Машка
Звонит телефон, номер незнакомый.
- Юля! - вопль в трубку. - Юлька, привет, как здорово, что я тебя нашла! Я в Уфе, поехали водку пить!
- Поехали, конечно, - отвечаю. - А кто это?
- Ну ты даешь! Это ж я, Машка, мы еще работали с тобой вместе. Давно! В девяносто восьмом!
Машка? Ах, Машка!
С Машкой мы были знакомы недолго - год. Мы тогда несли разумное, доброе, вечное в массы старшеклассников. Я - Пушкина и Гоголя, а она - Пифагора и прочих математиков. Мы быстро подружились - объединили нас неприязнь к завучу по учебной части и любовь к плюшкам в школьной столовой.
Увидев Машку, я поняла, что плюшки отомстили нам обеим по полной программе. Но в отличие от меня, Машку это нисколько не смущает.
- Ничего себе ты, мать, раздобрела! - радостно говорит она.
- На себя посмотри, корова, - вежливо парирую я.
- Ну да, - охотно соглашается Машка. - Я, конечно, тоже...
Мы ничем не отличаемся от сотен тысяч встретившихся знакомых. Едим, пьем, вспоминаем.
- А помнишь, как мы в поход ходили? - заливисто смеется Машка.
Еще бы. Я не помню, что нам стукнуло в голову в том далеком девяносто восьмом, но мы внезапно решили отправиться в поход. Все по-взрослому - чтобы лес, палатки и костер. Лес мы брались обеспечить сами, а для палатки и костра нам нужна была пара сумасшедших, готовых взять на себя эту почетную обязанность. Сумасшедшие нашлись быстро, их рядом с Машкой всегда урожайно. Два брата, Женя и Леша, с удовольствием согласились нести на себе свои же палатки, разводить костер, удить рыбу и всячески создавать походную атмосферу.
Воспоминания - как картинки.
Машка, радуя глаз боевым макияжем, бодро руководит Женей, который занят разведением костра. Результат - обгоревшие брови и вердикт: «25 лет мужику, а ничего не умеет!»
Машка, стоя по колено в озере, показывает Леше, где «вот только что плыла вооот такая рыба!» Машку с позором изгоняют на берег, и она мрачно пророчествует: «Голодными останемся, вот увидишь. Разве ж так рыбу ловят?»
Машка, добравшись до котелка, в котором кипит уха из все-таки пойманной рыбы, вливает в нее полбутылки водки. Онемевшие от такого святотатства парни молча выслушивают машкино авторитетное: «Это ж настоящая рыбацкая уха! Я рецепт читала!»
- Маш, - заглядывая в палатку, говорю я. - Не хочешь искупаться?
- Хо-хо! - счастливо вопит она, стягивает с себя джинсы и футболку и несется к воде. Цепляет какой-то из многочисленных палаточных шнуров и едет пузом по траве, попутно комментируя квалификацию установщиков палатки, их кривые руки и безрадостное будущее.
В общем, вспоминать это прекрасно, несмотря на то, что тогда я твердо поклялась, что в походы больше ни ногой. А Леша ничего. Он через год на Машке женился.
- Как Леша? - спрашиваю.
- Лешка-то? Ой, анекдот! Он от меня ушел, представляешь? К любовнице!
И ржет.
- Маааш, - говорю. - А ты чего смеешься-то?
- Да ты б его видела! Полгода мучился, вздыхал, наконец, решился. «Я, - говорит, - Мария, нашел свою настоящую единственную любовь, пойми меня и прости». Ну я ж не зверь - иди, говорю, конечно. Так это чудо через месяц взвыло в обратном направлении! «Машенька, прости дурака, помутнение нашло, бес попутал, сглазили, приворожили. Только тебя люблю, давай начнем все сначала».
- А ты?
Машка вдруг становится серьезной.
- А я, Юль, не могу. Я ж на стенку лезла, мне все казалось, что со мной что-то не так. Он меня бросил, я его не устраиваю, не «он козел», а «я плохая». Чуть не сдохла, все пыталась понять, что же во мне не так, и как бы соответствовать. Похудела на десять килограммов, в блондинку перекрасилась… Все ахали - как похорошела-то! А я в зеркало смотреть не могла.
Я молчу. Мне казалось, что стройная блондинка - это всегда хорошо.
- Он пришел, извиняется, умоляет, чуть не плачет. А я смотрю на нас со стороны - и он не он, и я не я. Он побитый какой-то, я блондинка 46 размера… И что, думаю, теперь мне с этим жить? Да ну… В общем, встала в позу, говорю: «Ты меня предал, негодяй, никогда тебе этого не прощу!» Ну, он и ушел. А через месяц развелись.
- Маш, - не выдерживаю я, - А если бы он не побитый пришел, а весь такой орел-король? Мол, Мария, счастье тебе привалило, вернулся я, накрывай на стол?
- Хммм… - задумывается Машка, - А знаешь, может быть, и приняла бы. А может быть и сковородкой по башке… Не знаю.
Я молчу, Машка тоже. Задумчиво жует виноград, глаза грустные. Вдруг улыбается:
- Юльк, а помнишь, как мы тетю Вику застукали?
Ага, еще бы. Засиделись в школе до темноты, на выходе услышали в раздевалке подозрительную возню. Я-то человек приземленный, говорю: «Это тетя Вика, вахтерша, швабры убирает», но Машку же не проведешь. Пошли, говорит, посмотрим. Вдруг бандиты, поймаем, орден получим. Ну посмотрели, чё... Тетя Вика, как я и говорила, но не одна. С географом. Оно нам надо было?
- Юля! - вопль в трубку. - Юлька, привет, как здорово, что я тебя нашла! Я в Уфе, поехали водку пить!
- Поехали, конечно, - отвечаю. - А кто это?
- Ну ты даешь! Это ж я, Машка, мы еще работали с тобой вместе. Давно! В девяносто восьмом!
Машка? Ах, Машка!
С Машкой мы были знакомы недолго - год. Мы тогда несли разумное, доброе, вечное в массы старшеклассников. Я - Пушкина и Гоголя, а она - Пифагора и прочих математиков. Мы быстро подружились - объединили нас неприязнь к завучу по учебной части и любовь к плюшкам в школьной столовой.
Увидев Машку, я поняла, что плюшки отомстили нам обеим по полной программе. Но в отличие от меня, Машку это нисколько не смущает.
- Ничего себе ты, мать, раздобрела! - радостно говорит она.
- На себя посмотри, корова, - вежливо парирую я.
- Ну да, - охотно соглашается Машка. - Я, конечно, тоже...
Мы ничем не отличаемся от сотен тысяч встретившихся знакомых. Едим, пьем, вспоминаем.
- А помнишь, как мы в поход ходили? - заливисто смеется Машка.
Еще бы. Я не помню, что нам стукнуло в голову в том далеком девяносто восьмом, но мы внезапно решили отправиться в поход. Все по-взрослому - чтобы лес, палатки и костер. Лес мы брались обеспечить сами, а для палатки и костра нам нужна была пара сумасшедших, готовых взять на себя эту почетную обязанность. Сумасшедшие нашлись быстро, их рядом с Машкой всегда урожайно. Два брата, Женя и Леша, с удовольствием согласились нести на себе свои же палатки, разводить костер, удить рыбу и всячески создавать походную атмосферу.
Воспоминания - как картинки.
Машка, радуя глаз боевым макияжем, бодро руководит Женей, который занят разведением костра. Результат - обгоревшие брови и вердикт: «25 лет мужику, а ничего не умеет!»
Машка, стоя по колено в озере, показывает Леше, где «вот только что плыла вооот такая рыба!» Машку с позором изгоняют на берег, и она мрачно пророчествует: «Голодными останемся, вот увидишь. Разве ж так рыбу ловят?»
Машка, добравшись до котелка, в котором кипит уха из все-таки пойманной рыбы, вливает в нее полбутылки водки. Онемевшие от такого святотатства парни молча выслушивают машкино авторитетное: «Это ж настоящая рыбацкая уха! Я рецепт читала!»
- Маш, - заглядывая в палатку, говорю я. - Не хочешь искупаться?
- Хо-хо! - счастливо вопит она, стягивает с себя джинсы и футболку и несется к воде. Цепляет какой-то из многочисленных палаточных шнуров и едет пузом по траве, попутно комментируя квалификацию установщиков палатки, их кривые руки и безрадостное будущее.
В общем, вспоминать это прекрасно, несмотря на то, что тогда я твердо поклялась, что в походы больше ни ногой. А Леша ничего. Он через год на Машке женился.
- Как Леша? - спрашиваю.
- Лешка-то? Ой, анекдот! Он от меня ушел, представляешь? К любовнице!
И ржет.
- Маааш, - говорю. - А ты чего смеешься-то?
- Да ты б его видела! Полгода мучился, вздыхал, наконец, решился. «Я, - говорит, - Мария, нашел свою настоящую единственную любовь, пойми меня и прости». Ну я ж не зверь - иди, говорю, конечно. Так это чудо через месяц взвыло в обратном направлении! «Машенька, прости дурака, помутнение нашло, бес попутал, сглазили, приворожили. Только тебя люблю, давай начнем все сначала».
- А ты?
Машка вдруг становится серьезной.
- А я, Юль, не могу. Я ж на стенку лезла, мне все казалось, что со мной что-то не так. Он меня бросил, я его не устраиваю, не «он козел», а «я плохая». Чуть не сдохла, все пыталась понять, что же во мне не так, и как бы соответствовать. Похудела на десять килограммов, в блондинку перекрасилась… Все ахали - как похорошела-то! А я в зеркало смотреть не могла.
Я молчу. Мне казалось, что стройная блондинка - это всегда хорошо.
- Он пришел, извиняется, умоляет, чуть не плачет. А я смотрю на нас со стороны - и он не он, и я не я. Он побитый какой-то, я блондинка 46 размера… И что, думаю, теперь мне с этим жить? Да ну… В общем, встала в позу, говорю: «Ты меня предал, негодяй, никогда тебе этого не прощу!» Ну, он и ушел. А через месяц развелись.
- Маш, - не выдерживаю я, - А если бы он не побитый пришел, а весь такой орел-король? Мол, Мария, счастье тебе привалило, вернулся я, накрывай на стол?
- Хммм… - задумывается Машка, - А знаешь, может быть, и приняла бы. А может быть и сковородкой по башке… Не знаю.
Я молчу, Машка тоже. Задумчиво жует виноград, глаза грустные. Вдруг улыбается:
- Юльк, а помнишь, как мы тетю Вику застукали?
Ага, еще бы. Засиделись в школе до темноты, на выходе услышали в раздевалке подозрительную возню. Я-то человек приземленный, говорю: «Это тетя Вика, вахтерша, швабры убирает», но Машку же не проведешь. Пошли, говорит, посмотрим. Вдруг бандиты, поймаем, орден получим. Ну посмотрели, чё... Тетя Вика, как я и говорила, но не одна. С географом. Оно нам надо было?