Шесть моих Иронимусов, они же «КУТИ ПО ПУТИ» на моём подоконнике.
16 экземпляров этой несомненно бомбической литературы движутся в сторону российских библиотек.
Гламурные корешки.
Забавная обложка с лица.
БИМ И МИСС ФРУ
[глава пятая в стиле гранж энд нуар]
«Дорогу от Москвы до Бреста Бим помнит.
Но помнит смутно.
Звуками. Как путешествие ёжика в тумане,
как путешествие ёжика ёжика взъёжика…
В тумане ту мане дур мане...».
К.Е. Туземский. ЗГЕ, в.1.
В башке, с самого утра, вместо блюзовых рапсодий от табачника Ларсена, тяжёлый блэк энд рэп-рок:
- Фрустрация, фрустра… фрус… брус… блэк… брэк - орут и машутся.
- Цэребряные цицьки дро Франценбаум бумкали бо бискам, бо ушамблям, бо челюсти чо в черебе, - балаганят.
- Алло, Рейсфедер? Адвокат ты? или кто? Где зубы мои? Что? В мои лета не должно сметь… в ноздрях суждение иметь? Какого Фуя? В багаже искать? Я? Обкурился? Поллюценогеном? Сам ты Молчалин шуев!
И так далее. Искали всем табором тараканьим. Под чутким адвокатским руководством.
Нету. Зубы как в воду канули, вместе с челюстями. Ладно что Бима за собой не потащили…
- Алло, Рейхсфедер ! Нашёл чи нет? Поди и не искал толком…
- Да надевал ли их ты, батюшка Порфирий Сергеич? Видел ли ты их, сердешный, в погрузку девятимаешную днёпобедную?
Не помнит Бим ничего. А уж табору Renoшному и знать не положено. Каждый сам себе интендант. Что может, то и тащит. Что не нужно, то само потеряется.
***
Преданный огласке босой поход Бима по Москве с посещением «Умного тревела» Малёху развеселил.
Егорыч на целомудренную до безобразия выходку Бима дулся.
Ксан Иваныч - парламентский демократ - считал, что команде страшно повезло: милиция могла обвинить Бима в неуважении столицы, и усадить его на пять суток - согласно количеству вояжёров, защищающих преступника, плюс их автомобиль-свидетель Reno - молчаливый защитник.
После такого события тонко разработанный план Ксан Иваныча по завоеванию Европы пошёл бы лесом, рощей, дубравами ко всем чертям болотным.
Но: расстаралась внешняя сила, посчастливилось вояжёрам плюс автомобиль: все в сборе: и транспорт, и персонал.
Дальнейший путь шёл по маршруту, прописанному генералом, хоть и с приличным отставанием по времени.
Своё безалкогольное настроение Бим объяснить толком не мог.
Раз десять интересовался сортом Кирьяновского табака.
Под Можайском сказал: «А не…».
Под Смоленском: «не подсы…».
Под Оршей: «дедушка Кирю…».
Целиком фраза прозвучала под Минском, когда толпа высыпала отметиться под рекламой дорожной сети с южным объездом Минска, и там же отлить. Мол, а не подсыпал ли дедушка Кирюша в трубчонку, ну там, в «Подружках», ну, ошибочно как-нибудь, чего-нибудь этакого?
Конечно же, Егорыч ничего этакого не подсыпал. Ни послойно, ни поперёк. В травах - сухих, в настойках и весёлых - не понимает ни шиша. Разве что… Тут Егорыч мог проколоться, но на его кроссовку, случайно будто, наступил башмак генерала… А молодой дёрнул за рукав…
Поэтому:
- Табак как табак, обычный. «Ларсен» будто. Может и «Донской», - вот какая Егорычу разница? Не помнит он, в общем. Перероет багаж, в Праге, и найдёт. Но, сначала нужно доехать. А пока он будет курить Винстон, которого в запасниках завались, и Биму то же самое советует.
Renoшники вояж-винтажные, опорожняющие бурдюки, также ничего подобного не совершали, за дедушку Кирюшу не отвечают. Правда, ничего не гарантируют. Потому как не адвокаты, со свечками не стояли, трансфером табаков и сырца, под видом банановых листиков, не занимаются, в преступных схемах не отмечены, в Интерпольных списках на безосновательном подозрении отсутствуют, го'ловы на месте, плантаций у коттеджа и на крыше конторы у них нету.
На кровле конторы они, по ночам глухим, до самого утра, отмечают мумилеи , дни рождения, трахают практиканток на радость Ленину , и вообще Пиночет лучше Альенде, а на Марсе так же хреново, как на его спутниках, а слышать наговоры на честных мэнов, тем более на семьи генералов архитектуры с их милыми отпрысками, не желают.
Кроме того: «На следующую ночь, после того как была потеряна кровопролитная битва при Угадайгороде, пришёл один-одинёхонек к моему приходскому дому, как раз под утро, когда я только что уснул вместе с женою и детьми, ибо от превеликого шума в той местности, какой обыкновенно подымают в подобных случаях бегущие и преследующие, всю прошлую и половину этой ночи мы прободрствовали».
А также, если уж врать напрямки, угадайгородчане не заговорщики, не швабы, и не симплиции со шпигелями. У них рыльца не то чтобы в намекаемом пушку, и вообще не рыльца, а лица: бритые, зеркальной гладкости, а если бороды, то лопатами, а если имеется сходство с пятачками, то в них отражаются ангелы небесные, а не навоз и не отруби шпессартских ландскнехтов, как некоторые фландр-баварские Бимы себе представляют. И вообще сам-то он кто такой, где, на какой территории, в какой части глобуса его настолько порядочная родина, и в каком-таком наичестнейшем заведении учился… неужто в Стэнфорде что ли, собачий ты сын, чтобы подозревать честной оркский народ с генетикой великого Мордора?
А Малёха угадайский, не европский ничуть, вовсе безусый, только что из колыбельки, сочиняет полонезы огинские, промокашку разок-то всего нюхнул, и то в темноте, посмотрите на его девственную струю…
И вообще, как посоветовал станислав шуляк из стольного града Питера, «пить надо меньше».
***
Другими словами, от Москвы до Беларуси домчали моментом.
Забыли сообщить читателю: на условной границе меж двух стран - одной великой и гордой, а другой, двадцать лет кряду колеблющейся, но всё равно уважаемой, - вояжёры приостановились. И поправили георгиевскую ленту. Лента привязана к антенне. Концы скрючилась в спиральки от дождей московских и ветров степных башкирских энд андерэ бывших союзных республик. Выпрямили их. Прямо как на могилках с веночками.
Решили: Беларусь - государство дружественное. Война её де ломала-ломала, да не сломала. День Победы празднуют без лукавств. В Польше снимать ленту вояжёры не станут - в виде эксперимента. А в Чехии им будет видно.
Минск в планы не входил. Объехали его стороной, как и предлагала реклама.
И вот он Брест - пограничный город. Там - перед переходом границы - ночёвка.