КГБ и хиппи в Ростове, или 15 лет за Декларацию прав человека
Хочу предложить вниманию сообщников фрагмент из "Зазаборного романа" Владимира Бороды. Человек это известный. Сам о себе на авторском сайте http://vlboroda.narod.ru/1024/index.html он пишет так: "Володя Борода - хиппи, космополит, автор текстов.
возраст - 19 лет (в душе)
менталитет - хиппи-рецидивист
убеждения - хиппово-выдержанные (временем и в местах не столь отдаленных)
интересы - ну пипл, так и места не хватит, давай читай, врубайся, прикалывайся.
Можешь стебануться чуток,мне не привыкать, сам такой".
В.Борода родом из Омска, ныне живет в Чехии. А вот события, о которых рассказывается в его документальном "Зазаборном романе" происходили в Ростове (о них - под катом).
А еще к этому роману имеется вот такое замечательное предисловие: "Прошу людей, читающих эту книгу, не рассматривать ее, как лягание мертвого льва, в связи с событиями, произошедшими в стране, ранее называемой СССР, после 1985 года. НЕТ, НЕТ, НЕТ!!! Лев не умер! Я считаю - лев притворился. Я считаю - коммунизм жив! Он просто научился притворятся, он просто поумнел. И хотя эти слова сказал коммунист Фучик и по другому адресу, я не побоюсь обвинений в плагиате, потому что правильней не скажешь - Люди, будьте бдительны! Прошлое не должно повториться! Это цель моей книги. Главная. Прошлое не должно повториться..."
Еще раз сделаю акцент: роман - документальный, события - подлинные. Место действия - Ростов-на-Дону, время действия - 1978 год.
Мы уже заканчивали печатать. За окном была теплая майская ночь. Глаза чесались и слезились, скулы ломило от постоянного зевания... Хотелось зверски спать, как из пушки. Мы закончили печатать и, уложив плотные пачки листовок в сумки, погасили свет... Я открыл дверь в ярко освещенный коридор... По глазам ударил яркий слепящий свет, по ушам яростный крик: --Руки вверх! - и я отлетел от мощного толчка к стене. А по ушам все так же бил яростный крик, пронизывающий до последней клетки мозга: --Не двигаться! В случае сопротивления открываем огонь! В голове все спуталось и разлетелось в никуда. Сильные руки схватили меня за плечи и запястья, и резко, со страшной болью, до хруста, вывернули их назад. Я ткнулся с размаху лицом в крашеную стену, очки больно врезались в переносицу, в голове мелькнуло: ОЧКИ, но куда-то сразу улетело. Щелкнуло за спиной, холодок обжег запястья, наручники, и торопливые руки бесцеремонно зашарило по телу. Подмышки, бока, живот, поясница, пах, спина, ягодицы, ниже... Руки были грубые и быстрые, кто-то больно сжимал шею и вдавливал мое лицо в стену, все сильней, сильней ... Над моей головой, внезапно, оглушающе загремело: - Мой пуст, оружия нет, документов тоже. Откуда-то со стороны прилетело спокойно-равнодушное: - Увести. Сильные грубые руки подхватили меня под локти и поволокли по коридору, по лестнице, во двор. Я мельком успел разглядеть своих конвоиров - огромные, рукастые, толстые дядьки, с сердитыми мордами, вспотевшие и взъерошенные. Я только изредка успевал переставлять ноги, глаза слезились, пот от страха и неожиданности всего произошедшего заливал лицо, струился по всему телу. Холодок ночной летне-майской прохлады обдул меня и я оказался перед автобусом с неосвещенным салоном. Огромные дядьки запихнули меня в двери и крикнули: - Принимай еще одного волосатика! Руки ломило от наручников, в голове кружилось ...
Меня подхватили заботливые люди и, протащив по салону автобуса, швырнули на сиденье, ткнув кулаком в бок, так что меня перекосило: - Не разговаривать! Головой не вертеть! Смотреть вперед!
... Через некоторое время автобус был полон огромными дядьками и моими друзьями - Сурком, Шлангом, Кораблем. - Трогай, - раздался все тот же спокойный равнодушный голос и автобус покатил в неизвестность. За окном мелькал серый от предрассветных сумерек город ... Металлические ворота, серого цвета, с лязгом откатились в сторону, пропуская автобус с нами и дядьками в небольшой внутренний дворик. Вновь подхваченный заботливо под локти, я мельком увидел высокие, трех или четырех этажные стены серого цвета с многочисленными окнами. Несмотря на раннее время, во многих окнах горел свет - по-видимому нас ждали...
Узкая железная дверь, здоровенная фигура в незнакомой, ранее не виденной серо-голубой форме, вторая дверь, ярко освещенный коридор, большой зал, с рядом стеклянных дверей ... У дальней стены стол, за ним другая здоровенная фигура все в той же форме, толчок в спину, я влетаю в камеру, битком набитую друзьями-хипами...
Здесь были все: и с дома Миши-Мишани, и мы, схваченные в институте. Лязгнула дверь, запястья ныли от тугих наручников, слезился правый глаз и чесался нос ... -Слушай, братва! Во всем признаемся, но заявляем, мол не знали, что нельзя, -- не успел Сурок докончить мысль, как вновь лязгнули двери и меня вновь схватили под локти поволокли. Стоял страшный крик и мат, но не в наш адрес, а в адрес идиота, посадившего нас вместе. Спустя время все успокоилось и по видимому, вошло в норму. С меня сняли надоевшие наручники, еще раз тщательно обыскали, вывернув все карманы, а затем запихнули в какой-то шкаф. Даже не спрашивая фамилии. Дверь с лязгом захлопнулась, оглушив меня. По-видимому, в этих стенах по другому не закрываются...
В шкафу было темно, только несколько дырок в двери пропускали немного света. "Видимо, вентиляция" -- мелькнула и ушла в никуда мысль. В голове было пусто до звона. Пусто до звона - так неожиданно все произошло, так все внезапно свалилось на голову. "Вот уж не думал" - вновь мелькнуло и погасло ... Я начал осваивать свой шкаф. Слева и справа локти упирались в крашеные бетонные стены. Впереди деревянная дверь. С дырками. Через которые ничего нельзя было рассмотреть. Сзади, прямо под колени, упиралась деревянная скамейка, такая узкая, что сидеть на ней было нельзя. Ну если только упереться лбом в дверь, а задом примоститься на этой скамейке. Позже я приловчился спать на полу, сидя, поперек шкафа. Одно неудобство - колени в уши упираются и когда открывают двери, не сразу встаешь, и идти не сразу можешь ...
... Мы печатали листовки... Не призывающие куда-либо или к чему-либо... Мы печатали такие маленькие листочки... Разъясняли "Декларацию прав человека" ... Мы не шли против ... Мы, хиппи ... Я и друзья ... Может кто-нибудь выдал ... Что же теперь будет ... Неужели тюрьма ... Тюрьма ... Тюрьма!... Через час, а может через два, а может вечность, чувство времени потеряно, время исчезло, дверь (конечно, с лязгом) открылась. Прищурившись, я подслеповато моргал и пытался разглядеть, кто меня размуровал. --Прошу следовать впереди меня. Руки держите за спиной, -- раздался нормальный голос и я с удивлением уставился на говорившего. Это был нормальных размеров человек во все той же неизвестной мне форме, но на этот раз я разглядел на погонах буквы "ГБ". Человек не тащил меня, не хватал, не кричал. Что это значило, я не знал. К добру или наоборот? Мы пошли по коридору, пустынному и гулкому, вначале он был похож на коридор КПЗ (камера предварительного заключения) или спецприемника. Затем коридор незаметно перешел в коридор обыкновенного учреждения. Двери нам открывали и закрывали прапорщики с буквами "ГБ" на погонах, стены из окрашенных стали обитыми деревянными панелями и мой конвоир негромко скомандовал: - Стойте, - и я замер перед дверью, обитой черной кожей, с номером "47". Конвоир нажал кнопку на косяке. Дверь приоткрылась и оттуда донеслось такое же негромкое: - Привел? - Так точно, арестованный номер 9 доставлен! Двери распахнулись и я оказался в маленьком коридоре. Следующая дверь и я в кабинете. А встречает меня тип в штатском лет сорока, с усталой мордой. "Наверно тоже не спал всю ночь" - злорадно подумал я и прошел мимо. Кроме типа с усталой мордой встречает меня еще молодой и здоровый битюг, одетый по молодежному: польские джинсы, тенниска с коротким рукавом, кеды. Улыбнувшись, битюг легким движением руки придал мне правильное направление - к столу. - Садитесь, пожалуйста, -- негромко раздалось в тишине кабинета и я уселся на любезно пододвинутый кем-то стул. Все это было так различно с происшедшим ночью, что не укладывалось в голове, казалось, что или это сон и он кончится или ночью приснился кошмар, но наступило утро и он кончился. За окном кабинета сияло яркое майское солнце, голубело небо. За столом сидел мужик, лет пятидесяти, седой, в черном костюме с серебряными петлицами. "Прокурор" -- подсказал мне опыт моей мелкоуголовной юности. - Я прокурор Первомайского района г. Ростова-на-Дону Воронцов. Нахожусь здесь в связи со следующим: в отношении вас, гражданин Иванов, с учетом материала, предоставленного оперативно-дознавательской группой КГБ г. Ростова-на-Дону, выдвинуто обвинение по статьям 70, 198, 209 УК РСФСР. Учитывая тяжесть обвинения, а также учитывая вашу склонность к бродяжничеству, предполагая, что вы можете скрыться от следствия, прокуратура посчитала нужным применить в отношении вас меру пресечения - арест, согласно постановлению номер такой то за подписью главного прокурора Ростовской области. В чем вам и объявлено. Все понятно?
- Да... в общем... все понятно, -- память услужливо подсказала: 198 - нарушение паспортного режима, 209 - тунеядство, бродяжничество, попрошайничество, а 70 ... - А 70 что это? - Антисоветская агитация и пропаганда. Срок от трех лет и до конца. Так-то, молодой человек. Ознакомьтесь и распишитесь, что ознакомлены, и поставьте дату. Сегодня 26 мая 1978 года.
...В Ростове-на-Дону мы жили у Мишани... Адрес нам подбросили хипы в Баку, мы приехали толпой восемнадцать человек, но за обещание достроить второй этаж (а обещание мы выполнили) нас вписали на всю зиму... Мы печатали листовки... Надо же такому случиться - Мишаня работал сторожем в институте водного транспорта... А там был ксерокс... А мимо такой удачи проходить было грех... А Мишаня имел "Декларацию"...
...Гражданина Иванова Владимира Николаевича, двадцать второго октября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, место рождение город Омск, признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями УК РСФСР номер 70, 198, 209 и ОПРЕДЕЛИТЬ МЕРУ НАКАЗАНИЯ!!! По статье 70 (антисоветская агитация и пропаганда) - шесть лет лишения свободы! По статье 198 (нарушение паспортного режима) - один год лишения свободы. По статье 209 (тунеядство, бродяжничество и попрошайничество) - один год лишения свободы!!! "Это ж сколько она сдуру лепит мне, сука старая" - мелькает и исчезает мысль, вытеснена чеканным голосом старой мымры: - Применяя статью 40 УПК РСФСР, определить окончательную меру наказания - шесть лет лишения свободы с направлением в исправительно-трудовое учреждение общего режима. Исчисление срока наказания считать со 26 мая 1978 года. Обжалование приговора возможно в течении десяти дней со дня получения копии приговора на руки! "Вот тебе и трояк, вынесенный судом в хате... Ни хрена себе - шесть лет"...
А в зале суда звенело: шесть лет! шесть лет! восемь! восемь! восемь! десять! десять! двенадцать!! ПЯТНАДЦАТЬ!!! лет... Сурку... За бумажки... Ну суки, ну бляди, ну -менты, ненавижу! Власть валу поганую ненавижу! В бога, душу, мать пополам... Ну твари, ну твари, ну... В горле першит, глаза застилает туман и хочется кого-нибудь убить. Разорвать. Шесть лет... А Сурку пятнадцать!..
возраст - 19 лет (в душе)
менталитет - хиппи-рецидивист
убеждения - хиппово-выдержанные (временем и в местах не столь отдаленных)
интересы - ну пипл, так и места не хватит, давай читай, врубайся, прикалывайся.
Можешь стебануться чуток,мне не привыкать, сам такой".
В.Борода родом из Омска, ныне живет в Чехии. А вот события, о которых рассказывается в его документальном "Зазаборном романе" происходили в Ростове (о них - под катом).
А еще к этому роману имеется вот такое замечательное предисловие: "Прошу людей, читающих эту книгу, не рассматривать ее, как лягание мертвого льва, в связи с событиями, произошедшими в стране, ранее называемой СССР, после 1985 года. НЕТ, НЕТ, НЕТ!!! Лев не умер! Я считаю - лев притворился. Я считаю - коммунизм жив! Он просто научился притворятся, он просто поумнел. И хотя эти слова сказал коммунист Фучик и по другому адресу, я не побоюсь обвинений в плагиате, потому что правильней не скажешь - Люди, будьте бдительны! Прошлое не должно повториться! Это цель моей книги. Главная. Прошлое не должно повториться..."
Еще раз сделаю акцент: роман - документальный, события - подлинные. Место действия - Ростов-на-Дону, время действия - 1978 год.
Мы уже заканчивали печатать. За окном была теплая майская ночь. Глаза чесались и слезились, скулы ломило от постоянного зевания... Хотелось зверски спать, как из пушки. Мы закончили печатать и, уложив плотные пачки листовок в сумки, погасили свет... Я открыл дверь в ярко освещенный коридор... По глазам ударил яркий слепящий свет, по ушам яростный крик: --Руки вверх! - и я отлетел от мощного толчка к стене. А по ушам все так же бил яростный крик, пронизывающий до последней клетки мозга: --Не двигаться! В случае сопротивления открываем огонь! В голове все спуталось и разлетелось в никуда. Сильные руки схватили меня за плечи и запястья, и резко, со страшной болью, до хруста, вывернули их назад. Я ткнулся с размаху лицом в крашеную стену, очки больно врезались в переносицу, в голове мелькнуло: ОЧКИ, но куда-то сразу улетело. Щелкнуло за спиной, холодок обжег запястья, наручники, и торопливые руки бесцеремонно зашарило по телу. Подмышки, бока, живот, поясница, пах, спина, ягодицы, ниже... Руки были грубые и быстрые, кто-то больно сжимал шею и вдавливал мое лицо в стену, все сильней, сильней ... Над моей головой, внезапно, оглушающе загремело: - Мой пуст, оружия нет, документов тоже. Откуда-то со стороны прилетело спокойно-равнодушное: - Увести. Сильные грубые руки подхватили меня под локти и поволокли по коридору, по лестнице, во двор. Я мельком успел разглядеть своих конвоиров - огромные, рукастые, толстые дядьки, с сердитыми мордами, вспотевшие и взъерошенные. Я только изредка успевал переставлять ноги, глаза слезились, пот от страха и неожиданности всего произошедшего заливал лицо, струился по всему телу. Холодок ночной летне-майской прохлады обдул меня и я оказался перед автобусом с неосвещенным салоном. Огромные дядьки запихнули меня в двери и крикнули: - Принимай еще одного волосатика! Руки ломило от наручников, в голове кружилось ...
Меня подхватили заботливые люди и, протащив по салону автобуса, швырнули на сиденье, ткнув кулаком в бок, так что меня перекосило: - Не разговаривать! Головой не вертеть! Смотреть вперед!
... Через некоторое время автобус был полон огромными дядьками и моими друзьями - Сурком, Шлангом, Кораблем. - Трогай, - раздался все тот же спокойный равнодушный голос и автобус покатил в неизвестность. За окном мелькал серый от предрассветных сумерек город ... Металлические ворота, серого цвета, с лязгом откатились в сторону, пропуская автобус с нами и дядьками в небольшой внутренний дворик. Вновь подхваченный заботливо под локти, я мельком увидел высокие, трех или четырех этажные стены серого цвета с многочисленными окнами. Несмотря на раннее время, во многих окнах горел свет - по-видимому нас ждали...
Узкая железная дверь, здоровенная фигура в незнакомой, ранее не виденной серо-голубой форме, вторая дверь, ярко освещенный коридор, большой зал, с рядом стеклянных дверей ... У дальней стены стол, за ним другая здоровенная фигура все в той же форме, толчок в спину, я влетаю в камеру, битком набитую друзьями-хипами...
Здесь были все: и с дома Миши-Мишани, и мы, схваченные в институте. Лязгнула дверь, запястья ныли от тугих наручников, слезился правый глаз и чесался нос ... -Слушай, братва! Во всем признаемся, но заявляем, мол не знали, что нельзя, -- не успел Сурок докончить мысль, как вновь лязгнули двери и меня вновь схватили под локти поволокли. Стоял страшный крик и мат, но не в наш адрес, а в адрес идиота, посадившего нас вместе. Спустя время все успокоилось и по видимому, вошло в норму. С меня сняли надоевшие наручники, еще раз тщательно обыскали, вывернув все карманы, а затем запихнули в какой-то шкаф. Даже не спрашивая фамилии. Дверь с лязгом захлопнулась, оглушив меня. По-видимому, в этих стенах по другому не закрываются...
В шкафу было темно, только несколько дырок в двери пропускали немного света. "Видимо, вентиляция" -- мелькнула и ушла в никуда мысль. В голове было пусто до звона. Пусто до звона - так неожиданно все произошло, так все внезапно свалилось на голову. "Вот уж не думал" - вновь мелькнуло и погасло ... Я начал осваивать свой шкаф. Слева и справа локти упирались в крашеные бетонные стены. Впереди деревянная дверь. С дырками. Через которые ничего нельзя было рассмотреть. Сзади, прямо под колени, упиралась деревянная скамейка, такая узкая, что сидеть на ней было нельзя. Ну если только упереться лбом в дверь, а задом примоститься на этой скамейке. Позже я приловчился спать на полу, сидя, поперек шкафа. Одно неудобство - колени в уши упираются и когда открывают двери, не сразу встаешь, и идти не сразу можешь ...
... Мы печатали листовки... Не призывающие куда-либо или к чему-либо... Мы печатали такие маленькие листочки... Разъясняли "Декларацию прав человека" ... Мы не шли против ... Мы, хиппи ... Я и друзья ... Может кто-нибудь выдал ... Что же теперь будет ... Неужели тюрьма ... Тюрьма ... Тюрьма!... Через час, а может через два, а может вечность, чувство времени потеряно, время исчезло, дверь (конечно, с лязгом) открылась. Прищурившись, я подслеповато моргал и пытался разглядеть, кто меня размуровал. --Прошу следовать впереди меня. Руки держите за спиной, -- раздался нормальный голос и я с удивлением уставился на говорившего. Это был нормальных размеров человек во все той же неизвестной мне форме, но на этот раз я разглядел на погонах буквы "ГБ". Человек не тащил меня, не хватал, не кричал. Что это значило, я не знал. К добру или наоборот? Мы пошли по коридору, пустынному и гулкому, вначале он был похож на коридор КПЗ (камера предварительного заключения) или спецприемника. Затем коридор незаметно перешел в коридор обыкновенного учреждения. Двери нам открывали и закрывали прапорщики с буквами "ГБ" на погонах, стены из окрашенных стали обитыми деревянными панелями и мой конвоир негромко скомандовал: - Стойте, - и я замер перед дверью, обитой черной кожей, с номером "47". Конвоир нажал кнопку на косяке. Дверь приоткрылась и оттуда донеслось такое же негромкое: - Привел? - Так точно, арестованный номер 9 доставлен! Двери распахнулись и я оказался в маленьком коридоре. Следующая дверь и я в кабинете. А встречает меня тип в штатском лет сорока, с усталой мордой. "Наверно тоже не спал всю ночь" - злорадно подумал я и прошел мимо. Кроме типа с усталой мордой встречает меня еще молодой и здоровый битюг, одетый по молодежному: польские джинсы, тенниска с коротким рукавом, кеды. Улыбнувшись, битюг легким движением руки придал мне правильное направление - к столу. - Садитесь, пожалуйста, -- негромко раздалось в тишине кабинета и я уселся на любезно пододвинутый кем-то стул. Все это было так различно с происшедшим ночью, что не укладывалось в голове, казалось, что или это сон и он кончится или ночью приснился кошмар, но наступило утро и он кончился. За окном кабинета сияло яркое майское солнце, голубело небо. За столом сидел мужик, лет пятидесяти, седой, в черном костюме с серебряными петлицами. "Прокурор" -- подсказал мне опыт моей мелкоуголовной юности. - Я прокурор Первомайского района г. Ростова-на-Дону Воронцов. Нахожусь здесь в связи со следующим: в отношении вас, гражданин Иванов, с учетом материала, предоставленного оперативно-дознавательской группой КГБ г. Ростова-на-Дону, выдвинуто обвинение по статьям 70, 198, 209 УК РСФСР. Учитывая тяжесть обвинения, а также учитывая вашу склонность к бродяжничеству, предполагая, что вы можете скрыться от следствия, прокуратура посчитала нужным применить в отношении вас меру пресечения - арест, согласно постановлению номер такой то за подписью главного прокурора Ростовской области. В чем вам и объявлено. Все понятно?
- Да... в общем... все понятно, -- память услужливо подсказала: 198 - нарушение паспортного режима, 209 - тунеядство, бродяжничество, попрошайничество, а 70 ... - А 70 что это? - Антисоветская агитация и пропаганда. Срок от трех лет и до конца. Так-то, молодой человек. Ознакомьтесь и распишитесь, что ознакомлены, и поставьте дату. Сегодня 26 мая 1978 года.
...В Ростове-на-Дону мы жили у Мишани... Адрес нам подбросили хипы в Баку, мы приехали толпой восемнадцать человек, но за обещание достроить второй этаж (а обещание мы выполнили) нас вписали на всю зиму... Мы печатали листовки... Надо же такому случиться - Мишаня работал сторожем в институте водного транспорта... А там был ксерокс... А мимо такой удачи проходить было грех... А Мишаня имел "Декларацию"...
...Гражданина Иванова Владимира Николаевича, двадцать второго октября тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, место рождение город Омск, признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями УК РСФСР номер 70, 198, 209 и ОПРЕДЕЛИТЬ МЕРУ НАКАЗАНИЯ!!! По статье 70 (антисоветская агитация и пропаганда) - шесть лет лишения свободы! По статье 198 (нарушение паспортного режима) - один год лишения свободы. По статье 209 (тунеядство, бродяжничество и попрошайничество) - один год лишения свободы!!! "Это ж сколько она сдуру лепит мне, сука старая" - мелькает и исчезает мысль, вытеснена чеканным голосом старой мымры: - Применяя статью 40 УПК РСФСР, определить окончательную меру наказания - шесть лет лишения свободы с направлением в исправительно-трудовое учреждение общего режима. Исчисление срока наказания считать со 26 мая 1978 года. Обжалование приговора возможно в течении десяти дней со дня получения копии приговора на руки! "Вот тебе и трояк, вынесенный судом в хате... Ни хрена себе - шесть лет"...
А в зале суда звенело: шесть лет! шесть лет! восемь! восемь! восемь! десять! десять! двенадцать!! ПЯТНАДЦАТЬ!!! лет... Сурку... За бумажки... Ну суки, ну бляди, ну -менты, ненавижу! Власть валу поганую ненавижу! В бога, душу, мать пополам... Ну твари, ну твари, ну... В горле першит, глаза застилает туман и хочется кого-нибудь убить. Разорвать. Шесть лет... А Сурку пятнадцать!..