Альфред Кох как очевидец событий октября 93-го

Jul 05, 2013 16:29

Это - фрагмент из книги И.Свинаренко и А.Коха "Ящик водки", написанной преимущественно ф форме диалога авторов. И их же комментариев. Своеобразно, неоднозначно, интересно.

...Так, значит, осень 93-го. Они уже референдум просрали - Руцкой-то с Хасбулатовым. И поэтому неизбежно приближался путч. И когда стало уже совершенно ясно, что он будет, Борис Николаич издал этот знаменитый указ, как он - № 1400? И распустил их. А они спровоцировали эти волнения, когда от Октябрьской площади огромная толпа пошла по Садовому кольцу, через Крымский мост, на Смоленскую площадь и вышла к мэрии и там ментов пи…дила, автоматы у них отняла, подожгла мэрию… Это 3-го как раз было. Ужасно! А я как раз жил там рядом, в гостинице управделами президента в Плотниковом переулке, - буквально за МИДом. И я вышел на Смоленскую площадь, а там толпа идет, машины переворачивает, магазины громит…

- То есть ты живьем посмотрел на революцию.
- О-о-о! Да, посмотрел. Там такой был Илья Константинов, он во главе шел.
- А сейчас где он?
- Не знаю. Мудак такой. И вот толпа прорвала оцепление и от мэрии на Белый дом пошла. У-ух! А потом Лужок туда прислал ментов, и они сомкнули это кольцо и уже не выпускали никого из Белого дома. И они еще раз ночью смели оцепление и вышли к Останкину. А та толпа, которая осталась за ограждением у Белого дома, поехала на грузовиках брать Останкино. А потом это все - штурм, стрельба, «Витязь» их разгонял… А мы с Иванычем - с Сашкой Казаковым - шли, значит, пешком с работы в мою гостиницу. Транспорт же не ходил никакой. И вот мы из Госкомимущества, с Варварки, идем пешком к МИДу. Нам нужно было Новый Арбат проходить, а там как раз стрельба, снайперы стреляли…
- И вы короткими перебежками…
- И мы короткими перебежками, пригнувшись, побежали. И потом переулками арбатскими вышли к гостинице. Это было в ночь с 3-го на 4-е. Часа два ночи.
Комментарий Коха
Всегда, всю свою жизнь я хотел быть писателем. Это не так: «А вот буду я писателем». Нет… Это глубже. Это такое восприятие, что писательство и есть стоящее занятие для настоящего человека. Остальное - ерунда. Переделывать историю - пустое дело. Воевать? Наверное… Но как-то не удалось, а специально - не стремился…
Все говорят: у тебя получается, хороший слог, темперамент… Но я-то знаю. Ни-че-го. Стоит только от публицистики уйти в беллетристику, и на тебе - сюжет сыплется, герой не выдерживает заданного характера, композиция рыхлая… Кошмар! Настоящая литература не дана. Так, мемуаристика дешевая. А хочется быть писателем. Настоящим, как Лев Толстой! Черт его знает почему…
И вот был я свидетелем революции. Просто описать это в терминах «я шел, он сказал, этот выстрелил» - глупо, неорганично. Однако осенью 1993 года я был свидетелем русского бунта. Я его видел собственными глазами. Такая удача для русского писателя. Вон Пушкин через сорок с лишним лет ездил по пугачевским местам, собирал по крохам воспоминания… Глаз там выбитый, на жиле висит, осетров баграми ловят… Ножиками режут… Казачки… Любимое племя… А я - видел! Освирепевшие лица. Дикость. Ярость. Зависть, переварившаяся в погром.
Может, попробовать? Описать это по-настоящему? С героями, сюжетом, с личной линией? Слабо?
«…В черном плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой…» Неужели? Думаешь, получится?
Блок писал: «Слушайте музыку революции». Мудак. Слушайте, блядь, музыку революции. Хули ее слушать? Грязища, тупая ненависть, болтовня жидовская…
Счастье, молодость. Тридцать два года. Худой, энергичный. Все просто - наивность. Обожаю… Приехал в Москву. Делать приватизацию. Без меня - никак. А тут - бунт!
По Смоленской площади идут. Лица перекошены. Давно идут, уже пару часов. С Октябрьской. Где Ленин. Уже озлобились подходяще. Переворачивают автомобили - тогда сплошь «жигуленки». Поджигают. Громят витрины. Мелкие лавочники - первые жертвы. Всегда. Сами себя заводят. Кричат. Видеть их противно. Как будто случайно застал срущую девушку. Вся магия пропала. Ба, а это ведь народ!
Все, что дорого… Все милое, красивое, родное. Буржуазное. Мещанское. Вышитые наволочки. Шторы - портьеры гобеленовые. Слоники в ряд по росту. Свинина в котлетах. Старый комод. Это и есть - человеческое. На х… - пролетарское искусство. Ненавижу худых истеричных баб. Дайте мне задницу. Большую задницу. Как у лавочника Ренуара.
Вот эту кустодиевскую красавицу спасал я 3 октября 93-го года. Я не хотел, чтобы блядские Лили Брик опять на 100 лет захватили мой народ своими свингерскими замашками. Моя родная задастая кулацкая Родина с теплыми пухлыми губами, с белозубой красивой умной улыбкой должна была победить. И победила. Мелкобуржуазный Лужок с мелкобуржуазным Коржаковым выиграли у дебила Руцкого. У Макаша, засранца. Жулье!
…Идет, дрожит от страха. Самому страшно. Держится за руку. Все теснее… Ясность: не бойся! Горло перегрызу! Не дам в обиду ни при каких обстоятельствах. Никогда. Можешь не сомневаться. Маяковский был пролетарским поэтом, а я буду - мещанским.
Плевать на сюжет. Плевать на цельность характера - в гробу видал! Не хочу быть великим писателем. Почему неэстетично - буржуа? А раз неэстетично, то прозой? Только в конце узнал, что всю жизнь говорил прозой…
Наконец я понял, кто я. Ровно в тот день. Я - кулак. И буду всегда - кулаком. И любить буду - кулацких дочек. Я не крупный капиталист. Я - русский. Кох. Альфред. Рейнгольдович. Счастье любить тебя. Моя Родина. А не этих козлов.

книги, Альфред Кох, политика и литература, 1993 год

Previous post Next post
Up