Священную корову - Пульхерии!
Самая священная из коров в писательской терминологии, дорогая моя Пульхерия, - это ИДЕЯ. Да-да-да, нас так - как конченых дилетантов и недоразвитую молодёжь - учат… учили и намекали, предупреждали, грозили и советовали. На самом же деле начинать писать книгу с выдумывания ИДЕИ (а в неопытных руках это равно высасыванию из пальца)… Так это всего лишь ОДНА ИЗ НЕ САМЫХ ЛУЧШИХ технологий создания… - тут Егорыч поддал в голосе… - художественного произведения.
- Хм.
- То есть, Пульхерия Кузьминишна, это никак не закон, обязательный к применению как единственно правильный. Пусть меня за это поругают упоротые филологи, и покачают головами… а они вечно сомневаются - было бы в чём. А тут есть в чём.
- Это точно. Вот есть такая Славка Обалды-Балду…
- Знаю, знаю её. Хорошая девочка… была… тётенька уже, пожалуй… Гонялась за мной - всё интервью хотела снять… Отшил я её… Может зря. Так вот, подчёркиваю, что речь идёт именно о художественной книге, о беллетристике, наконец, а не о научной, или иной серьёзной работе. Это как исследование, доклад, исторический очерк и тому подобное, где без твёрдого плана, а поначалу идеи… то бишь без идейного замысла, никуда...
- Тут никуда. Согласна.
- Можно даже сказать, что главенство идеи в литературе это в значительной степени идеологический, даже несколько советский и своего рода «однопартийный», пассаж; он же «политподход» к литературе.
- Ишь ты! Буллинг какой-то!
- Да, это ПСЕВДОВЕРСИЯ, обманка. Склоняет к индустриализации, к излишнему планированию творческого процесса, отвергает многообразие приёмов литературного творчества, связывает писателю руки, «утяжеляет перо», заставляет писать по «главному правилу» и ни-ни вбок.
- В общем-то… Разумеется… Лишь бы толь…
- «Главное правило» выдумано бездушным инженером типового, якобы художественного проекта, вместе с технологом литературного производства. Этот чисто производственный подход лепят к художественно-литературному творчеству. Но он смахивает на конвейер! Это как? А конвейер готовит текстовые штампы… причём для писателей с образованием таким… ну, которые ЕГЭ сдавали. Писатели эти - то ли недоремесленники, то ли технари рабфака, притом другой специальности. А в литературе, в итоге, хотелось бы видеть индивидуально художественные «вещи»… высокой пробы, вот. А у начинающих литераторов хотелось бы видеть - по крайней мере попытку личного творческого эксперимента. Он же молодой, это же то самое время, когда… Это, Пульхерия, как полёт Икара. На самодельных крыльях, но из современных материалов. То есть уходить надо от штампа… Пусть он нынче в тренде и хорошо продаётся…
- Требую пруфы, коли так пошло', - сказала Пульхерия.
- Ух вы что знаете! - удивился Егорыч, - пруфы, они, коли… Будет вам пруфа. Короче: планирование книги без творческого полёта мысли на сто шагов впереди процесса, а также лишение… заметьте - самого себя, права манёвра в процессе написания вещи, дорогая моя Пульхерия, приведёт исключительно к бездушной и заремеслененной, зарегулированной и туповатой штучке.
- А может обойдётся?
- Не обойдётся. Как бы автор не старался исправлять и поэтизировать её по ходу дела - исход у такого мясорубочного планирования один. Выйдет фарш, а не изделие. Из букв и слов фарш, но никак не художественное произведение. При удачном стечении обстоятельств оно могло бы потрясти литературный мир - новизной, мастерством, духовным или иным отровением…
- Как же так, если вы только что говорили о фарше?
- Ну, я про того, у кого есть талант. А он, дурачок, взялся планировать по технической науке, то есть залип на штамп-конвейер, про который я говорил.
- Тьфу ты, опять не так!
- А я предупреждал: псевдоверсия о главенстве ИДЕИ в начале написания принижает все остальные способы написания. А они такие, на вскидку: художественная интуиция, импровизация, польза случайности, подсказка во сне, то есть сонного мозга. Тараканы тут тоже играют роль. Эти тараканы - самые оригинальные. Они и путают, но и они самые незашоренные. Им точно конвейер не по нраву. А у ваших последователей конвейерного способа…
- Они точно не мои, - сказала Пульхерия.
- Ну, значит они мои… Вот у них практически сводится «на нет» элемент неожиданности и оригинальности. Взамен им втемяшивают логические модели с приставкой «псевдо-».
- И что?
- А то, что псевдологические модели в итоге обращаются в антихудожественных уродцев. Или, если хотите, в схоластические болванки, в схемы.
- Едва дышащие, правильно?
- Вообще мёртвые, Пульхерия.
Тут образовалась тишина, похожая на конфуз, так как о смерти… в таком возрасте…
- Собственно, уменьшается элемент спонтанности, приключения, творческого взрыва, фонтанирования и раскачивания мысли - в резонанс с интересностью.
- Как же так? - Вопрос избыточен: мысль Егорыча была вполне аксиомного вида.
- А вот так: исключается фантазия, которая заменяется установкой творческого локомотива на якобы проверенные, а на самом деле стопроцентно ненадёжные рельсы.
- Фу! Не люблю вокзалы!
- Последние, не смотря на прописанный конечный адрес, приведут автора-машиниста, зарегулированного научной упорядочностью, в обыкновенный, но в поучительный, Пульхерия! творческий тупик.
- Занятно объяснили.
Егорыч возгордился силой своей пропаганды:
- Да всё бы оно и «ничего», только «просветление» по прибытию в тупик происходит тогда, когда автор уже так сильно много накропал… текстов, Пульхерия… Что отказаться от всего этого, извиняюсь, мусора, трудно. Придётся осознать факт, что он оказался болваном. А этот самодиагноз, Пульхерия… батьковна, звиняйте… сам по себе очень болезненный. Он бьёт по самолюбию покрепче… ну, например, хулиганского тумака…
- Я как-то не проверяла, - сказала Пульхерия, напухлив губки.
- Да я и не про вас, дорогая моя. Мы же играем с вами… Вы же не настоящая писательница… Кстати, вот оно понятие «воды'»… Пару строк из нашего разговора вполне бы можно было выкинуть… Чехов бы точно выкинул…
- А мы не в Чехова играем, дорогой мой начальник…
- Это точно. До Чехова всем нам далеко. Чехонте, чехонте… он-то как раз гений. Это мы тут пустое мелем…
- Ну нет, мне это очень интересно… давайте дальше… без завистей…
- Ну так может дойти до того, что автор забросит свою писульку… С тем, чтобы начать совершенно новое и вообще по другой теме.
- Согласна.
- Это тоже опыт. А также «битый небитого везёт». Но! Дорогая моя, автор потеряет темп и драгоценное время. А это - для романа, например, - от двух-трёх месяцев. Это если автор - скорописец. А то и до года, а то и десятка лет, если автор долгодум, или не особо торопится в печать...
- А ведь его предупреждали!
- Кто?
- Да вы вот! Вот, сейчас предупреждаете!
- А-а. Короче, это… Такая ситуация сложится по уже объявленной мной причине: ЖЁСТКОЕ, подчёркиваю, бухгалтерское планирование любому настоящему творчеству противопоказано, по определению.
- О-о! Я рыдаю
- Ну да. Потому как вы не гений, а начинающий сочинитель. Ваш статус определится лишь через несколько лет упорного труда.
- Ах как жаль, что я не писательница, что мы… играем…
- Ничего. Я вам не сказал, что у нас под столом диктофон включен…
- Ах! Как же так? Вы отчего не предупредили?
- Да чтоб естественно было. Скажи вот вам, так…
- Так что? Я бы тут по-научному отвечала? Или как со сцены? Ах, да ох? Как Комиссаржевская, да?
- Не обижайтесь, всё путём, и частично для научных целей. Мы, может, после… в статью всё оформим…
- Ну да, тогда простительно. Но вы хитры, наставничек мой дорогой. В следующий раз всё-таки предупреждайте. И собеседника про запас организуйте. Он же и для охраны. Не то я и водой плесну. У домохозяйки… такое не застоится.
- Ну ладно, ладно. Давайте продолжим… Короче, если и планировать что-то, то в самых общих чертах, как бы предоставляя самому себе моральное право импровизировать: свободно и как тебе нравится… А не как велит твоя же дурацкая схема по советам премудрых акаде… современных академических пескарей.
Пульхерия деланно посмотрела по сторонам: нет пескарей. Но, плохо смотрела, наверное, потому что:
- Посмотрите на этих пескарей внимательно, - сказал Егогыч, - определите в их советах долю правды и долю «хотелок… жить по плану» - по советскому плану, моя дорогая Пульхерия домохозяйка тож… Модно вот говорить: «дорожная карта». Но, если это формально применимо к путешествию… А также метафорично - по отношению к политике и экономике… То к творчеству оно имеет другое отношение: гиперболичное, гротескное, иван-сусанинское, если хотите.
- Не хочу. То есть хочу, конечно… Я же писательница.
- Вот-вот, попасть при танковом биатлоне в яблочко, извиняюсь, в яблочко искусства, при таком зарегулировании движения - по сути, вроде бы и с планом, и с открытыми глазами, и с подушечкой под спину… чтобы комфортно ехать… Но с завязанными руками. Ну, у водителя. И с мутными стёклышками у наводчика… орудия… очень трудно. Практически это невозможно, Пульхерия Кузьминишна, уж поверьте старому ракетчику...
- Разве ракетчик и танкист это одно и то же?
- Я про мутные стёклышки, дорогая. И про искусство. Арт такой. Метафоры, понимаешь… те?
- А-а.
***
Что ещё?
Вот поток сознания для Пульхерии Кузьминишны, он же лекция:
- Главенством изначальной идеи почти отвергается частный выбор индивидуального метода творчества, именно который, и ничто другое, создаёт прекрасные и не похожие ни на что текстовые вещи. Как бы само собой отрицается известный и вполне плодотворный в любом виде искусства метод проб и ошибок. Псевдоверсия подменяет собой спектр разнообразных подходов к творчеству надуманной схемой, взятой из другой сферы. Это похоже на подложение соломки на место ожидаемого упадения. Или на инструкцию для ремесленников писательского дела. Или на пособие для безнадёжных графоманов, которых как не учи, а всё не в коня корм. Можно, конечно, идти на поводу этой схоластической схемы от литературоведа-сухаря. Бог этому писателю и горе-учителю в судьи. Но, лично я - в писатель-графоманском деле, милая Пульхерия Кузьминишна, предпочитаю падать и рисковать. Я люблю, Пульхерия, огребаться шишками и царапинами. Понимаете меня? Они все - игровые эти шишки. Мне нравится медленно взбираться и неожиданно скатываться обратно, ведь это всё не по-настоящему. Все эти горы и реки, жара и мороз, скудная пища и вообще голод, любовь к аборигенке, нападения хищников и т.п. - это всё происходит на бумаге… и в писательской голове. До читателя труд ещё не дошёл, он в процессе. Понимае… те, да? Ну вы умница у меня. Как можно запланировать такую жизнь? Идеей? Планом? Да никак. Реальная жизнь, по крайней мере, её детали и перипетии, не предсказуемы. Поэтому жизнь интересна. Это всегда тайна. То же желательно видеть и в книге. Стандарты и картонки тут неуместны. В этом и состоит прелесть читательского путешествия по книге, а книга - это авторский объект путешествия, это необычный мир. Мир Автора с его личными Тараканниками. Понимаете? Автор получает своеобразный литературный адреналин от неожиданностей. И радость от покорения неизвестного. Эта таинственная жизнь для читателя находится на бумаге и поначалу для него скрыта… если, конечно, автор позаботился о скрытности. А поначалу - в процессе сочинения, и если исход дела заранее не предрешён… планом, или подробно прописанной идеей - тайна книги (исход) находится в голове, если мозг вообще её обнаружил. Вы, Пульхерия, представьте себя писателем…
- Давно представила.
- Когда интересно?
- Да вот, давеча, как вы Джойса включили…
- Фу ты ну-ты! Я и не думал о Джойсе.
- Зато я подумала.
- Ну да ладно… Короче… Вот вы, как писатель… ница, потихоньку вытягиваете эту тайну со дна. Со дна мозга. Переводите её в буковки. Отшлифуете позже. Короче говоря, исполняя функции писателя, вы изредка сами становитесь в позицию читателя и заранее определяете - будет ли это читателю интересно, не переборщил ли, не загрубил ли, не упростил ли. А вы ещё не забыли, что вы в роли?
- Нет.
- Так вот вы ещё не знаете исхода. Потому что решили путешествовать… слегка наугад…, без всяких концовок впрок… И без таких же запланированных, наверняка скучных, Пульхерия… приключений
- Почему сразу же «скучных»? Может у меня талант на приключения? - и Пульхерия Кузьминишна хитро так улыбнулась. - У нас с вами что сейчас?
- А потому что подсмотренных где-то. А то что у нас - так это чёрт знает что такое… Не берите в голову, моя дорогая…
- Я и не беру. Я констатирую факт
- Вот чёрт! Простите… Ну ладно… Находясь в некотором неведении, вы всё это мозготворческое добро, тщательно добываете, расшифровываете, переводите на понятный язык, сортируете, укладываете на виртуальные страницы. В компьютере потому что, Пульхерия Кузьминишна… вы будто строите алогичную, с некоторой долей реализма - долю вы определите сами, софистскую, казуистическую, юмористическую, сатирическую. Как бы пирамиду книги. И, если вы обладаете даром живописания, а не выковыриваете козюль из собственного носа…
- Зря я согласилась… в писательницы…
- Простите, милочка… То читатель воспринимает всё написанное вами как настоящее. Он внимает вам и верит. Он, разумеется, понимает иногда, что его «как бы» дурят, что он «будто бы» сидит в театре, или в кино. Но, тем не менее, он поддаётся чарам. Не вашим чарам, дорогая Пульхерия Кузьминишна, а чарам вашей литературы. Но, если она хороша и убедительна. Читатель проникается всей душой, приняв ваши правила игры. Он порой вздрагивает, а то и рыдает; и послушно следует за вашим пером. Вот она радость творчества! Какое тут к чёртовой матери, может быть планирование?!
- Нет, ну вы, Кирьян Егорович, таки в учители годитесь. В славных таких учителей… от Бога что ли…
- Спасибо. Но какая тут может быть ИДЕЯ во главе всего!? У меня вот всё решается по ходу дела; я, увы, не гений, послушайте хороший способ: вы намечаете стрелкой направление (можете ткнуть, не глядя, в карту - в алфавит, в справочник, в чужую книгу - пальцем); обзаведитесь одним-двумя героями (остальные выползут в нужный момент сами) и вперёд!
- Уже интересно!
- И меня не пугает совершенно, что я не печатаюсь и невесть когда стану (и стану ли вообще) печататься - будто это и есть главная цель. Это не так. И без напечатания в издательствах я нормально жил и продолжаю жить. Да, скромно. Но я не нищий, и не бомж. У меня была основная профессия, где я зарабатывал себе и своей семье на жизнь в достаточном количестве. Сейчас я на пенсии, и мне её хватает. Да, впритирку. Но я и не желаю большего. Зато теперь у меня масса свободного времени, которое я могу употребить для творчества. А разве этого мало для интересной жизни?
***