Они нас гноят, а мы их перегнием
Организатор волонтерских отрядов для реставрации северных церквей Рита Баева печально не глядит на разрушающуюся Никольскую церковь в деревне Зачачье Холмогорского района Архангельской области. Ну, еще бы - это 17 век, Федеральный (с большой буквы) памятник, и всякая шантрапа к нему не подходи!
Сегодня я расскажу о восстановлении церквей в Архангельской области, о людях и (на языке вертелось - нелюдях, но ни одного на ум не пришло). Всем спасибо за поздравления с днем рождения, ваше участие вселяет радость! Итак...
Наша Лиза, которой исполнилось 14, бежит прочь от Ильинской церкви в деревушке Нюнега на восточном берегу речки Вага. Лиза умная девочка, но опыта у нее пока не хватает, чтобы поверить в то, что через какой-то год здесь будут служить. Но мы постараемся.
Для Архангельской области сочетание "восточный берег" равно приговору - мостов нет, дорог по направлению восток-запад раз-два и обчелся - реки и леса режут край на дольки. Даже районный центр Шенкурск, который будто только вчера пережил авиаудар, а всего-то скоро уже сто лет, как тут большевики погуляли, не соединен с "материком" мостом. Летом наводят понтон, зимой - ездят по льду, а весна и осень - время изоляции. После закрытия роддома в Шенкурске большим спросом пользуются бабки-повитухи. А вся духовная надежда на здешнего батюшку отца Олега.
Отец Олег, что называется, сам себе благочинный - единственный священник на район в 17 тысяч человек жителей и земли в "две Франции". Зато у него 6 детей, соломенная шляпа и Эверест оптимизма.
Все, что я напишу не о плохом. Это о чем-то по-настоящему здоровом - эти люди до самой глубины души плевали на это государство с его геями и сирийскими делами, и теперь сами справляются. Несчастных я не видел, хотя похмельные были, но это тяжелое наследие.
Эту часовню в Осиновской, на благодатном западном берегу Ваги, берегли до 1970-ых годов, а в 1990-ые сюда прикатили удальцы на мотоциклах и стянули веревкой шпиль с колокольни на лом, а крест не смогли - веревка лопнула. Церкви в этих местах рушили в каждой деревне и везде вам расскажут историю о том, как жестоко поплатились разрушители. На севере не было крепостного права, и эти церкви людей не гнали строить злые помещики - сами собирались своей общиной и делали. Потом сами рушили, а сейчас вспоминают и учатся ценить, что осталось. Я говорил с ребятами, которые пили пиво у придорожного кафе, а сами строят трассу М8, а раньше в порты ездили шабашить, а еще раньше самые старшие в Чечне воевали - эти ребята знают названия всех церквей в округе и произносят эти имена с гордостью. Осталось перейти от слов к делу, а пока строить и даже часто служить сюда наезжают москвичи.
Основная проблема таких церквей - скорое разрушение вследствие гниения тесовой крыши, попадании воды на перекрытия и стены... а дальше скорый конец. Полная реставрация не только тяжела и дорога, но и не нужна. Вот, приедем мы такие распрекрасные, все сделаем, вручим селянам ключи, и домой. А они "Отче наш" разучились читать, они бросят это снова. Поэтому настоящий путь, как и всякий стоящий путь, долог: остановить разрушение и словом и делом возбуждать в местных жителях жажду жизни.
Ниже: законсервированная за 4 дня 10 людьми при 25 тыс рублей трат на материалы часовня в Осиновской и "нетронутая" церковь в Нюнеге, она нас ждет на следующий год.
Мои друзья, видевшие север еще пять лет назад, говорят, что тогда хотелось плакать, а сейчас, рассказывают, в деревнях детские сады снова открывают. Я встретил людей, которые семьями перебираются в брошенные деревни из городов, и они не маргиналы-дауншифтеры. Они плотники или программисты или еще кто-нибудь, но уровень их жизни в отреставрированных крестьянских избах 1850-ого года постройки площадью по 200 м2 куда как выше моего и большей части тех людей, с которыми я знаюсь в Москве. Вот, например, плотник из того самого Зачачьева жалуется, что не может найти помощника с жалованьем в 1 т.р. в день - я что-то припоминаю серые лица в московских электричках, эти зарплаты в 30 т.р. при тратах на проезд, еду, съемное жилье и при всем угробленном здоровье. Я вижу создание в вымершей было провинции условий, которые превосходят наши, в набитых до отказа городах. Но надо работать, конечно. И еще придется поверить на слово, так как личных фото я не делал - ведь когда тебе есть о чем поговорить с человеком, в последнюю очередь думаешь о фотоаппарате.
Было бы неправдой, будто мы только строили-строили... мы изрядно ходили, но злых людей не встречали.
Зато бывают в деревнях замечательные музеи, где собраны такие трогательные вещи, как этот половник. Мощно кушали предки!
Рита и ее друзья уже лет пять занимаются северными церквями, Я познакомился с ними на масленице, о которой писал этой весной. Многие из участников волонтерских отрядов делают эту масленицу и делают, а еще многие разные вещи, у них на сайте об этом: http://rozhdestvenka.ru/
Но церкви - это что-то особенное. Хотя не понимаю, почему многие из этих людей неверующие. Непонятно мне не то, что неверующие люди занимаются церквями, а то, почему такие хорошие люди неверующие. Думаю, тяжелое наследие. Возможно, восстанавливая эти церкви, они как бы и свои души... Мне повезло - человеку родившемуся в 1985 году и на книжной полке у родителей видевшему портрет царской семьи...
.
Еще спросят: что же РПЦ? Она занимается этими церквями, проект "Общее дело" организовывает по 30 экспедиций за сезон, но слишком много церквей и слишком плохо их состояние, а создавать приходы в деревнях на "три старушки" трудно, но можно. Вот, например: http://lenta.ru/photo/2013/08/07/kolodozero/#0
Для нас тоже формат клуба самодеятельности стал тесен. В ближайшее время мы зарегистрируем фонд, который станет заниматься консервацией и реставрацией деревянных северных церквей. В этом году у нас было четыре отряда, на следующий готовим семь, два из которых на региональных памятниках и связаны с серьезными реставрационными работами. Но также мы занимаемся музеем народных промыслов, интересуемся фестивалями северной культуры, издательской деятельностью - всем, что касается культуры русского севера. Мы светские люди, верующие и неверующие, но все с жаждой жизни.
Надеюсь, фонд не изменит ничего не в нашей дружеской атмосфере. И каждый раз я буду уезжать из Архангельска с блаженной улыбкой и встречать этот московский мир с искренним удивлением: "Что же это они так?.."
