А у нас в деревне
А у нас в деревне все как всегда. Всей улицей празновали день рождения соседа. У нас же деревня, если день рождения - улица собирается. Дождь тоже собирался, но не пошел. Мы перетерпели мелкие налеты, но продолжали жарить что-то на углях ( я была сыта настолько, что даже не посмотрела - что). Дэвид по-деловому спросил (почему-то по-русски):
- Мам, они евреи?
- Угу.
- А я без шапочки!
- Пока будешь шапочку искать, все съедят.
Дэвид быстро побежал. Поел, и уже с тортом подходит ко мне.
- Мам, ты сказала, что они евреи.
- Ну?
- Неправильно! У еврееев... - тут русского стало не хватать, и он начал делать пассы руками, - ну, мальчики, девочки...
Я посмотрела на мальчиков и девочек ( соседу исполнилось 75, мальчики и девочки молодыми не казались), сообразила:
- В смысле должны сидеть отдельно?
- Ну да!
- Дэвид, я не знаю. Может они не совсем правильные евреи. Стив тоже без шапочки. Но их сын (тоже Дэвид) сейчас в Польше, синагогу восстанавливает, будут делать музей Холокоста.
Дэвид продолжает говорить по-русски:
- Мам, а как ты думаешь, они думают, что мы евреи?
- Дэвид, про меня - врядли, у меня крест на шее. Про Петю - наверняка.
- А про меня?
Осмотрела я его лицо кавказской национальности, глазищи-миндалины, вздохнула и сказала:
- Отстань, а?
И Дэвид отстал. Интересно, где он шляется, еврейский сыночек? Каникулы, он в своем праве. Но когда его гитара за стеной не звенит, мне одиноко. Все соседи сочли своим долгом мне сказать:
- У вас замечательный и очень вежливый сын. Он всегда здоровается.
Еще бы, на нашей улице все здороваются, деревня же. Все знают, кто что готовит, у кого что происходит, я тоже всегда здороваюсь. Может Дэвид это как-то особенно делает. Его любит вся улица, знать бы за что. Все в курсе его школьных дел, а о его девочках знают больше, чем я. Но и Дэвид здесь - как рыба в воде. Интересно, мы не прижились в субербе, мы не прижились в богатом Бруклайне, а дом нашли в этой иммигрантской, разноязыкой албано-греко-еврейской улице. С другой стороны - понятно и не удивительно.
- Мам, они евреи?
- Угу.
- А я без шапочки!
- Пока будешь шапочку искать, все съедят.
Дэвид быстро побежал. Поел, и уже с тортом подходит ко мне.
- Мам, ты сказала, что они евреи.
- Ну?
- Неправильно! У еврееев... - тут русского стало не хватать, и он начал делать пассы руками, - ну, мальчики, девочки...
Я посмотрела на мальчиков и девочек ( соседу исполнилось 75, мальчики и девочки молодыми не казались), сообразила:
- В смысле должны сидеть отдельно?
- Ну да!
- Дэвид, я не знаю. Может они не совсем правильные евреи. Стив тоже без шапочки. Но их сын (тоже Дэвид) сейчас в Польше, синагогу восстанавливает, будут делать музей Холокоста.
Дэвид продолжает говорить по-русски:
- Мам, а как ты думаешь, они думают, что мы евреи?
- Дэвид, про меня - врядли, у меня крест на шее. Про Петю - наверняка.
- А про меня?
Осмотрела я его лицо кавказской национальности, глазищи-миндалины, вздохнула и сказала:
- Отстань, а?
И Дэвид отстал. Интересно, где он шляется, еврейский сыночек? Каникулы, он в своем праве. Но когда его гитара за стеной не звенит, мне одиноко. Все соседи сочли своим долгом мне сказать:
- У вас замечательный и очень вежливый сын. Он всегда здоровается.
Еще бы, на нашей улице все здороваются, деревня же. Все знают, кто что готовит, у кого что происходит, я тоже всегда здороваюсь. Может Дэвид это как-то особенно делает. Его любит вся улица, знать бы за что. Все в курсе его школьных дел, а о его девочках знают больше, чем я. Но и Дэвид здесь - как рыба в воде. Интересно, мы не прижились в субербе, мы не прижились в богатом Бруклайне, а дом нашли в этой иммигрантской, разноязыкой албано-греко-еврейской улице. С другой стороны - понятно и не удивительно.