Чему нет никаких прецедентов в дипломатической истории...
В очередную годовщину февральского государственного переворота 1917 года уместно напомнить, что мы до сих пор очень мало знаем об истинных обстоятельствах этого важнейшего события. Вот лишь одна, но очень показательная, из множества несуразностей общепринятой версии истории.
Считается, что Николай II вручил Гучкову и Шульгину документ о своем отречении от престола в 23 часа 40 минут 2/15 марта 1917 года. Однако уже задолго до этого, не позднее вечера 28 февраля/13 марта, союзники России по Антанте принимают принципиальное решение открыто встать на сторону оппозиции [1, стр. 25]. 1/14 марта, то есть более чем за сутки до «отречения», в петроградских газетах публикуется обращение французского и английского послов к председателю Государственной Думы Родзянко: «Правительства Франции и Англии вступают в деловые отношения с Временным исполнительным Комитетом Государственной Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России». [2]
На следующий день, 2/15 марта, опять-таки еще до «отречения», которое якобы произойдет почти в полночь, Временный комитет Государственной Думы принимает в Таврическом дворце дипломатических представителей Англии, Франции, Италии и Сербии. Они подтверждают свою готовность «немедленно вступить в деловые отношения с Временным комитетом как единственным представителем власти в России». [3]
Когда все это происходит, император Николай II по-прежнему официально находится во главе государства и армии. Исход борьбы за власть далеко еще не определился. Царь располагает огромными ресурсами, а вооруженная опора нового правительства - примкнувшие к мятежу солдаты тыловых частей - совершенно не горят желанием защищать революцию. Они пытаются сдаться Кутепову, падают на колени при генеральском окрике Иванова и в панике разбегаются от Таврического дворца, услышав поблизости какую-то стрельбу.
А вдруг бы император удержался на престоле? Чем тогда обернулась бы для стран-«союзников» их поспешность?
По горячим следам событий российская пресса довольно ехидно комментировала «чутье и прозорливость» дипломатов Антанты, которые выступили против своего союзника Николая II, когда он еще находился у власти, «чему нет никаких прецедентов в дипломатической истории». [4]
Элементарный здравый смысл подсказывает, что столь открыто и решительно они могли действовать только в одном случае: если были на 146% уверены, что Николай II или его близкие родственники к власти уже никогда не вернутся.
Но это означает, что не позднее 1/14 марта, а скорее всего уже вечером 28 февраля/13 марта император Николай II находился в руках заговорщиков и был надежно изолирован от рычагов управления государством и армией. То есть его отрешение от власти произошло на двое суток раньше, не там и не так, как принято считать. И это лишь один из целого ряда фактов, которые демонстрируют полную несостоятельность традиционных представлений о событиях февральской «революции».
[1] Кустов В.А. Российский парламент и внешняя политика страны после Февральской революции. Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия История. Международные отношения, Том 14, Выпуск 2, стр. 24 - 28.
[2] «Известия» (Петроградского комитета журналистов), 1 марта 1917 г., .№ 4.
[3] Архив внешней политики Российской империи МИД России. Ф. 133. Оп. 472. 1917. Политический архив. Д. 45. Л. 15. Цит. по: 1, стр. 25. О ноте Антанты от 2 марта 1917 г. см. также Энциклопедический словарь Гранат, т. 36-6, М., 1938, стр. 76-77.
[4] «Новое время», 5 марта 1917 г.