Они считали, что нужно найти много не так политических, как организационных ходов и решений, дающих возможность стабилизировать обстановку и что именно опытный директор должен за это взяться. Мне объяснили почему не они, а именно я был подходящей кандидатурой. В первую очередь учтен был мой возраст в сочетании с некоторым опытом, моя человеческая позиция, проявленная в тот период, отношение к моей кандидатуре губернатора и администрации президента. Они были уверены, что в случае, если я займу должность мэра, им будет комфортнее переживать кризис того времени. Я, конечно, к своим коллегам относился с большим уважением, так как был один из них и понимал язык, на котором они со мной разговаривали.
Потом со мной встретилась научная элита области во главе со Юрием Ждановым. Я тоже получил от них заверения, что ученые Ростова меня поддержат. Со мной беседовали такие представители культуры, как Леонид Клиничев, Михаил Бушнов, Ким Назаретов. Последняя, очень важная для меня встреча, была с теми, кто олицетворял на территории Ростовской области демократическое движение, явным лидером среди которых был Борис Титенко. Он и инициировал эту встречу. Они приехали ко мне на завод. Были среди них и те, кто в свое время угрожал мне уголовным преследованием за мой отказ поддержать акции неповиновения и остановку завода в августе. Но это уже был конец ноября. Эйфория несколько поослабла и было понятно, что им тоже нужен был выход из тупикового положения в городе. Они надеялись, поддерживая меня, усилить и свое позиционирование в городе. Некоторые из них были членами городского Совета народных депутатов и знали мою позицию там и мое отношение к ним. Они понимали, что в новом Совете и в новом сложившемся политическом раскладе могут позиционировать и себя в новом качестве.
Все это вместе взятое начало постепенно создавать у меня ощущение необходимости принятия решения. По улицам моего не обустроенного города, который терял свое лицо, ходила моя семья, мой сын, мои друзья. Происходящее тревожило их также, как и всех ростовчан, потому что неопределенность всегда является основой для тревоги.
Где-то в первых числах декабря я дал согласие на свое назначение.
11 декабря 1991 года Указом президента Российской Федерации №263 я был назначен главой администрации (мэром) города Ростова-на-Дону. Так начался новый этап моей жизни.