ЧОКНУТЫЕ ДЕТКИ. Глава СѢМЪ ПИСЕМЪ ИЗЪ ДѢДУШКИНОГО ЧѢМОДАНА / Глава 21.7
21.7
Миша, я едва осталась жива... В дверь сначала стучали, да что стучали - били ногами! Это были те самые бандиты за окнами, или страшные агитаторы, которых мы, увы, таки дождались. Я видела до того слежку. Мужик был в валенках, в ушанке, и совершенно туп. Пялился весь вечер в наши окна и как заколдованный мерин или свинья, раздражающиеся на любое шевеление, исподлобья дырявил занавески. Я только теперь поняла - зачем это.
Степан был среди «этих». Вот и сглазила в прошлом письме. Да ты, помнишь, наверно. Я побежала тогда открывать. Иначе бы сломали дверь и мы бы непременно замёрзли. Боже, боже!
...Бедные дети! Я успела пробежать коридор и спрятать детей у Никоши... Это имя того молодого человека. Я раньше вроде стеснялась говорить его имя. Точно уже не помню.
Потом всё было как в тумане. Меня били эти сволочи. Я была без сознания. Очнулась в совершенно непонятном месте. Меня каким-то образом вызволил из этой передряги Никон. Он наш спаситель, волшебный спаситель, не меньше. Ты не представляешь: он и детей смог спасти и меня. А мадам Лидия... Бедная Лидия, как мне её жалко!
После этого было столько приключений. Страшных приключений, хуже каких не бывает. Мы спаслись как в сказке. Я будто летела по небу, и прыгала как чёрт по крышам. Это был сон, страшный нереальный сон...
Я не договорила: мадам Лидии больше нет: её убили бандиты в ту самую скверную в моей жизни ночь. Мы... хотя не буду рассказывать. Туман, сплошной туман и по-прежнему болит голова... и я теперь как старуха без трёх передних зубов. Стараюсь не улыбаться и говорить через щёлочку. Никон посмеивается при том, утешает через смех, и говорит, что у меня станут скоро королевские зубы с алмазами. Вот же чёрт! Иногда с ним бывает весело как в цирке, а иногда хочется рыдать, что я и делаю, когда рядом нет детей...
Мне вообще Никон запретил появляться на улице, ведь бандиты все живы и они могут охотиться за нами... За что? Почему они стали искать нас - совершенно обыкновенных и обедневших?
Никоша смешит, и говорит, что моськи слона ищут, чтобы нагавкать на него. Странная шутка, правда?
Степана вроде убили. Если, правда, убили, так поделом ему.
Я не жестока, но он заслужил смерть. Он навёл на нас этих людей.
Это, во-первых. Хотя бы за предательство...
Во-вторых, а какой спрос за предательство с бандитов? Никакого. Для них вонзить нож в женщину - геройство, а воровать и грабить так же просто, как ежедневно садиться обедать.
А главное, обидно за смерть Лидии Григорьевны. За что, спрашивается? За то, что у неё дети, а они веселы против всего населения? Теперь их надо вести в приют.
Кажется, все так делают, но я не могу...
Я уже настолько с ними свыклась, что теперь не представляю, как можно быть врозь. Это во мне говорят неиспользованные материнские чувства, инстинкт женщины-защитницы всего маленького.
На Степане кровь мадам Лидии, хотя убивал с Никошиных слов вовсе не он. А один из них. Главный целил в Никона и промазал. Я этого, разумеется не видела, то, что мне Никон рассказал - в деталях не помню, потому утверждать не буду. И ещё этот Степан до того затыкал мне рот половой тряпкой. Главный бил меня как боксёрскую грушу. Я блевала внутрь себя и чуть не утопла в своих... Ну ты понимаешь...
Мерзко, жить не хотелось поначалу... Я, когда вспоминаю, дрожу. Вот и сейчас меня только при упоминании пробирает трепет, но я хочу с тобой поделиться. От этого мне легче.
Мне Никон ничего толком не говорит. Что и как, как выбрались. Ничегошеньки. Говорит, что мне знать не положено. Выбрались, да и ладно. Говорит, порошок есть такой для забывчивости, а для памяти вроде нету. Всё придумывают, говорит, да не могут выдумать. И будто я для забывчивости выпила лишнего.
Он командует как себя вести, а я ему верю. Он умён и изворотлив как добрый Люцифер. Он жалеет и заботится. Даже отец бы мой не смог так оберегать и заботиться. Без него мы бы не выжили. Но, всё на этом!
Не знаю свою дальнейшую судьбу. Не сказала главного: а дети со мной. Они стали ко мне относиться очень хорошо, но плачут, всё время спрашивают о маман Лидии и своём отце. А мне приходится врать, что это всё временно. Что мать их уехала, но скоро прибудет. Верят или нет, уж не знаю сама, но продолжаю и продолжаю сочинять небылицы. Живём мы - ты не поверишь где и как. Да, и говорить про это даже намёками Никон не разрешил. Если меня по пути с почты убьют, то я даже не удивлюсь: я получу за непослушание по заслугам. Никон говорит, что мы должны вот-вот уехать далеко-предалеко. Он пытается справить нужные документы, но пока не получается. Это бы нас спасло. Он говорит, что побывал в нашем доме, что вскрыл комнаты: они уже под надзором уголовки, и было тяжело проникнуть. Мадам Лидии нигде нет. Кошкин - это кассир коммуны - сказал, что её тело забрала народная полиция. Всех во дворе расспрашивали, но дело ничем не кончилось. «Замяли» будто бы дело. Потому что это была не Чека, а обыкновенные грабители под видом ЧК, или наоборот. А это, как ты сам понимаешь, при любом варианте удар по престижу власти. Хотя, какой там престиж, разве об этом сейчас думают! Как он сам не попался, когда в дом проникал, - не знаю. Говорит, что переодевался в маскировочное, что у него есть ключ от чёрного хода, что на свой риск снял печать - чекисты с милиционерами опечатали квартиру, - но будто бы опять пристроил незаметно. И будто бы был он там ночью, а не днём, когда всё видно жильцам. Притащил кое-какие вещицы из гардероба, плошки-ложки и прочее. Они именно наши, потому я ему верю. Ругался, что не нашёл свою китайскую юлу, а детям этот волчок запал в душу. Он как лучшая игрушка был.
Иногда закрадывается в душу... по русскому это называется «всякая хреновина». Подозрения дурацкие на прекрасного человечка. Зачем? Вот что значит глупая женщина из какой-то малюсенькой, смешной страны, против вашей необузданной и дикой, совершенно неумной какой-то державы.
Но пока ничего не знаю, что-то обещала держать в тайне, и адреса у нас нет! Очень странный адрес. Брошенный казенный дом. Когда-то тут был пожар... и так далее. Не Луна, конечно, но пусто и экскременты животных, и несъедобные тушки птиц. Это я выжимаю из себя юмор. Не поверишь, но это так.
Думаю, что я тебя уже никогда не увижу. Война среди людей не кончилась; и кончится ли когда-нибудь этот страшный кровавый поток взаимной ненависти?
Прощай, мой друг! Вспоминай бедную Клавдию! Если ты только прочитаешь это письмо. Я уже не уверена, что письма мои до тебя вообще доходят. Раньше ты был более скор на ответы! У этого есть только два варианта...
Я уже должна уходить, потому что на меня подозрительно смотрят почтовые, я сильно задержалась, клюя в чернильницу как в молоко хлебом. И много посетителей: будто с цепи сорвались и примчали за посылками... А в них еда, вижу вон фрукты... Африканец припёрся... кудрявый-прекудрявый... не Пушкин, хи-хи. И смотрит на меня, будто я из его чума... Китаец с фотоаппаратом... На улице его Ройс пыхтит. Как ещё не отобрали. Посол Китая?
Три волосинки до самого пупа. Нет, просто волшебник из их сказок. Только не в тыкве, а в железе на колёсах.
Нацеливает магний. Отворачиваюсь. Чудеса! Прощай!
...1919г.
CODA
Миша, я едва осталась жива... В дверь сначала стучали, да что стучали - били ногами! Это были те самые бандиты за окнами, или страшные агитаторы, которых мы, увы, таки дождались. Я видела до того слежку. Мужик был в валенках, в ушанке, и совершенно туп. Пялился весь вечер в наши окна и как заколдованный мерин или свинья, раздражающиеся на любое шевеление, исподлобья дырявил занавески. Я только теперь поняла - зачем это.
Степан был среди «этих». Вот и сглазила в прошлом письме. Да ты, помнишь, наверно. Я побежала тогда открывать. Иначе бы сломали дверь и мы бы непременно замёрзли. Боже, боже!
...Бедные дети! Я успела пробежать коридор и спрятать детей у Никоши... Это имя того молодого человека. Я раньше вроде стеснялась говорить его имя. Точно уже не помню.
Потом всё было как в тумане. Меня били эти сволочи. Я была без сознания. Очнулась в совершенно непонятном месте. Меня каким-то образом вызволил из этой передряги Никон. Он наш спаситель, волшебный спаситель, не меньше. Ты не представляешь: он и детей смог спасти и меня. А мадам Лидия... Бедная Лидия, как мне её жалко!
После этого было столько приключений. Страшных приключений, хуже каких не бывает. Мы спаслись как в сказке. Я будто летела по небу, и прыгала как чёрт по крышам. Это был сон, страшный нереальный сон...
Я не договорила: мадам Лидии больше нет: её убили бандиты в ту самую скверную в моей жизни ночь. Мы... хотя не буду рассказывать. Туман, сплошной туман и по-прежнему болит голова... и я теперь как старуха без трёх передних зубов. Стараюсь не улыбаться и говорить через щёлочку. Никон посмеивается при том, утешает через смех, и говорит, что у меня станут скоро королевские зубы с алмазами. Вот же чёрт! Иногда с ним бывает весело как в цирке, а иногда хочется рыдать, что я и делаю, когда рядом нет детей...
Мне вообще Никон запретил появляться на улице, ведь бандиты все живы и они могут охотиться за нами... За что? Почему они стали искать нас - совершенно обыкновенных и обедневших?
Никоша смешит, и говорит, что моськи слона ищут, чтобы нагавкать на него. Странная шутка, правда?
Степана вроде убили. Если, правда, убили, так поделом ему.
Я не жестока, но он заслужил смерть. Он навёл на нас этих людей.
Это, во-первых. Хотя бы за предательство...
Во-вторых, а какой спрос за предательство с бандитов? Никакого. Для них вонзить нож в женщину - геройство, а воровать и грабить так же просто, как ежедневно садиться обедать.
А главное, обидно за смерть Лидии Григорьевны. За что, спрашивается? За то, что у неё дети, а они веселы против всего населения? Теперь их надо вести в приют.
Кажется, все так делают, но я не могу...
Я уже настолько с ними свыклась, что теперь не представляю, как можно быть врозь. Это во мне говорят неиспользованные материнские чувства, инстинкт женщины-защитницы всего маленького.
На Степане кровь мадам Лидии, хотя убивал с Никошиных слов вовсе не он. А один из них. Главный целил в Никона и промазал. Я этого, разумеется не видела, то, что мне Никон рассказал - в деталях не помню, потому утверждать не буду. И ещё этот Степан до того затыкал мне рот половой тряпкой. Главный бил меня как боксёрскую грушу. Я блевала внутрь себя и чуть не утопла в своих... Ну ты понимаешь...
Мерзко, жить не хотелось поначалу... Я, когда вспоминаю, дрожу. Вот и сейчас меня только при упоминании пробирает трепет, но я хочу с тобой поделиться. От этого мне легче.
Мне Никон ничего толком не говорит. Что и как, как выбрались. Ничегошеньки. Говорит, что мне знать не положено. Выбрались, да и ладно. Говорит, порошок есть такой для забывчивости, а для памяти вроде нету. Всё придумывают, говорит, да не могут выдумать. И будто я для забывчивости выпила лишнего.
Он командует как себя вести, а я ему верю. Он умён и изворотлив как добрый Люцифер. Он жалеет и заботится. Даже отец бы мой не смог так оберегать и заботиться. Без него мы бы не выжили. Но, всё на этом!
Не знаю свою дальнейшую судьбу. Не сказала главного: а дети со мной. Они стали ко мне относиться очень хорошо, но плачут, всё время спрашивают о маман Лидии и своём отце. А мне приходится врать, что это всё временно. Что мать их уехала, но скоро прибудет. Верят или нет, уж не знаю сама, но продолжаю и продолжаю сочинять небылицы. Живём мы - ты не поверишь где и как. Да, и говорить про это даже намёками Никон не разрешил. Если меня по пути с почты убьют, то я даже не удивлюсь: я получу за непослушание по заслугам. Никон говорит, что мы должны вот-вот уехать далеко-предалеко. Он пытается справить нужные документы, но пока не получается. Это бы нас спасло. Он говорит, что побывал в нашем доме, что вскрыл комнаты: они уже под надзором уголовки, и было тяжело проникнуть. Мадам Лидии нигде нет. Кошкин - это кассир коммуны - сказал, что её тело забрала народная полиция. Всех во дворе расспрашивали, но дело ничем не кончилось. «Замяли» будто бы дело. Потому что это была не Чека, а обыкновенные грабители под видом ЧК, или наоборот. А это, как ты сам понимаешь, при любом варианте удар по престижу власти. Хотя, какой там престиж, разве об этом сейчас думают! Как он сам не попался, когда в дом проникал, - не знаю. Говорит, что переодевался в маскировочное, что у него есть ключ от чёрного хода, что на свой риск снял печать - чекисты с милиционерами опечатали квартиру, - но будто бы опять пристроил незаметно. И будто бы был он там ночью, а не днём, когда всё видно жильцам. Притащил кое-какие вещицы из гардероба, плошки-ложки и прочее. Они именно наши, потому я ему верю. Ругался, что не нашёл свою китайскую юлу, а детям этот волчок запал в душу. Он как лучшая игрушка был.
Иногда закрадывается в душу... по русскому это называется «всякая хреновина». Подозрения дурацкие на прекрасного человечка. Зачем? Вот что значит глупая женщина из какой-то малюсенькой, смешной страны, против вашей необузданной и дикой, совершенно неумной какой-то державы.
Но пока ничего не знаю, что-то обещала держать в тайне, и адреса у нас нет! Очень странный адрес. Брошенный казенный дом. Когда-то тут был пожар... и так далее. Не Луна, конечно, но пусто и экскременты животных, и несъедобные тушки птиц. Это я выжимаю из себя юмор. Не поверишь, но это так.
Думаю, что я тебя уже никогда не увижу. Война среди людей не кончилась; и кончится ли когда-нибудь этот страшный кровавый поток взаимной ненависти?
Прощай, мой друг! Вспоминай бедную Клавдию! Если ты только прочитаешь это письмо. Я уже не уверена, что письма мои до тебя вообще доходят. Раньше ты был более скор на ответы! У этого есть только два варианта...
Я уже должна уходить, потому что на меня подозрительно смотрят почтовые, я сильно задержалась, клюя в чернильницу как в молоко хлебом. И много посетителей: будто с цепи сорвались и примчали за посылками... А в них еда, вижу вон фрукты... Африканец припёрся... кудрявый-прекудрявый... не Пушкин, хи-хи. И смотрит на меня, будто я из его чума... Китаец с фотоаппаратом... На улице его Ройс пыхтит. Как ещё не отобрали. Посол Китая?
Три волосинки до самого пупа. Нет, просто волшебник из их сказок. Только не в тыкве, а в железе на колёсах.
Нацеливает магний. Отворачиваюсь. Чудеса! Прощай!
...1919г.
CODA